Стерва - часть 2. Кошурбаш и Азияра

часть 2

Кошурбаш и Азияра


Это странная пара уже много лет вместе. Они сошлись на студенческой вечеринке  филфака, после которой их двоих исключили за аморальное поведение. Азияра так понравилась Кошурбашу, что ему очень захотелось заполучить её немедленно. Но подумав, что она знает себе цену, и ему придётся добиваться её слишком долго, он решил попробовать её споить.
В свою очередь Азияра тоже нацелилась на этого красавца, то ли поляка, то ли француза, то ли афганца. В нём было всё самое красивое от каждой из упомянутых народностей. Азияра уже имела опыт оправдания своих грехопадений тем, что её нарочно напоили, а потому с удовольствием принялась подыгрывать понравившемуся парню. Обычно она не так сильно была пьяна, сколько притворялась. Страсть сжигала её. Она вообще была очень страстной натурой, хотя внешне казалась большой и ленивой ... кошкой, но зато с проворностью кошки и она бросалась в очередную любовь и ... на врага, в которого мгновенно превращался человек, посмевший отвергнуть её любовь или предложение дружбы.
      
В этот вечер она повела себя ещё безрассуднее, чем прежде. Про них потом долго шептались,  некрасиво шептались. А что там и как произошло на самом деле, теперь уже и неважно. В приказе была записана только эта фраза «за аморальное поведение». Кошурбаш вынужден был уйти в армию. Азияря поступила в другой институт, туда же потом поступил после армии и Кош. Поначалу он злился на неё, считая, что она виновна в его потерянных в казарме годах, потом она вновь заманила его к себе своей развращённостью. С тех пор они постоянно возвращались друг к другу, но … как враг к врагу. Он постоянно высмеивал её, она флиртовала на его глазах, и даже могла уединиться в одной из комнат с кем-то другим в той же компании, где бы и он. Они скорее ненавидели друг друга, но объединялись, чтобы уничтожать своих общих врагов.

Было  у них  много общего. Например, они оба писали с детства стихи, безнравственные по мнению окружающих. Азияра приводила в шок мужскую часть студенческой тусовки, когда во время соития начинала декламировать свои эротические стишата.

Отчисление с филфака она считала большой потерей, и норовила укусить всех, кто хорошо писал стихи, особенно, если у тех проявлялся яркий природный дар. Перед филологами она раболепствовала, как попугай перенимала их манеру изъясняться на темы литературы. Так она казалась сама себе умнее и значительнее.   
Со свойственной ей страстностью она наживала себе врагов там, где другой мог найти верных друзей.

Не слышавшие о ней, поначалу очаровывались её артистичностью, необычной наружностью. Кто-то сравнивал её с милой совой, было что-то в её лице совиное. Кто-то ошибочно принимал её за нежную и доверчивую женщину. И редко кому-то удавалось разглядеть в ней с первого взгляда всю развратную и злую погибельную силу, на какую она была способна.

Неудовлетворённое самолюбие неразвившегося поэта заставляло её продолжать мусолить свои старые школьные стихи и размещать их на сайтах, чтобы хоть кто-нибудь её  насильственно украшательский, вычурный, вымученный стиль письма посчитал за великие поэтические находки. И всюду размещала только фрагмент своей фотографии, на которой были одни глаза - злобные ненавидящие глаза. Она делала так, чтобы на улице родного городка её не узнавали. Но считала свои глаза прекрасными. Они бы и были такими, более адекватно воспринимай она себя. А ещё лучше – родись она под другой звездой, у других родителей, в другую эпоху, в другой стране, например, в той, где женщины боятся вести себя дерзко, боятся поднимать глаза на чужих мужей.
Кошурбаш же размещал там же свои стихи ради шутки, и ему были безразличны критика, ругань и всё такое прочее. Он всегда потешался над Азиярой, над её яростью и беснованиями по поводу чего бы то ни было, а уж по поводу стихов тем более. Его стихи были на порядок выше её, но он публиковался под смешным псевдонимом и никогда не правил написанного. Высказался, и ладно.

Но подруга часто устраивала ему на ровном месте скандалы даже по поводу его стихов.

Вот и сегодня она опять прикрывала свою ночную неудовлетворённость критикой его стихов.

- Я твой друг, - с упрёком сказала Азияра, - Если не я, то кто скажет тебе, что твои стихи бездарны. Не позорься, Кош! Перестань маяться дурью! Не мужское занятие – стихи сочинять. И вообще… давай уедем отсюда, – в её голосе как всегда прозвучал приказ.

- Азияра, твои стихи что ли – шедевры? – с усмешкой спросил Кошурбаш, закуривая очередную сигарету. – Ты мусолишь выдуманное слово, повторяя его в каждой строке. А когда тебя кто-то осмелится покритиковать, ты начинаешь вопить, что это авторская находка, и все отстаньте. С тобой ведь просто никто не хочет связываться. Ты же, детка моя двухметровая – скунс. И, прости, полная дура, и я дурак. И даже хуже! Помнишь, как говорили у нас на филфаке: «Поступить на филфак может каждый дурак. И отчислить дурака не поднимется рука». А коль нас с тобой выгнали, то, значит, мы с тобой дурнее дурака.

- Ты ведёшь себя не по-мужски. Я - женщина. Я – слабая. Меня легко обидеть. – откинув ногой старый плед, выкрикнула Азияра, вскакивая со старого продавленного дивана.

- Это тебя-то? С твоим ростом в метр девяносто и хамством отставного надзирателя?

- Хам! – взвизгнула Азияра.

- Ну, не надзиратель, ну адвокат. Разница невелика.

- Тварь! – выкрикнула Азияра. – Ублюдок! Альфонс! Не забывай, что это я кормлю тебя!

- А я отрабатываю, то что съедаю, - противно скривившись, ответил ей Кошурбаш. – Вот ты твердишь везде и всюду, что ты – слабая, беззащитная. А куда делся твой плешивый муж? А кто разоряет любовников, разбивает семьи? Кто по кабакам шляется с мужиками сомнительного вида? Кто в свои стихи вставляет чужие находочки, после того как задвинет автора-творца так далеко, что он уже никогда носа не покажет? Это тебя-то легко обидеть? На свои развратные стихи ты получаешь похабные рецензии, а ты и рада. Начинаешь с этими недоумками заигрывать, переписываться, встречаться. Да ты знаешь кто?

- Кто? – с вызовом спросила Азияра, подбоченясь. В глазах её появилось что-то звериное. Кошурбаш ещё никогда не видел её такой. Это завело его. Он никогда не любил спокойных женщин. Ему нравились вот такие: мужеподобные, рослые, грубые, распутные, властные, которые потом готовы были для него хоть убить, хоть ограбить. Они отдалённо напоминали ему воспитательницу в детском доме. Он всегда обожал её и ненавидел. Теперь-то он знает, что это – патология: желать и ненавидеть одновременно.
Кошурбаш и Азияра были идеальной парой.

У Азияры был такой же отец, как Кошурбаш. Ей тоже всегда хотелось одержать власть над ним, но никогда не удавалось. Мужчины, которые её просто любили, ей были неинтересны, а вот когда он недоступен, безразличен к ней, то это - самый желанный зверь, которого она пыталась поймать в свой капкан. Любой ценой! Главное подмять, подчинить его хотя бы на один раз. Обычно после единственной близости мужчины сбегали от Азияры. Она оказывалась совсем не той, за которую пыталась себя выдавать. Очень часто соития никакого не получалось, потому что мужчины, которые жаждали Азияру, вдруг теряли к ней всякий интерес, когда оставалось всего мгновение до соития. Азияра злилась и билась в истерике, обзывая свою ускользающую добычу импотентом, козлом, уродом. Обычно после такого казуса репутация мужчины оказывалась полностью в руках Азияры, никогда и никого не стеснявшейся. За её молчание неудачник платил ей материальными благами и поддержкой. Не поддержишь – расскажет всем, что ты в постели ноль.

Азияра низко пала ещё в школе. Училась она неплохо, но спала с каждым москвичом, заехавшим в их деревню. В каждом она видела шанс попасть в Москву и осесть в ней навсегда. С некоторыми деревенскими она тоже спала, но тут она искала исключительно удовольствий. Её отец (отец ли?) был своеобразным русским мужиком. Уйдя в армию, он вернулся с женой, непонятной национальности, и с маленьким ребёнком. Никто не осмеливался сказать ему слова поперёк, потому что отслуживший в армии парень стал ещё более скорым на расправу, чем во времена своего хулиганского детства.

Азияра очень рано стала выглядеть взросло. Уже в девять лет она была рослая с не по годами развитым телом. И уже тогда стала нахально взирать на весь род мужской. В 11 лет она одна ходила через лес в соседнюю деревню на танцы. А вскоре обе деревни знали, что Азияра уже познала все тонкости взрослых отношений. Шила в мешке не утаить. Её сверстницы ещё играли в куклы, а она уже играла другими вещами…

Потом она уехала. Училась сначала в одном ВУЗе, откуда её отчислили за аморальное поведение, потом она поступила в другой, но не утихомирилась. Говорили, что в общежитии она ставила ребят в очередь к своему телу. Её вновь собрались отчислить, она пошла к ректору…  Как она его уговорила не отчислять её, это так и осталось тайной. Многие поговаривали, что она умела давить на мужчин, грозя рассказать о нём что-то компромитируещее его.
Диплом она получила, а один из «очередников» женился на ней.

Старший их ребёнок уродился ни в мать, ни в отца. Но муж помалкивал. Периодически Азияра пускалась в загулы, муж прощал и принимал её назад. Старинный городок, в который они приехали по распределению, поначалу удивлялся на их семейную жизнь, но скоро привык и с полным безразличием взирал на них. И только заезжие начальники по-прежнему попадались на крючок сумасбродной Азияры. Она пыталась выбраться из глухомани, но ни один из её любовников не взял её с собой. 

А недавно муженёк Азияры плешивый очкарик бесследно исчез. И только Кошурбаш и Азияра знали, что с ним случилось…


Кошурбаш вырос в одном детском доме вместе с мужем Азияры. Озорства ради и он бывал в одной очереди вместе с ним, когда они жаждали в студенческом общежитии тела Азияры. И все знали, что только Кош способен довести ненасытную студентку до полного изнеможения. Слава о сексуальных достоинствах Коша распространялась благодаря этой очереди, и возможно, что только благодаря этой сомнительной славе Кошурбаш попал в мужья к глупой курице, которой была его сокурсница, толстушка Сайри, дочь главы республики, доставшаяся ему даже без обязательного калыма. Вернее, отец Сайри сам дал ему денег, чтобы он прилюдно их вручил за невесту. Сайри знала всё о похождениях Кошурбаша, но это не удержало девочку из приличной семьи. За это она и поплатилась, оставшись у разбитого корыта.

Страсть Кошурбаша к Азияре была так велика, что он продолжал встречаться с ней тайком от друга. Потом с Сайри что-то случилось. Кошурбаша обвиняли в убийстве. Азияра выступала его адвокатом. Дело удалось закрыть, но не благодаря блестящим адвокатским способностям Азияры. Вовсе нет. В ход было пущено отточенное годами уменье соблазнять и компрометировать мужчин в своих целях. Кошурбаш оставил всё имущество подрастающей дочери, а сам неплохо устроился за счёт Азияры. Ему было привычно, что кроме него у неё есть ещё несколько других мужчин, главное, что она устраивала его в постели и хорошо обеспечивала, правда в ущерб собственным детям. Но это Кошурбаша совсем не волновало…
(продолжение будет, если Кошурбаш не убьёт Азияру, уж очень она бойкая.)

_ _ _ _ _

Меня спрашивают, где ж обещанное продолжение.

Жизнь вновь удивила меня, потому что гораздо мудрее нас. Перевариваю узнанное.Доживу до окончания истории- расскажу. Скажу пока одно:

 Зло победило само себя.
В любом возрасте пора думать о Боге.
Напрасно Азияра считала себя умнее всех.



Для господ воришек: всё, что тут есть, опубликовано в сборниках.