Нет красоты, краше молодости

Он служил простым художником в театре,
Создавая для подмостков интерьер.
Не мелькал лицом в сценической эскадре,
Как того ещё с младенчества хотел.

Не сложилось. То ли не нашли таланта.
А быть может, не совсем напорист был.
И младым ещё зелёным практикантом
Оформителем на службу поступил.

Но актёром стать пытался очень долго,
Перед зеркалом зубря чужую роль.
Побелела величаво эспаньолка.
И, как водится, приятель – алкоголь.

Да не спился. Стал доволен этим малым.
Окружением, дарованным судьбой.
Почитал свою он долю мадригалом,
Сочинённым театральной красотой.

Так и жил. Всегда пригож и интересен.
Благо, внешностью не обделил Господь.
Не сказать, чтоб знаменит или известен,
Но у счастья оторвал большой ломоть.

Разбирался в экзотических картинах,
Восхищался драгоценностью камней.
Рассуждал о темноглазых синьоринах,
О контрасте силы света и теней.

Круг прекрасного, он знал, весьма обширен –
Горы, женщины, стихи… Да много что
В молодящемся пульсирующем мире,
Совершающем стремительный виток.

А когда уже случилось лет немало,
С юной пассией судьба его свела.
Да и та сперва взаимность проявляла, -
Увлечённою и милою была.

Через месяц (может, два, а может, меньше)
Скучен стал седой галантный ухажёр.
И не стало вдруг прекраснейшей из женщин,
Ей нужнее оказался репортёр.

Безымянный, бесталанный, хамовитый.
Но моложе где-то лет на тридцать пять.
Неучтивый, грубоватый и небритый –
Вот кого ей захотелось вдохновлять.

Ну а наш герой взглянул на солнце в небе
И прищурился от этой лепоты:
«Мир нуждается в блестящем ширпотребе.
Краше молодости нету красоты».