Смех необычный

Ее разразил смех. Смех странной природы, странного характера, странной причины. Она видела его словно изнутри, этот смех, не остановимый, ужасный, неприятный. Лицо ее смеялось, но внутри было нехорошо. Никого не было рядом, рядом не только в плане физическом, но и в плане душевном, никого. Никто ее не жалел, не любил, не мечтал о ней, и она это знала, но она мечтала о нем. Смеялась она неудержимо, все из-за него. Он ее не любит, и не хочет любить. Но она любит, любит так сильно, что смех разразил ее, смех бессилия ее перед этой судьбой, судьбой любящей, но нелюбимой. Она смеялась, а вокруг плакали, плакали о ней, но не о безответной любви, а о том, что с ней приключилось. О том, что она сошла с ума. О том, что она в больнице. О том, что это не смешно, а грустно. Об утраченных талантах и мечтах. Обо всем, что так веселило ее. Призналась, он не признавался, он не мог ей признаться, признаваться ему было не в чем, он ее не любил и не мог любить, не хотел любить. Переживать было бессмысленно, возражать и плакать тоже. А вот смеяться, смеяться было небессмысленно, небеспричинно. Смеяться, вспоминая ее признание, ее любовь, ее надежды, как она могла быть такой дурой, но теперь она умная и она смеется над собой. Только умный человек так может. Но ее считают дурой, а если и не дурой, то хотя бы ненормальной. Ничто не изменит она, теперь, здесь, ничего не добьется, что может быть неприятней. Что может быть смешнее собственной глупости. А он сейчас сидит дома и пьет чай, сидит и пьет, а она здесь из-за него, из-за собственной глупости, из-за нее, любит она его. А он ее не любит. Лепестки ромашки, он и она, любит, не любит. Как много причин для смеха, как много. Она смеется, а вокруг все плачут. Плачут из-за нее.