Раздробленный

(Aut insanit homo, aut versus fecit)

Дамы и господа!
Леди и джентльмены!
Не вздыхайте,
Выплёвывая с натугой СО.
Я разумею:
Зачем спешить, терзая ни в чём не повинные вены:
Не лучше ль устроить выставку
Или аукцион?

Отрыжкой пройдусь по вашим ушам,
Зализанным
Стишками любовными,
Песнями добрыми.
Все потроха вам выверну с вызовом –
Не удержится сердце меж прутьями-рёбрами.

И запчасти -
Колени ли, локти ли,-
Рассыплю по улицам, как Шалтай-болтай,
Своё дражайшее “Я”
Искромсаю на мелкие-мелкие ломтики –
Обнюхайте всё до последнего болта!

Ох, и повеселитесь же нынче вы.
Стихи ВИЧ-инфекцией полезли.
Тише,
Шевчуки, Сукачёвы, Кинчевы
И прочие мастодонты роковой поэзии.

Что мне нот дорожные знаки?
Что мне истерики
Юных парнишек и барышень?
Девятым валом вскину людскую накипь,
На свет Божий извлеку
Душонок опарыши.

Чувства мои,
Никому не нужные,
Елозят нелепо под бытом-палачом.
Руки,
Разве что онанизмом натруженные,
Берут кувалду…
Давайте начнём!

Тыква

Итак,
Первый номер на нашей вечере! –
Объявляю, переведя смрадный дух.
Вашему вниманию предоставляется череп.
Он же –
Дырявый ковшик, урна и сундук,

Под завязку забитый чушью,
Горькой и давкой,
Ожидающий участи бедного Йорика.
Ему не грозило
Быть раскроённым мечом или томагавком
И вызвать фурор у историков.

Всё же! –
Лакомый кусок динозавра.
Имейте в виду – вымирающая особь.
Хозяин-рептилия
Не верил в светлое “завтра”,
Бездельничал,
Придумывая для этого всякие способы,

Ленив, неповоротлив, напыщен,
С пятой точки вслед всем орал:
“Форте! Форте!”
А сам полагал – будет день, будет пища.
В итоге остался без празднеств, без торта.

Не вышел бы из него ХХ1 века Пушкин.
Слабо оказалось распахнуть воображения дверки,
Чтоб, размозжив темя этой вот черепушки,
Выпрыгнуло искусство
Чёртиком из табакерки.

Зато кудрей
Здесь примечателен нестриженный гребень.
Побрейте его, если желаете, наголо.
Пусть себе извивается где-нибудь в небе,
Как спутанный флаг –
Свободно и нагло.

Вытряхнуть надо бы всё барахло –
Очистите
От гноя глаза, от соплей ноздри.
Ему всё равно не кивать больше
Игривым хохлом –
В извилинах-рукавах
Истрачены мысли-козыри.

Когда-то – да! –
Идеи слипались в табун,
Заставляющий мирик рушиться,
На общественное мнение кладущий табу,
Где каждая была распята,
Как натурщица –

В похабной раскованной позе
С телом средней паршивости…
Немало таких красовалось…
Горя мощный бульдозер
Пыхтел,
Чтоб мусор весь вывезти.

Теперь только овцы тупо пасутся.
Выеденное пастбище! –
Кому угодно?
Поэту? Философу?
Просто безумцу
По прихоти моей продан!

Мною владеет какая-то мания:
Скидываю всё, что нёс на горбу,
Вот вам! –
В довесок растопыриваю карманы,
Со всей дури кувалдой
Бью!

Зенки

Спокойствие, мои нетерпеливые зрители.
Вот он я –
Гордый стою,но оплёванный…
Ай! Осторожно!
Два зеркала вытекли
На мостовую,
Как сало топлёное.

Честно признаюсь –
Весьма близоруки
Эти нежные, хрупкие пузырики.
Губкой впитывают близлежащие муки,
Нервы внутри резвятся
Лентами бескозырки.

Дали ростки прозрения зёрна.
Куда уж теперь без розовой лупы?
Теперь мерещится, что солнце – чёрное,
Небо – склеп,
Где тучи томятся – трупы…

Глаза, да…
Под веками прячутся кокетливой целкою.
Там же скрывают презренье и злобу.
Заклинайте
Хоть здравым смыслом, хоть церковью –
Наружу не повернутся, как глобус.

Им не к лицу
Учёное мерцанье монокля –
Лучше хмурится, щурясь задорно.
Им нравится
Вращаться вокруг да около,
В сомнении разъезжаться в разные стороны.

Посему не сгодятся
Ни для стрельбы, ни для бильярда.
С ними не нащупаешь ни горя ни радости.
Зато они бывают похожи на два брильянта,
Если в глотку впихнуть
Дополнительные градусы.

А уж проницательности
Позавидует любой медиум.
Мозг цинично включает “запись”.
За зрачками собрана целая энциклопедия
Про них,
Про вас,
Про тебя, homo sapiens.

Видите?
Как они сочувствуют безмерно –
Каждая ресница горбуном скрючена.
К ним прилагается слёзок цистерна –
Для стихотворной машины горючее.

Серые мыши
С охристой примесью,
От бессонницы залиты кровь,
Показать их впору какому-нибудь Гиннесу.
А что?
Красивые, сочные, коровьи…

Пожалуй, хватит рекламы –
Это не электроника.
Живые ж, мои, родные
В хорошие руке следует дать…
Мазиле-дальтонику
Эх, была - не была! –
Продано!

Стучу об асфальт кувалдой,
Как лбом.
Мало? Редкостей хотите?
Скоро уже… Скоро!
По-новой листаю себя, фото-альбом,
Трясу им пере вами
Бешеным матадором.

Гнус

Ну, продолжаем!
Взгляните, пожалуйста!
Это гейзер сарказма и врак.
Бледные, сдувшиеся разжал уста –
“Финкой” вынырнул взмыленный враг,

Неугомонный, бесстыжий, колючий.
Возражать ему я не осмелюсь.
Да он, бывало, такое откаблучивал –
Как отбойный молоток ходила челюсть.

Немало божественного он перещупал:
Тёрся об девичьи прелести
И об Лик Святой.
Бесился,
Раскалывая рта моего купол,
Пинком выталкивая на ветер
Полузвериный вой.

Не с ним диктовать потомкам катрены –
Он чертовски пошлый и хитрый.
Ему больше нравится до липкой пены
Пиявкой всасываться в губки и клиторы.

Как одержимый,
Врезается в зубы…
Попробуй таким прощение вымоли,
Когда богохулит презренный обрубок,
Будто его, панка,
Насильно вымыли.

Ага, забавного цвета
Сливового,
Безвольным мыслям дерзкий вожак.
Любой материал им можно отшлифовывать..
Такой вот неизнашиваемый наждак.

Клянусь своей треуголкой!
Паразит замурован в пасти-часовне.
Тик-так.
Качается голова моя - колокол,
А маковку обвивает терновник.

Не прогадайте!
Будьте внимательней! –
О, враскорячку упёрся в нёбо.
Сейчас разогнётся…
Пипл, внимайте! –
Он слова вытягивает из самого зоба.

Я не нашёл ему примененья достойного
Пока мешал и зудел,
Как чесоточный клещ
Ничего не добился от него,
Кроме дикого стона.
По-моему вообще бесполезная вещь.

В умелых клыках услышите скрежеты.
Недаром растил его для народа.
Пророку – раз. Пророку – два…
Всё равно же отрежете…
Шуту в дурацком парике
Продан!

Э, кто там бормочет внутри? –
“Трахни, трахни…
Распугай заснувших дворняжек…”
Да я и не ломаюсь,
Словно монахиня,
Утирающая влагу с горячих ляжек.

“Давай-давай!
Крути – верти свою шарманку.
Толпой забей облысевший пустырь,
Проутюжь мозги им
Траком тяжёлого танка,
Зацелованной красоткой на них спусти…”

Потроха

Погасший, правда,
Светоч выношу решительней Данко.-
Как вам такая символика? –
Мордой тыкал его в свинячью лоханку,
В подлизу превратив жадного волка.

Милое моё,
Кмочком сжатое сердце!
На глазах усыхает,
Куда уж мельче?
Ослабшее,
Не поспевает за взмахами “берцев”,
Мотающих улицы на колёсико беличье.

Пока вопросительный карлик
Выпячивает костлявую точку,
Оно
Из-под пристывшей памяти марли
Кровушку выцеживает отбитой почкой.

Ею же облитое,
Как краской лицо индейца,
Отцвело нарывающей язвой.
С таким советчиком не на что надеяться –
Вымокло, сдулось резинкой одноразовой.

Меня достала в чреве возня…
Нервно дрожит – не бьётся оно.
Вывернутое на безразличья сквозняк,
Проткнуто, разбито, покоцано,

Грязное, в пятнах,
Бесцеремонно облапано
Забывшими души анатомию.
Артерии теребя, затыкая клапаны
Мечутся там желаний фантомы.

Как руки за спиной,
Сосуды скручены…
Оно само отваливается вызревшим струпом.
В суете сует ему смертельно скучно.
Правда же, глупое?

Жаждало с какой-то девкой
Поселиться в спальне.
Та ползала по органу томной гусеницей.
Кому-то это казалось шибко банальным –
Его, раскалённое,
Расплющили в разума кузнице.

Жестоко и властно жахнули –
Опа!
Осталась обугленная головешка.
Владелец успел лишь глазами похлопать
И с курткой на пол свалиться, как вешалка.

Итак, за сколько предмет сей хотите?
Кто там требует? Родители? Родина?
Сердце получает противный нытик
За всхлипы и вздохи –
Продано!

Завидую, блин, красноречию скальдов.
Но при иных обстоятельствах
Иная судьба.
Жжёт ладони, выскальзывая, кувалда,
Но успеваю врезать
С раскатистым “Бам!”

Стило

Ну, наконец – последнее! -
Волшебная ручка.
Людишек лепит, возводит города.
Любому проход отопрёт золотым ключиком
В страну, что зовётся “Никогда-никогда”

Сколько ж я ею узоров выколол
Где попало, пьяный татуировщик,
Пока к бзикам моим не привыкла,
И не превратилась в сокровище.

Уже не найти от жала спасения…
Царапающая молчания полировку,
В горло вольёт голоса семя,
Раздвинув губы набухшей головкой.

Ни одному пирату
Не снилось столько пиастров.
Рифмы-монеты,
Пусть и дешёвых сплавов…
Маргариту бы под бок, дабы прослыть Мастером.
А без неё
На кой жизнь, ручка и слава?

К бумаге,
Потёртой, запачканной, пыльной,
Не тронутой редакции тряпочкой,
Стержнем чернильным –
Железной шпилькой
Навек пригвождён, как бабочка.

Рядышком,
Будто вокруг шеста,
Муза виляет задом-подушкой.
Потому-то я –
Обыкновенный кустарь,
А она – ненасытная шлюшка.

В ногу со временем, которое лечит,
Понеслись многоточий пупырышки.
Стал я злостный фальшивомонетчик,
Не взявший вес
Дантеса Алигьери и Шикспиришки.

Что делать?
Я уже взрослый.
Как хочу, имею пресловутую ижицу.
Но
Как бы к великим взобраться на козлы,
Не уронив свежеизданную книжицу?

 Может, больше повезёт кому-то,
Переплюнут меня,
Лиричного заморыша,
Который всё извращал безвкусно и путал…
Короче, такое вот пёрышко.

Лгать и увиливать я не стану.
Какое есть – вот оно!
Штучка отдаётся заурядному графоману.
Пусть потешится.
Продано!

Удар на ударе…
Лопнула кожа асфальта.
Сильно отчаянье –
Куда до него мышцам Геракла.
Небо осунулось – здесь вам не Ялта!
Гля, даже солнце провисло, обмякло…

Эпилох

…Спасибо…
Я кончил…
Толпа шевелится, хлюпая в сперме.
Для половой тряпки возьмите жабо.
Я пуст, обесточен, рассеян,
Теперь мне
Любое прикосновение доставит боль.

Прикрыть ли срам блестящим цилиндром,
Или сразу позорно бежать в смрад ночной?..
За письменным столом,
Как в кресле инвалидном,
Дьявола исторгнул припадочный,

Потрёпанный,
Будто кораблик бумажный,
Луже брошенный в дождливое утро.
Зато будут волосы напомажены,
Пепел к пеплу – к щекам пудра.

Плечи узки – придётся кланяться.
Сдавят, сдавят крахмальные манжеты –
Наручники…
На фрак нимфоманкой ляжет багряница.
Смирюсь-ка я с покорностью жертвы.

В реальность утянет потное мясо –
Надёжно с землёю спаяны кости…
Знаю, моя опечаленная гримаса
Так и просит изящной трости.

Вернутся проклятий моих бумеранги.
Где-то помянут недобрым словом…
Ведь я,
Я –
Беззащитный, как ангел,
Обвинён буду и колесован,

Приговорён и раздроблен.
В самую душу
Ужас вгрызётся пиками.
Куда мне такому? –
В конторку, во гроб ли? –
Глупому,бездарному,безъязыкому…

И что же?
Водой окатили из жирной бадьи.
Клешни сцапали меня,
Залежалого.
“Теперь тебе место найдётся. Иди.
Добро пожаловать!”