Баллада о свободе. Книга стихов

БАЛЛАДА О СВОБОДЕ. КНИГА СТИХОВ 1987-2001 ГГ.


Когда лет 25 назад я принесла некоторые из представленных ниже стихотворений в издательство “Молодая гвардия” для размещения в альманахе молодых писателей, редакторша меня спросила: “Поэт и птицелов” - это о чем?” Надеюсь, теперь подобный вопрос уже никто не задаст. Потому что “ничто не ново под луной”.  И то,  что происходит сейчас на Украине и в других “горячих точках” планеты, уже не раз было.  Не суть важно где: в СССР,  в России,  в Афганистане,  в Чечне, в Югославии или в Древнем Риме. Просто человечество с невероятным упорством всё лезет и лезет на те же грабли, забывая о том, что разговоры о “колорадах” - это прямой путь не к свободе, а в сеть птицелова.
19 век по сути своей закончился в 1914 году, когда началась Первая мировая война.   И было бы чудесно, если бы в 2014 закончился наконец век 20 – вероятно, самый страшный за всю историю человечества. Если мы не хотим, конечно, чтобы он стал для нас последним. Об этом я и пишу. А стихи это или не стихи - какая в сущности разница?


http://www.youtube.com/watch?v=jdUeEiHqgNA

https://www.youtube.com/watch?v=76XqkntOzVo


  БАЛЛАДА О СВОБОДЕ

Я свободен!
Мне рот затыкали не раз и не два,
чтобы я захлебнулся своим
горлом хлынувшим криком.
Но я выучил азбуку глухонемых, и слова
вырывались из пальцев со стоном и хрипом.

Я свободен!
Мне, вывернув, руки вязали назад.
Но зубами держал карандаш -
дьявол с ними, с зубами.
Эти дыры мне выдали вместо казенных наград
за улыбку, что я подарил бы любимой и маме.

Я свободен!
Лишенный движенья, и звуков, и сна,
я сквозь пол прорастал
в переулки и улицы ваши,
я врывался зимой в утепленные вами дома,
покорежив бетон и металл,
как росток с незасеянных пашен.

- Ты свободен, - сказали и мне наконец.
Онемевший язык и иссохшие руки. -
Забыться?!
Иль забыть!
- О душе помолился, старик?
Не успел.
Мне сегодня исполнилось 30.



 
 ПРОРОЧЕСТВО

Кричите, беснуйтесь,
забейте камнями -
сейчас победители вы.
Повержено наземь
священное знамя,
и кровь опьяняет умы.

Когда вы в грязи утопали по пояс
и крысы скреблись по углам,
мы только с невежеством вашим боролись,
врагами мы не были вам.

Слова наши, верно, бывали крамольны,
язык был не в меру остер.
Но каждый из вас содрогнется невольно,
когда мы взойдем на костер.

Кричите, беснуйтесь,
кидайте поленья,
развейте по ветру наш прах.
Но страшное будет у вас пробужденье
на черных от крови камнях.



ПОЭТ И ПТИЦЕЛОВ

- Ты о чём?
- Обо всём:
 о земле и о небе,
 о просторе июльских лугов.
- Посмотри, сколько лиц.
 Но они всё о хлебе.
- Отвори им окно,
 птицелов.

- Ты о чём?
- Обо всём:
 о покое, о счастье,
 о любви, что прекраснее снов.
- Посмотри, сколько лиц.
- Но они всё о власти.
- Ты им клетку сломай,
 птицелов.

- Ты о чём?
- Обо всём:
 о свободе и чести
 среди лживых затверженных слов.
- Посмотри, сколько лиц.
 Они требуют мести.
- ... Ты выиграл.
 Прощай, птицелов.




 БАЛЛАДА О РАЗБИТОЙ ДВЕРИ

Когда мы прикладом разбили дверь,
ретиво орали: "Пли!" -
еще не считая своих потерь
и пядей чужой земли,
под мерный, надсадный, звенящий вой
крестом, что и кос, и крив,
нас бла-го-сла-ви-ли: кому - покой,
кому - помолись, что жив.
Здесь мирно плодились одни лишь вши,
здесь спящих тревожил стон,
нет, мы не случайно сюда вошли,
но здесь был иной закон...
И я, как и тысячи тысяч тех,
кто вынужден был убить,
вдруг понял, что нет на земле утех,
дороже утехи жить.
И каждого мертвого я, живой,
забыть не могу теперь,
и в мозг свой врубаюсь тупой киркой,
как некогда в эту дверь.




 БАЛЛАДА О МОЛЧАНИИ

 Молчи, чтобы бог
 тебя уберег.
 Работай, руби, вали.
 Солнце следит
 из-за края Земли,
 небо - сквозь потолок.
 
 Тебе, избраннику,
 Божья Мать
 в небо укажет путь.
 Забудь о еде
 и о сне забудь,
 здесь право одно -
 молчать.
 
 Молча вставали,
 когда темно,
 молча смотрели вслед.
 Молча тянули
 свое ярмо,
 молча! - иных уж нет...
 
 Меня, избранника,
 бог уберег,
 в руке от рая ключи.
 Но где он рай?
 Да и есть ли Бог?
 Или, как я - молчит?..


 В России без веры нельзя ни дня,
 за веру и кровь, и пот,
 господь ли помилует, рай суля,
 судья ли предъявит счет.
 
 Но вы, блаженные во Христе,
 идите ко всем чертям.
 Сегодня эти, а завтра те
 поклоны бьют палачам.
 
 И каждый, включая еще грудных,
 взывает: "Свободу мне!" -
 чтоб новых плодить по углам святых
 и старых молить вдвойне.




* * *

Друзья моих друзей,
враги моих врагов,
мне скоро тридцать три -
простите и прощайте
Благословен сей миг:
и нет уже оков,
и все еще не холодеют пальцы.
Когда рассвет оплакивает ночь
и зов трубы закладывает уши,
враги моих друзей,
друзья моих врагов
уходят прочь,
свои спасая души.




* * *

        Памяти А. Вертинского,
        внешним и внутренним
        русским эмигрантам
        посвящается

Я стою и смотрю,
как над стадом проносятся птицы.
Невдомек бугаям,
отчего они тронулись в путь:
для голодных земля -
это место, где можно кормиться,
а для сытых земля -
это место, где можно уснуть.

Но они все летят,
иногда, говорят, до упаду,
с непонятным упорством
на запад, восток или юг.
Для того, чтобы петь,
неужели так много им надо?
Пустяки, господа:
только солнце и небо вокруг.

Здесь, на этой земле
не хватает тепла им и света,
да и воздух не чист,
хоть повсюду густые леса.
И летят они прочь,
уповая на вечное лето
и на то, что кому-нибудь
там их нужны голоса.

Только там все не так -
и язык, и порядок, и вера.
И иные пути,
и иной полагается смысл.
Что же делать им там,
среди серого девственно белым?
Потемнеют одни,
а другие подымутся ввысь.

С недоступных высот
оглядят они вечную землю.
Неужели она
только жвачным окажет приют?
И заплачут они,
и вернутся сюда, где все тленно,
может быть, кроме песен,
которых сейчас не поют.

Над жующими всласть
пролетают подросшие птицы.
Невдомек бугаям,
отчего они тронулись в путь:
для голодных земля -
это место, где можно кормиться,
а для сытых земля -
это место, где можно уснуть.




 КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Наш город тих и светел,
укрыт вечерней мглой.
Его обходит ветер,
как прежде, стороной,

Проспекты умиляют
фасадами домов.
Здесь весело гуляет
хозяин - крысолов.

Уютно и спокойно
за стеклами квартир.
Здесь все благопристойно
устроил рэкетир.

Не мучают сомненья
блаженный этот край.
Три нищих поколенья
ступить готовы в рай.

И полные надежды
на месте на пустом
беспечные невежды
забылись сладким сном.

Наш город тих и светел,
укрыт вечерней мглой.
Как прежде, свежий ветер
проходит стороной.




 В ПРЕДДВЕРИИ РЫНКА

            Интеллигенция как истинная элита
            всегда в авангарде.
            Из разговора на кухне

Говорили о вечном,
молчали о вечном,
а потом шли собой торговать.
Он разменивать душу
умел безупречно,
а она обожала кровать.

Возвратившись, делили добытые крохи
и, друг дружкой натешившись всласть,
рассуждали опять про пороки эпохи
и клеймили продажную власть.





 PERPETUUM MOBILE

Небо цвета домашней пыли,
город кашляет, как астматик.
Озверевшим в автомобилях
что до снятых вчера с распятий.

Время-мастер своим законом
вновь тиражирует мир с натуры.
Рим совмещается с Вавилоном
и добавляет своей фактуры.

Вот появился Цезарь,
рядом мелькает Брут.
Слушают антитезы,
славно едят и пьют.
Люмпен, слегка поклянчив,
тоже и пьян, и сыт.
Для развлеченья мальчик
другом-рабом убит.
А в катакомбах где-то,
плач превращая в стих,
молится до рассвета
горстка еще живых. -

Сцена. Финал драматургу известен,
да и актеры давно уж не дети.
Легкий багаж - только правила чести,
я захвачу, уходя на рассвете.

Но и в пустыне опять всё то же:
миражом настигают автомобили
и лица тех, кто всего дороже,
под цвет одряхлевшего неба и пыли.




* * *

Когда безнадежно качает стены
и ты, счастливец еще вчера,
всему наперед назначаешь цену
не больше, чем памятному "ура!",
вырванному из глоток
смертью крещенных мальчиков,
один вспоминает пятнадцать соток
Родины, другой - иначе.

Может быть, ту, для которой стоило
роли играть супермена и стоика,
безотносительно бунтов, застоев,
свернутых скул и поваленных столиков.

Ведь каждый родился, чтоб жить человеком,
ты, как и я, - только верится трудно.
Хорошо бы со сменой не года, так века
на улицах стало вновь многолюдно.

август 1996 г.




 * * *

             Памяти города Грозного

Закат лиловый с провалом туч
на перекрестье упал судеб,
истает только последний луч -
по ком-то черный натянут креп.

Где не осталось уже зеркал,
в проемах окон утонет свет.
Но так же страшен слепой оскал
солдат, которых на свете нет.

Они уходят, оставив скарб,
не взяв худого и пальтеца.
Какой балладой, небесный бард,
ты смоешь копоть теперь с лица?

Еще младенцу глаза закрой,
царям России сей грех - не грех.
Борис промолвит: "За упокой..."
Иосиф скажет: "А надо б всех..."

август 1996 г



* * *

Легионы ложатся рядами в землю. -
Я не знаю, когда это было.
Может, в Риме в каком-нибудь веке первом
до нашей эры или раньше, на Ниле,
когда еще не выдумали слово "легион",
но недостатки жизненных сторон
уже пытались компенсировать смертью.
Я не знаю, когда это было, поверьте.
Да и какая разница, если снова и снова
легионы ложатся рядами в землю.
И почему-то на этом построена
вся человеческая система.

2000 г.
 


* * *

Беги, беги, мой ангел, через тень
туда, где мир, откашлявшись от смрада,
зовет тебя на новую ступень
подняться и пришельцу будут рады,

где зодчие не ставят на крови
ни куполов, ни Вавилонских башен,
где руку сразу подают упавшим,
где властвует не "дайте", а "бери",

где не ругают словом "человек",
где можно быть собой, а не казаться.
Беги туда, где нечего бояться -
в две тысячи сто двадцать первый век.

июнь 2001 г.

http://www.youtube.com/watch?v=NNOlZKElecw - рабочая запись песни "Я стою и смотрю". Ищу аранжировщика.