Ранняя зима 98-го

Нью-йоркскому другу, любившему московское небо и уехавшему, не оставив адреса


1.

Мы закрашивали небо черным цветом –
разрисованное прежде в розовые тона
висело грязное, одной шестой планеты
способствуя схождению с ума.

Кольцо бульваров сдавливало горло,
словами исходящее навзрыд:
оно теперь и звука не исторгнет
на свежеотшлифованный гранит.

А там, где всё же выплеснулся голос,
по всем живущим плача и скорбя,
переступали - через каждый волос,
чтоб только не споткнуться об себя…

Не помогло. Броня дамасской стали
блестит на солнце мыльным пузырем,
икона "Утоли мои печали"
не сохранила в память о былом.

На новый круг - и снова, снова, снова…
Какая чушь, что распинают раз!
Быть может, так положено у вас –
у нас своя, особая основа.


2.

Любовью преданной гордиться всякий может –
любой из тех, кто сам пока не предал.
Иди себе, еще один прохожий,
на празднике в России отобедав.

Накрыли стол для самых раскапризных –
дельцу, гурману, всякому приятно.
На перекрестке памяти и жизни
я хороню словечко "вероятно".

Невероятно всё: цветки сирени,
гармония зеленых, желтых красок,
прохлада колыхающейся тени
на лицах, проступивших из-под масок.

Банальность - та, чье имя просто Счастье,
невероятна, невозможна, странна.
Часы, перехватившие запястье,
показывают север непрестанно.

На город наш, где слишком много лестниц,
ведущих вниз, зима наводит глянец.
Упившись, ветер завывает песни,
и солнце - как заезжий иностранец.


3.

Нечего сказать тебе, нечего.
Потому что так давно нет тебя.
Не заплачу: мне рыдать не к чему –
я с тобою не была венчана.

Не ждала тебя домой вечером.
Как приехал, так катись, немчура!
Я тобою невзначай встречена.
В Рождество зажгу одна свечи я.

Видно, память у тебя ветхая.
Коли стать тебе женой - нет, не я.
Не бывает на Земле вечного.
…Говоришь, что не была венчана?


4.

Ax, комарики-сударики мои,
расцвело у нас болото под луной.
Вышел в полночь мой миленок дуба дать,
да найти не смог осиного кола.
Ни кола, да ни двора, один плетень,
ни полосыньки, ни поля, лишь межа –
нам защита от проклятых басурман.
Хорошо, вольготно стало на Руси.


5.

Слезами вновь омыли мы дорогу,
как было впредь.
Тянуть свой воз и не роптать на Бога
иль умереть –
таков закон в веселом городишке,
где правит бал
во фраке и засаленной манишке
седой Капрал.
Он принимает разные обличья,
меняет цвет
волос, одежды, правила приличья,
но смены нет
его правленью. Все пути-дороги
ведут в обход.
И сторожит привратник очень строгий
здесь каждый вход.
А выход где, никто пока не знает,
должно быть, есть.
Но в души вновь незримая вползает
худая весть –
за все труды единая награда.
И, хохоча,
мы веселимся, пляшем до упаду,
до палача.


6.

Ты помнишь нас еще?! Ужели, милый? –
Над океаном цвет меняет небо,
иные ветры меряются силой,
иначе просят зрелища и хлеба,
но так же, как когда ты был мальчишкой.
Привычный звук под вечер дует в уши.
И переулок памяти всё глуше,
и всё безлюдней записная книжка.


7.

Когда-нибудь вновь рассинеется небо
и тени замрут у ног,
горбушка горячего рыжего хлеба
осветит и мой порог,
и сердцу не будет ни больно, ни стыдно –
один лишь покой в груди…
Ни зги из оконца давно уж не видно.
Ну, кто там пришел? Входи!


ноябрь-декабрь 1998 г.


Этот цикл положен автором на музыку.  Мелодии можно прослушать здесь:

http://www.youtube.com/watch?v=OaO-Ant7db0