Родовая память

I Родовая память


***(Стихи о войне)

Каждый стих о войне - шаг на минное поле впотьмах...
По наитию, слова ступню, ожидая подрыва,
На фугасах гротесковой фальши, профанства, наива,
Тем не менее, ставлю отчаянно... Тропка - строка
Говорит лишь о том, что пока ещё жив. Повернуть,
Бесполезно пытаться на ней - не выводит обратно,
Нас, ступивших на эту стезю, разом склизко покатой,
Став от крови солдатской... И в спину уже, а не в грудь,
Безнаказанно, мерзко, в упор, загоняя в капкан,
Унизительно замаскированной, норки-окопа,
Добивать будут пули-плевки снайперОв-мизантропов,
До печати обета молчания мёртвых в уста...
А Отчизна в руинах неверия канет, ведь вспять
Поворотят ли дети, привыкшие прошлое хаять?
Не воспетых погибших солдат изнурённая память
Родовая сумеет ли им на подмогу поднять?

***

***(Русской пехоте.)

I

Мы терпим пораженья на фронтах
И отступаем из великих наций,
Но всё, ещё пытается держаться,
Пехотой, окопавшись на холмах,
Истерзанных, но не добитых душ,
Оврагами сомнений испещрённых,
Дух предков победителей калёный,
Охаянный глумлением кликуш.

II

В том образе владычицы полей,
В невзгодах коронованной царицы,
Живёт и не желает покориться
Владычеству заморских "королей",
Негнущаяся стать родной страны,
Пугающей неодолимой силой,
До судороги, что перекосила
Обличье супротивной стороны.

III

Пусть мы по жизни потная махра,
Чьи предки скопом списаны в холопы...
Давно ли смолкли на полях Европы,
Раскаты громогласного ура?
Ведь не утратила доселе рать,
Закованное в цепи геннокода,
Уменье, наживив обрывки фронта,
Стежками тел, не дрогнув, умирать.

IV

Суперцементном челюсти скрепИт,
Взвесь крови и крупиц родной землицы,
Грань, проведя, в которую вцепиться,
Нам родовая память повелит.
Стальную хватку не ослабит ржа,
Невнятных дел афганской и чеченской,
Что канут в пыль истории вселенской,
Кровинкой, спекшейся, со штык-ножа.

V

На новый круг истории спираль,
Уйдёт от этой точки поворотной,
И, уцелевший лейтенант пехотный,
Хмарь дневника распишет в пастораль.
Став маршалом, осознавая суть,
Атаки штыковой, не понаслышке,
Он, вновь, заставит старые покрышки
Салаг колоть, как вражескую грудь...

***

***(Сводная рота)

Был в роте сводной народец сбродный
И разномордый, и разнородный,
Разнокалиберный, разночинный,
С богатым опытом, лишь с почином
По части кровопусканья фрицам: -
Чай окружнецы - чему дивиться.
Бежал и топал, воняя потом,
До переправ через реки бродом
Где и подмывка, и стирка разом,
Всяк, подичиняясь лихим приказам
Лейтёхи юного - экс курсанта,
Включа полковников интендантов,
Что на подножных кормах теряя
И вес, и важность прибились к стае.
Так продирались ватагой песьей
Лупя заслоны, по редколесью...
Поднаторели танкист да лётчик,
Штыком и финкой работать чётче,
И укрывали, нарезав лапник,
Полканы трупы и их и наших.
Ан всё ж размотан в нить Ариадны,
Кровавый след, что тянул нещадно,
Отрядик тающий за собою, -
- Прижат к болоту, готовясь к бою,
Без суеты и эмоций... Мало
Патронов, шансов... Расчёт на жала
Штыков да промах зондеркоманды,
Иначе - часик и будет амба...
Над лесом ахнуло гулко Ахтунг!
Золдаден! Юде унд коммисарен,
Пиф-паф унд сдавайс! Нихт шиссен! Битте
Ага!!! Ширее карман держитттэ...
Как предки гордые их когда-то
Не подпустив на бросок гранаты,
Встав в контратаку, бесследно канут,
Бой рукопашный - не светский раут...

PS

Прогнившей каски остов, обломок
Штыка, случайный, отрыв потомок,
В нос прогундит:- Аффигеть... Прикольно!
Ему-то, что с его колокольни,
До этих подвига атрибутов?
Костяшкой колкой вдруг прибаутка
Застрянет в глотке - святое хаять
Допустит ли родовая память...

***

***(А танки шли, и содрогался грунт...)

А танки шли, и содрогался грунт,
Передавая всплески колебаний
Душе, которую сомнений гурт
На части рвал. Он замер изваяньем
Припав плечом к прикладу ПэТээР...
эНКэВэДэ, колючка, псы, бараки -
Мутили взор... Но глаз ловил в прицел,
В пыли дорожной тонущие траки.
В нём ненависть клубилась к палачам.
К своим, как к пришлым, и, осев на травы
Густым налётом, слой не истончал...
Ан присно верность сыновей державы,
Превосходила боль былых обид.
Зов предков, стуком сердца понукая
Отчаянным, без боя не пустить,
Колонну фрицев вглубь родного края,
Вжал палец плавно в спусковой крючок,
Выуживая тяжесть из грудины...
Он с первого патрона сшиб каток
С немецкой головной бронемашины.

***


***(Нашествие)

Как финка режет бинт: переплетенье жил,
ХлопчАтых нитей тонких, оной, не препона,
Так в сорок первом клином танковым кроил,
Немецкий фронт кордон, советской обороны.

Ан кровью павших тел, набухнув костенел
Надрез, в жару спекаясь, в стужу замерзая,
В сеть рабицу, в предел, прорывов чёрных стрел,
Кольчугой укрывая грудь родного края.

В стальные латы нож - не очень-то воткнёшь
Удар не рассчитал, силёнки напрягая,
Фашист, ядрёна вошь, взамен гробов рогож,
Не набирала, тая, вражеская стая...

Когда стрелял, рубил, колол, что было сил
Не поминая всуе власть свою косую,
Солдат страны, что мил, что, как в Берлин, пробил
Путь зло, но не лютуя в память родовую.

Всем доказали цыкнув деды удальцы,
За всенародный стон, за гибель миллионов,
Круша врагу крестцы, рывком стальной мышцЫ
Что против русских ломов не сыскать приёмов...

***


***(Ополченец)

Винтовку у погибшего бойца,
Ладонью стёртой черенком лопаты,
Он принял, наконец-то, до конца,
Почувствовав себя в тот миг солдатом.

Парнишка ни в отца богатыря
Ни в мать красавицу не уродился.
И в ополчение "со рвов" он зря,
Очки, в карман, убрав, определился.

По одному стволу на четверых...
Тому же, кто без линз лишь силуэты,
Вблизи себя, с трудом, мог различить,
Выслушивать обидные советы,

Ходить с ведром за супом-кулешом,
Кляня судьбу, нескладную дурёху.
Он расторопный, грамотный, потом,
Стал писарем бы. Разве это плохо?

Ведь, всё-таки, спокойней и сытней,
На радость, мигом постаревшей, мамы,
Когда б не обходной удар, южней
Не взятой Тулы, войск Гудериана.

И вот, свечой, растаял батальон,
И лейтенант надорванною глоткой,
Хрипел: - Эй, парень, не считай ворон...
И этим сразу подстегнул, как плёткой.

Зачем же им костьми ложиться тут,
Ведь за спиною нет заградотряда,
Войск, вовсе, до Москвы нет... Не поймут
Потомки трёхколенного разряда...

А может, всё ж, почувствуют нутром,
Иль родовая память им подскажет,
Что их, возможно б, не было потом,
Когда б не парни, во крови и в саже,

Решившиеся не плодить господ,
Своим не народившимся детишкам,
И выбравшие смерть, точней исход,
Из жизни, в пику низменным мыслишкам.

Клац-клац, - за всё, что будет в жизни той,
Он первую свою шальную пулю,
Послал, чуть приподнявшись над землёй,
Клац-клац, - уже прицелившись, другую...

Тут, вспомнив, что нельзя их подпускать,
К своим окопам на бросок гранаты,
Он начал штык неловко примыкать,
Чтоб под ура натужного раскаты,

Презрев летящий в лоб свинцовый шквал,
Заслышав свист условный командира,
Ступить на бруствер, как на пьедестал,
И щуплой грудью заслонить полмира...

***

***(Матушке пехоте.)

Окопа бруствер - не гранитный пьедестал...
В пехоте матушке бойцам не до регалий...
Кто в части перед наступлением попал -
В атаку встал впервой и... Поминай, как звали...

***

***(У плацдарма на Березине)

Не зацепиться было за Березину...
В попытках рьяных выбить рыло бронеклина
С плацдарма жрали мы свинец... Перетянул
Пилот бомбёра повреждённую машину,

Над полем боя, безвозвратно, размотав
Хвост дымовой, каймою траурной полоски,
В район у занятого немцами моста,
Где злых зениток слЫшны лая отголоски.

Ему вшивая в корпус трассеров пунктир,
В упор, преследующий неотступно "мессер",
Хлебнув огня стрелка, навзрыд мотором взвыв,
Исчез, теряя высоту за перелеском.

А он тянул... На честном слове, на соплях,
На неуёмной вере и сумел растаять
Не ткнувшись в землю на глазах, наверняка
Сев, на аэродроме "Родовая память"...

Ах, как хотелось верить, что опустошит
Бомбоотсеки, сбросив нА головы фрицам
Он нашу ненависть и побегут, как вши,
Они от переправ... Успевший закрепиться

Немецкий авангард, меж тем, держал удар.
А мы ломили грудью, уходя цепями
В атаки, из которых не было назад
Пути, а только строем в родовую память.

Когда бы ночью нам ударить, а не днём...
Кровавой данью, орошая буераки,
Родной земли, прижаты были к ней огнем
В перипетиях захлебнувшейся атаки,

Не раз, но снова поднимались в рост,
Кляня себя, что дали слабину намедни...
И мы отбили бы, таки, треклятый мост,
Но фрицы снова фронт прорвали, - у соседей...

PS

Ни звёзд над павшими в боях тех ни крестов,
За жизнь, пожертвованную своей державе,
Но, миновав моста сгоревшего остов,
В плен гнали нас уже по новой переправе...

***


***(23 сентября 1943)

Приказ на переправу разведроте...
Паломником в свой русский Иордан
Мокнусь, и только пули на излёте
Со свистом шлёпают в купель Днепра.

Не дай нам боже вспышек, откровений,
Что с пулемётной дробью шлют свинец,
Трассирующих струй пересечений
В груди, билет и так в один конец...

Ведь путь однонаправлен изначально,
Плацдарму быть! Пусть "через не могу"...
Мы чашу отступлений исчерпали
На том, как и на этом, берегу...

Другое дело, кто дожить сумеет...
Нас окрестил перстом разрывов враг...
А бездна за спиной, как панацея
От страха в час немецких контратак.

***

***(Я воин эпохи Сталина...)

Я воин эпохи Сталина
Из павших безвестно... Но,
Навек в родовую память вам
Впечатали мы клеймом
Деянья страны великие,
Ведь были тогда сыны
Вождей, как и мы безликие,
Ворсинками вплетены
Один к одному, орнаментом,
В героики монумент...
А нынче, под трёп в парламенте,
За каждым с мигалкой мент...

***

Родовая память (Триптих о безвестно павших)

Позади Москва

Они не пройдут, а, с кровью, прорвутся...
Мне "мосинка" в тон поддакнет: Клац-клац...
Милей кандидатство в трупы, чем тупо
ПрожИтая жизнь с приставкой "эрзац".
ГодА, поражений сгладят ворОнки,
Но стойкость безвестно павших вомнут,
Клеймом в родовую память потомкам,
Как танк, что вдавил нас в смёрзшийся грунт...

На Берлин

Упрямо, по трупам, маршем походным,
Победою, сдобрив, горечь потерь,
Вторых эшелонов наших колонны,
Идут. Упомянут в сводках, теперь,
Не нас... Не тревожьте уж павших всуе,
Дай Бог уцелеть им, ныне живым...
Они на Берлин... А мы, в родовую,
Их память впечатываясь, лежим...

Вечная память

Минута молчанья... Устных традиций,
Имён наших, эхо не донесёт...
Пробелы сознанья? Кровь не водица...
Напрасно ль кувалдой чёт и нечёт
Молотят в виски сердца, надрываясь,
Потомкам, не наших, русских детей...
Нас, в них, воскресит родовая память...
Вот только бы, не для новых смертей...

***
 
***(Мы уходили гордо, развернув знамёна...)

Воинам интернационалистам.

Мы уходили гордо, развернув знамёна,
А не трусили, в страхе, куцый хвост поджав.
Тех дней лихие наши бронеэскадроны
Смели бы начисто любую из держав,

Что любят нынче, покровительственным тоном,
Талдычить детям о бесславии отцов,
Во времена когда, порой, расход патронов
Вели не только на врагов и подлецов.

А под шумок, с лихвой, марают всё что свято,
И родовую память втаптывают в грязь,
Руси, навязывая образ супостата,
На бедах наших, грея руки не таясь.

Им хором вторят демагоги и чинуши
Из отсидевшихся трусливо по тылам,
Терзают совесть, падлы, и кромсают души...
А сами кто? Демократический бедлам

Отчизны православной суть переиначил
В общак не пуганых буржуев и воров.
Тем паче, мечется как пустотелый мячик
Дух пораженчества, а не разят ядром

Тугим уверенности, предков идеалы:
Ведь мы твердыня, а не замок из песка...
Но в пику козням англосаксов, ареалом
Святых идей Россия станет на века.

Ведь наша Родина БЫЛА! И ЕСТЬ! И БУДЕТ!!!
И по каким бы не склоняли падежам
Её устои демосуки, неподсуден,
Её рывок к своим исконным рубежам!

***

***(Опять объединяется Европа...)

Опять объединяется Европа
И наливаясь ненавистью, в раж
Впадая, жаждет яростным потопом,
Обрушиться на обветшавший кряж.

Которому название Россия,
В чьи глыбы безотчётно вкаменел
Крупинкой сердца, непереносимо,
Взирая с тех высот на свой удел.

Им всё не так - кристаллы чести колки,
Не преломляют истины лучи,
Тогда как у подножья кривотолки,
Бурлят водоворотом, без причин.

Отбрасывает тень и застит взоры
Краеугольной статью великан,
Погрязшей в сварах лилипутской своре,
Не прыгая под их дуду канкан.
 
Обманчива округлость древних скатов,
Горыныча, поросшая быльём...
А коль прикинуть, сколь нутро богато,
Понятно рвенье брешущих о нём...

Пласты отслаиваются, смешавшись,
С песком и пылью, прах тот вороша
Не осознать, как в схватке рукопашной
Твердеет камнем русская душа...

Незыблемой базальтовой громадой,
В ней родовая память возлежит,
Что покусившимся на Русь армадам,
Ломая зубы, портит аппетит...

В ответ на европейский "Драг нах остен"
Отчизна, как разбуженный вулкан,
Пошепелявит лавой жгучей вдосталь,
Пока не вступит гордо в океан!

***

***(Чернуха)

Чернуха прёт, и хрен чего попишешь,
Ну разве только розочкой по щёчкам,
Рванувших в плохиши, ан кибальчишей,
Изрезав эту падаль на кусочки,
Не соберёшь, из оных, - чай не лего,
Да и к чему коль канула держава,
А с ней ты прежний, - нынче, альтер эго
Хайль Гитлер заорать готово браво...
Ан иногда героики могильник,
Расшевелив, выходят будто зомби
Солдаты павшие, чтоб сделать сильным,
Того, кто рядом будет похоронен.
И он не дрогнув, ни живим, ни мёртвым,
Не обретя ни почестей, ни славы
Путём далёким предком проторённым
Шагнёт потомкам в родовую память...

***

***(Обложившись литературой...)

Обложившись литературой
Не облажаться бы прыгнув в астрал,
Перед теми, кто это в натуре
Видел, участвовал, переживал...

В родовую уверовав память
Время отматываю назад:
Воспевая, не только в мае,
Павших в боях за отчизну солдат.

***

***(Родовая память)

В позабытом богом захолустье
В несусветной суете столицы,
Родовая память, с нежной грустью
В русские заглядывает лица.

И, зондируя на тленность души,
Тенью в омут глаз, нырнув, морокой
Ляжет, чуждой прыти показушной,
Затаившейся внутри до срока.

Не в подбрюшии, в щемящий ужас, -
В звенья цЕпи генной, с заусенцем
От судьбы закусов, передюжив-
Ших её клещей захват. Но в сердце

В нужный миг вопьётся болью колкой...
Нет бы, жить, да жить... Ан этот встанет
За державу грудью... Кривотолки
Всяческих там умников, кустами,

Выведут равно на край могилы,
Стянут руки за спиной шпагатом,
Подставляя дрогнувший затылок
Труса, пистолету супостата...

Продолжают нас шпынять и хаять,
Дескать, ну за что костьми ложиться...
Вновь с надеждой родовая память
В русские заглядывает лица...

***


II О той войне…

***(К юбилею победы)

В Москву на юбилей победы соберутся
Не то чтобы друзья, но, вроде, не враги.
И те, кому её преподнесли на блюдце,
И те, кого в неё втоптали сапоги

Пехоты или вмяли гусеницы танков,
Пружин державных мощь, расправив по оси,
Вбомбили, небо, скрыв, "сверхкрепостей" армады,
Да заживо вожгли взметнув громадный гриб.

Ряды крестов стекали с касок, крыльев, башен,
В безмолвные шеренги вражеских могил,
Безмерно дорогой ценою крови нашей,
А карты победитель спокон веков кроил.

Подретуширован, затёрт, переиначен,
В наш двустандартный век, сермяжный смысл войны.
Наивна вера в бескорыстие, тем паче,
Что на глазах пример и не из старины.

Пред оккупантом ниц лежать, что было горше...
Подлив в историю то дёгтя, то белил,
Давя слезу по павшей суверенной Польше,
Совет - не забывать, кто Чехию делил...

Варшавской драмы боль не бередите всуе,
Припомните второй нерасторопный фронт...
Поверьте, брали б и её напропалую,
Когда бы там дела пошли наоборот...

Как к Первомаю на Зееловских высотах,
Устлав телами склон, но, не умерив бег...
И утирая нос за Брест, тушуя ропот,
Предельно малой кровью взяли Кёнигсберг,

Стерев с лица земли. Но Будапешт и Вену
Освобождая, не размолотили в пыль.
А в уличных боях, штыком, вкололи в вену
Цивильную инъекцию, чужих святынь,

Поставив цену, выше жизни человека...
А человек проникся и стеною пёр,
Вбивая в горло клином миф, "апологетам",
Про распростёртый над Европой "варварский топор".

***

*** (Итоги минувшей войны...)

Россия так и не смогла оправиться от сокрушительного поражения, нанесённого ей во Второй мировой войне объединёнными англо-германо-американскими силами на западе и японо-китайскими на востоке, что, в конечном счёте, позволило на рубеже тысячелетий покончить с империей зла...
Фраза из учебника истории будущих времён, возможно, не столь уж далёких.

Вот всего ничего и наступит Девятое мая.
Ставший страшно далёким, от, нынешних, нас, юбилей
Цифры римские, счёта веков, от тех дней отделяют
Вроде противотанковых надолб нас или ежей.

В многотомных трудах мемуарных, давно, генералы
Оправдали себя за просчёты и гибель солдат.
Жаль, почти не осталось в живых стариков ветеранов,
Испытавших всё это и знающих где суррогат,

А где правда, насколько б она не была неприятной,
Непричёсанно жёсткой, не писанной. До наших дней,
Не даёт им оставить рубеж тот, пойти на попятный,
Совесть, заградотрядом из павших в те годы друзей.

Рассечённые армии и корпуса в окружении,
И штыков по дивизиям меньше чем было в полках...
Не за славу, знать, и ордена в приграничных сражениях
Батальоны и роты дралИсь на своих рубежах.

Воевали бездарно, по-нашему, вне всяких правил,
Кровью землю родную залив, не щадя живота.
Гибли "дикое рабство" "цивильным" сменять не желая.
И в упорстве том, национальная наша черта.

Но не зря был телами солдат край родимый усеян,
Снег да вьюги взрастили прискорбные те семена,
Лютой ненавистью ко врагам, по бескрайней Рассее...
Всех сильнее народная сила, во все времена.

В штыковую на танки ли, грудью ли на пулемёты,
Переходом в распутицу сухости ног не щадя,
Путь пробили полки героической русской пехоты,
В стан врага, отбивая победный шаг на площадях.

Самолёты фанерные, лётчики - сущие дети,
Словно стайку птенцов, первый круг над родимым гнездом,
Облететь не успевшую, лучшие асы на свете
Били сотнями их. Да куда-то девалась потом

Кресто-крылых стервятников неугомонная стая,
Знать не рыцарские им кресты подводили итог.
И уже над иною страной, всё живое сжигая,
Брили клинья "горбатых" шоссейные ленты дорог.

Танки русские дрянь, экипажи - салаги и трусы,
Что от тигров с пантерами пятились, пряча свой зад,
Для зверинца немецкого, был лишь блошиным укусом,
Подкалиберный их, в броне-шерсть угодивший снаряд.

Толкователям, нынче, не просто, нужны оговорки,
А иначе ведь, не подготовленных, факт удивит:
Почему пьедесталы все заняли "тридцатьчетвёрки",
Вмяв саксонскую гордость слюдою в шершавый гранит.

Я конечно не прав... Так оставим пустые дебаты,
По итогам минувшей войны, не срываясь на крик...
--------------------------------------------------
По Москве, под конвоем, шли лучшие в мире солдаты.
А рейхстаг расписал неотёсанный русский мужик.

* слово русский используется применительно ко всем народам, населявшим СССР и участвовавшим в войне (как оно собственно и было).

***

***( От неоспоримых фактов…)

От неоспоримых фактов,
На груди, порвав рубаху,
Морды битые воротят
В мемуарах генералы...
Войны профессионалы
Начинают, а доводят,
До победы или краха,
Их народы, встав в солдаты...

***


***(На виражах сознания)

Геройски машут кулаками после драки,
Лапшёю на уши, навешивая враки,
Потомкам, заплутавшим в лабиринтах лжи.
Но не запамятуют те, кто пережил
Как сердце билось мушкой в паутинке жил,
Когда в него "горбатых" ИЛов виражи
Вживляли ужас, плющил с фронтовой межи,
Неудержимым прессом танковый нажим,
Неимоверным прессом танковый нажим,
Грозящий с лязгом слизью намотать на траки
За ним штыки пехоты, а в тылу казаки...

***


***(Не сбиться бы со счёта...)

Немало великих армад на российских просторах,
Бескрайних, затравленно канули в небытие...
Собьётся со счёта дотошный историк, коль скоро,
Враги не умерят стремление к нашей земле...

***

***(Последний штурм)

Ёлочками* проросли на улицах Берлина
Штурмовые группы звездобашенных армад
Бумерангом, на востоке канувшего клина...
Что, СЛАБО устроить русским Дойче Сталинград?

За спиной ещё осталась треть родной отчизны
Кадровая армия на Одере в котлах
Сгинула бесследно... Аль СЛАБО превыше жизни
Что-нибудь поставив, хрипло гаркнуть страху НАХ!!!

Как солдат Страны Советов, что вставал с бутылкой,
Молотовки под Москвой, слабейшей из преград
Танков крестоносных тушам став, но самой пылкой...
Из фаустпатрона в ИС СЛАБО всадить заряд?

Гитлерюгендом с фольксштурмом русскую лавину
Закалённых на войне лихих сорвиголов
Не остановить... Берлинцы полегли в руинах...
Против русских ломов вышло всё-таки СЛАБО.

* построение штурмовой группы "ёлочкой":
1. Сколоченная передовая группа пехоты
2. В шахматном порядке:
 а) Танк непосредственной поддержки
 б) САУ (часто крупноколиберная)
 в) Танк с задранной пушкой для стрельбы
 по окнам
3. Группа пехоты охраняющая свои "коробочки"
 от гренадеров и фаустников.

***


***(О жизни и смерти)

В теплушках, домой возвращаясь с войны,
Издохшей измотанной клячей,
У взятой в Берлине, последней стены,
О жизни и смерти судачат

Солдаты бывалые... Перепахав
На этой кобыле полмира,
Рейхстаг рсаписав, сохранили анклав
Безудержной власти кумира.

Не он ли в поволжье слушок распустил,
Среди неудач передозы,
Что коль для победы достанет им сил,
То следом отменят колхозы...

А может и вправду? А может и нет:-
Ведь голод, безлюдье, разруха...
Но после уж точно! Не злобствуй сосед...
Ан, надвое молвит старуха...

Бесчуственно стрелки трофейных часов
Дощёлкивали их эпоху...
Их подвиг завесой из пафосных слов
Задёрнут от внуков пройдохи...

Горланящих нынче о чести не счесть
Из раньше, трусливо как мыши
Бесшумно сидевших... Их подлая месть
В насильники сильных запишет...

***

***(Победа наша!!! Прочь сомнения и стоны...)

История не знает ни одного случая,
Когда победа досталась бы слабейшему.
А. Гитлер.

Победа наша!!! Прочь сомнения и стоны.
Кто мужественней был и лучше воевал,
Солдат страны советов доказал, знамёна
Врага низвергнув на гранитный пьедестал
Под стенами Кремля, а оные Рейхстага,
Вандалом расписал на варварство в ответ.
Пусть всяк в Европе помнит: с яростной отвагой
Их встретят на Руси и через много лет.
Кириллицу на камне, враз, заштукатурить
Легко, но страх доселе не замуровал
На дне солдатских душ, ударов "со всей дури"
Познавших мощь, хвастливый битый генерал.
В "правдивых мемуарах", как он "делал ноги"
Не пишет, лишь наводит тени на плетень,
Жонглёр цифирью... Цацки "новых технологий",
Упрямый факт крушит, как голову кистень.
В глуши родного рая русского, без злобы,
С природою в обнимку, сильный как медведь
И преданный Отчизне матушке до гроба
Врага, живёт народ мой. Будет жить и впредь

***

***(Восточноевропейским варварам)

Молитесь, что не янки вас освобождали,
На месте городов оставив прах и тлен,
А насадил на штык истории скрижали
Русак, полив обильно, кровью камни стен.

Круша его могилу, варварской рукою
Представьте разом Прагу, Краков, Бухарест
Варшаву, Будапешт и Вену, лёгших строю
Сверхкрепостей безжалостных в прицельный крест.

Мгновение и станут лунным пейзажем
Деянья и преданья древней старины,
Зато американец в землю там не ляжет,
Как матушки России верные сыны.

Хрустят под каблуком обломки пьедестала,
На бронзе намалёван пакостный девиз...
Когда бы из могил, как из окопов встала
В атаку рота та, рискнули б с ней сойтись?

***

***(Зверею...)

Как-то раз накатило и мной был написан шедевр.
Я потом многократно пытался ловить без успеха,
Отзвук душу тогда наполнявшего гулкого эха,
От ура, по пехотным цепям, захлебнувшихся плевр.

Где та сила, что шквалам свинцовым немецким назло,
Не взирая на шелест листовок о власти кортавой,
В пику оной, вставать заставляла солдат величаво,
Чтоб от плевел в горниле атак очищалось зерно.

Нынче нам по зарез не хватает суровых цитат
Разговоров отрывистых с теми, кто ради победы
Не вернулся с войны... Я зверею при виде главреда,
У которого, в мае, ни слова про павших солдат...

***