Ужасные рассказы

Я не могу вспомнить ни одну из своих проблем

А всё что неохота – то пошло на ***.

Почему индейцы такие странные? Потому что они люди из других историко-географических и мировоззренческих условий. И диалог с ними затруднён. А предметы (например жестяная банка) – это создания из других физико-химических и временных условий. И услышать их трудно. Это я не к тому, что индейцы предметы. Это я к тому, что сыр живой.

Моя проекция торчит где-то там в Москве.

Шёл мужик с топором по улице. Взял да и отрубил на ходу голову встречной девушке.

Бабы – не издевательство. Потому что если б их не было – я бы о них не узнал.

Никто тебе не позвонит. Никто к тебе не придёт. Успокойся. Всё хорошо.

Если я мечтаю сдохнуть – значит я отношусь к миру как англичанин к колониям (или русский к Чечне), то есть «После нас – хоть потоп». Как будто это (мир) – то, что можно бросить, в смысле – как к черновику, в который, бывает, пишешь всякие гадости, просто чтоб «отматериться», но с намерением избавиться от черновика огнём или мусоркой. Но это не проканывает, потому что во-первых никто меня просто так из тела не выпустит, а во-вторых если относишься к миру как к гадюшнику, то от того так и охота сдохнуть, что видишь его враждебным, чужим и всего лишь раздражителем.

Лёгкий инфаркт прикончил меня на ***. Больше обо мне не вспоминали.

Сунул бошку в ведро, наполнив его холодной водой, закурил North Star и с пепельницей, ключами в одних шортах и шлёпах вышел на Проспект, курил на приступке Почты. Первая прошла ржала с чуваком, следующие не ржали даже с чуваками.

Интересно, почему осознание того, что все такие же чуткие и хорошие как ты, и, соответственно, ни ты ни кто либо сам по себе никакой ценности не представляет, ибо нас 3 миллиарда… Так вот, почему осознание этого не приносит практически никакого облегчения? Я хочу кусаться! Модератор, снимите мне намордник! Как нельзя эвтаназию? А что здесь делать?! Что мне жалко – себя или мир, для которого я ничего не могу сделать?! Как вспомню о бабах – как будто вампир укусил, весь в укусах. Самое чудное – если мне дать бандан из пластиковой взрывчатки – надеть-то может и надену, но… Не взорву! Прикиньте какой я дебил. От такой халявной смерти откажусь, как полный мудак. Сам не понимаю на что ещё надеюсь, но надеюсь и надеюсь как наркоман. Возможно, надеюсь, что приснится хоть раз сладкий сон. Хотя дело, канена, не в этом, а в том, что не я себя родил – не мне убивать. Пусть мать меня убьёт. Нет! Не дамся! Значит не она тут главная. Но на что я надеюсь-то тогда?! Ну да, вам смешно или даже не смешно, снисходительно смотрите вообще, но – блин!??? Что значит – «зачем вообще так думать?» – ну пойду я, выкурю беломор. А о чём думать?! Что не страшно?!

В очищенном, освобождённом, облегчённом от шелухи и всего лишнего виде, без прикрас, если абстрагироваться от всех наносных замутнений и временных увлечений и оставить только вечное, только то, что никуда от меня не девается и отнять у меня невозможно никак, то я представляю из себя следующее: говно.

Телепередача. Репортёр обращается к человеку на улице:
- Как Вы считаете – должна ли быть смертная казнь?
- Да.
Репортёр стреляет человеку в лоб. Человек падает и тут же входит в кадр, встаёт рядом со своим валяющимся чучелом, смеются с репортёром добродушно. «Человек» показывает в камеру пальцем, а репортёр пистолетом, и говорят, смеясь:
- А Вы как считаете – должна быть смертная казнь или нет?

- Это если жизнь. А если матрица?
- Бред!

Обращу свою молитву к ****ям…

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ЧТО:
отжимание есть не что иное, как самое нездоровое, неправильное, тяжёлое, мрачное и напряжное упражнение, ибо после ВСЕХ остальных физических упражнений – ХОРОШО, после отжиманий – НЕТ. В него, плюс ко всему, накачан подспудный ужас соревнования серии «мало отжался – мудак». Если сравнивать отжимания с, например, подтягиваниями (которые тоже можно считать по количеству), то подтягивания – это стремление ввысь, к ветви, к лёгкости, а отжимания есть отдирание себя от матери земли к непонятно каким геморрою и небесам. Причём заведомо насильственное и антиестественное отдирание.

Сидят два человека и разговаривают. И вдруг один хвать тяжеленный гаечный ключ, хлобысть другому по башке со всей дури.

Странно, почему по телевизору и везде говорят о чём-то конкретном, а не говорят о том, что делать с такими как я, т.е. кто ВООБЩЕ не понимает куда деваться? Варианты, версии ответа:
1) я один такой;
2) это предусмотрено небесами;
3) это для того, чтобы я сейчас это писал;
4) упомянем и такой вариант, в который я напрочь не верю: все меня и таких как я ненавидят;
5) с нами ничего поделать нельзя, возможно что и пытались;
6) самая простая и красивая (тем и самая страшная) версия: у кого есть что делать не может себе позволить отвлечься от своих дел и создать для нас (меня?) благоприятную атмосферу
Ведь было б у меня дело – я бы бросил морозиться по поводу таких тормозов как я сейчас. Типа: «дорог полно, пусть выбирают».
А то вышел на балкон с недоеденным блинчиком и недопитым кофе, а на балконе справа, внизу – бабуся, точно так же уставилась во двор. Как на меня посмотрела – я руками развёл и плечами пожал. Она, ЕСТЕСТВЕННО, сделала вид (?) что не поняла.
Я хочу лупить в колокол. Только не церковный, чтоб ни с каким христианством это не связывалось. Звонить и звонить, впасть в остервенение, чтоб сердце выпрыгивало и челюсть у меня затряслась. Дрожать всем телом и душой, задыхаться, оглохнуть от звона, и лупить, лупить, всё сильнее и сильнее. В независимый какой-нибудь колокол, не церковный. Чтоб перестать думать, забыть о теле и том, что вижу глазами. Чтобы даже не догадываться и не видеть подходящих ментов, не слышать их, не почувствовать их первого прикосновения.
Только я слишком слаб. Я даже не начну, потому что заранее знаю, как тело попросит отдыха и остановлюсь. Ведь телу это всё не нужно. Оно зачем-то хочет жить, и жить спокойно.
Я снова путаюсь в нитке, которой подвесил себя за зуб к стреле подъёмного крана, и сливаюсь с телом. если попытаться поцеловать мать, то тогда может появиться новая цель: отыскать чью-нибудь рвоту и съесть её. но даже если удастся его поцеловать, я ведь себе этого не прощу, придётся делать что-то, чтобы исправить, обнулить это отвратительнейшее из всех действий. а как ещё избавиться от постоянной мысли об этом стражнике? если хотя бы его ненавидишь, тогда можно вспомнить и о счастье, и о прочих радостях, а если миришься с ним мысленно – одна депрессия от невозможности от него убежать. т.е. если не ненавижу мать, то ненавижу за это себя, что такой понурый. как о нём забыть? как помнить о нём без ненависти к нему или себе? ведь если попытаться не ненавидеть его и не быть понурым, то необходимо как бы оттолкнуться от чего-то ещё, но всё остальное не просто им отравлено, а уж и не отличается от него. короче нет выбора, пытаться подавить ненависть – это всё равно что пытаться подавить любовь. ведь ненависть – это не злоба, это гораздо сильнее, это вообще другое.
но как тогда прекратить думать об этой ненависти? если б было хотя бы что-нибудь отвлекающее, а зачем оно, если оно лишь на подкорм ненависти, лишь чтоб её компенсировать, забыть? дело в том, что я могу себе представить каким образом можно возлюбить рвоту, всех живых существ, всех слизистых существ, себя, но я даже представить себе не могу такое бессмысленное и заведомо ложное действие как «возлюбить мать». я вообще не понимаю что это может значить.
если представить себе, что мать это наказание из серии гайморита, т.е. чего-то от меня лично не зависящее… но о гайморите можно забыть и вспоминать о нём только когда задыхаешься, а мать-то пожирает все мои мысли.
зачем думать о чём-то, если это всё равно лишь отвлекалово от мати? а не думать о мати – значит тут же вспоминать его. короче, от меня выход отсюда не зависит, значит только что-то извне может это разрешить.
потому что я не могу себе представить каков механизм «нененависти к мати». как не могу себе представить каков механизм «остановки камня, который тонет, в середине толщи воды».
я снова сомневаюсь, что существует кто-то кроме меня и моей матери, т.е., извините, но я сомневаюсь в том, что вы – не моя м

Извините меня, пожалуйста!

Самое естественное состояние человека, это дрыхнуть.

Путь к себе лежит через нежную кору полушарий головного мозга.
Сергей Виноградов
в проекте «Пенетрации»

“Hush my child,
Please don`t fight
Your faith is no salvation
Which is worse –
A fatal kiss
Or slow asphyxiation?
I must eat
So you must die
This is the natural order
Lambs to the slaughter.”
Skyclad.

Huddled in their barbed wire pens
These frightened rabbits cower
What shortlived comfort daylight brings
The jaws of night devour
Shadowed by their twisted cross
They take their seats to dine
Gorge themselves upon the blood
Of the last of Davids line
While outside in the frosty dawn
Cold sentries dare not wonder why
When daybreak brings the reveille
Their officers in slumber lie?

She cried “Holy Father
Save the children
Of your chosen nation
From the dead
That walk this earth
(living abominations)
We cannot fight
What can`t be killed
Only the strong survive…
And evil never dies.”
Skyclad.

Можно веками сидеть на лавочке посреди выставочного зала «Земля», так и не решившись заговорить ни с одним посетителем, ни с кем-нибудь из персонала, так и не решившись ни притронуться ни к одной из восковых фигур, ни к одной из картин, ни к краскам и белому холсту, приготовленным специально для тебя, ни к лежащей без дела видеокамере.

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО:
такое, когда в вашу комнату залетают звуки из соседней, где телевизор, а в нём какое-нибудь дог-шоу, и с этим НИЧЕГО поделать нельзя?

Господи, какой же УЖАС эта жизнь Над ней нельзя даже плакать Причём камням нас не понять

Всё. Остались только я и буквы. И никого больше. Пока не кончатся все тетради. Пока не кончатся все ручки. Просто буквы. И кислятина. То, что мне не помогает – то мне вредит. А вы меня не слушайте, я гоню. Сука, ты поработать не хочешь? Родился, блять, падла, а въёбывать кто будет, а, говно? А жопу от табуретки оторвать слабо? Ты чё, блять, на халяву что ль родился? Не пора ли, сука, приступить к выполнению твоей задачи? Кто за тебя её делать, сука, будет? Дантес? Ты кто? Отвечать! Ты кто, а? Коллективный разум, блять, коммунизм, ***зм, сю-сю! ****ить таких говнюков надо, яростно и весело! Каждый миг. Чтоб падла не уснул. Гнида мерзкая! Покусился на святое! кирпичкирпичкирпичкирпичкирпичкирпичкирпич      
Они всё равно за мной смотрят и уверенно и нагло хихикают. Значит в этом издевательстве есть какой-то смысл. Раз ничего другого нет, значит смысл в этом. Меня попросили подпрыгнуть, я послушался, а они тут же увезли Землю и оставили меня в вакууме. Чё-то быстро проносится вокруг и сквозь меня.
Раз я ничего другого делать не могу, значит существуем только я и читатель. Ну так вот, читатель. У каждого человека есть стимул. То есть вообще-то стимула нет, но тогда он сразу какой-то появляется. Мой стимул состоит в том, чтобы писать. Понимаю, хиленький он, мой стимул, и никому… ладно, но у меня нет никаких (других) стимулов.
Более того, я не верю, что сейчас, 14 апреля 2003 года существует хотя бы кто-то кроме меня, у кого вообще нет никаких стимулов, кроме как чтобы писать.
Уже не важно что писать.
Что может оторвать меня от писания, пофантазируем: конец тетрадки? Пришествие? Вряд ли, вряд ли. Ампутация 4 конечностей? Ртом возьму ручку и научусь писать. Заточение без средств к писанию? Всё равно не вечно, когда-нибудь выйду и продолжу, так что можно игнорировать такую возможность (а может и в заточении говном на стене писать буду). Зашитый рот и спрятанные /ампутированные/ конечности… Бред уже. Пока этого нет. А если и будет – тогда возможно блаженство беспомощности и оправданного бездействия. в этих условиях это не истерика и не паника это просто когда нет стимулов я и сам бы не поверил в такое пару лет назад. что это по крайней мере больше чем истерика а слово паника как-то совсем не подходит
да я ненавижу да я соплив но это неконструктивная критика дело похоже не в том что судьбой я оказался в противоестественных условиях а в том что при отсутствии противоестественных условий на всём свете самым же естественным образом у кого-то создадутся наиболее противоестественные наименее естественные условия и он вынужден будет только писать
похоже беснуюсь не смешно выбора нет пока я вас всех целую буду выяснять в чём-дело ну что вы надо думать ну я зайду когда будет возможность суки ненавижу ненавижу красивые горшки блять наебали наебали он обрёл свой дом ну земля-то есть ну тогда всё молодцы падлы суки сволочи о-о-о ага ага ыхыхы нет не говорит нет надо вале сказать она же любу водит убивать убивать
когда-нибудь я сдохну а если нет то всё равно можно об этом мечтать глупо мечтать о достижимом
безответственно себя ведёте молодой человек а я не хочу чтобы хоть кто-то хоть когда-то попал в такое же болото как я хотя если все или очень многие нет очень многих мало надо чтоб все всех не подравняешь под себя если б все были в болоте и мечтали только общую мечту
суки суки суки суки сладкоголосые самоуверенные ханжи сладкие суки суки суки убивать сук убивать сук убить суку убить суку убить суку
да неужели они все блять забыли что у них тоже когда-то не было стимула издеваются допивают сука сука мразь деликатная ****юга бу-бу-бу кшух-кшух почему такой карцер тупые не могу страшнее мамы зверя нет особенно любящей мамы да как они смеют вообще это слово употреблять кровососы подлые я подстригу твои когти как убить бить себя дзынь-дзынь невозм
  они такие непонятно только как это выносить похоже что так: писать и писать писать и писать и когда-нибудь меня убьют
я знаю это бабы нам мстят за то что мы их жгли в средние века они считают что я заставляю делать их эпиляцию боятся что сожгу если волосатые бородатые они подсознательно нас ненавидят за то что мы их жгли и это всё подзуживают иначе мы их снова будем жечь если друг друга перестанем они рады армии и войнам потому что так нас держат в страхе и убивают самых лихих и агрессивных а я наоборот хочу бородатую бородатую кажется не испугаюсь, а они все бритые и со злыми хаерами и косметикой и в чистеньком это ужас хотя всё понятно и это их дело а мои проблемы
средства для эпиляции придумали мужики и бабам приходится и они нас ненавидят цска ЦСКА
Я не очень понимаю как это выходит, что люди оказываются вынужденными писать такой бред, может Вам, со стороны, видней? Просто раз я вынужден это писать, то это уже скорее не бред, а историческая необходимостЬ.
«Это как же надо себя не уважать!», да?! А откуда, она, суки, блять, возьмётся-то, любовь к себе?! Чем она подпитается?! Что значит «уважать себя»?! А это, суки, значит: «не уважать других», иначе какой блять смысл в этой фразе
Нету разницы между тобой и мной, всё, единый организм, одна система мироздания, я тебе как по-панибрацки а как ещё
У вас у всех есть какой-то запас, мол, ***ня случилась – ничего, наверстаем. У меня вообще нет запаса. Нечем прощать, понимаете? горячечное желание увидеть того, про кого говорят «вообще с ума сош…» Да-да-да, если я не услышу на человека такой рецензии, буду заранее его не подпускать, буду бояться что подслащённый. Во загнул! Да я, конечно же, «вообще сумашедшего» так испугаюсь, что и посмотреть-то побоюсь, у них же глаза глубокие-глубокие, мне стыдно станет. Кто меня знает. О чём чукча думает, о том чукча поёт. весёлый бас как хочется поплакать по всем да боюсь блевану
Нищий долго извинялся
Пальцем жопу затыкал
Но понос не унимался
Через уши вытекал
это и про меня (понос) и про ханжей я похож на ханжу нет если буду не писать буду ханжа надо либо орать либо писать либо ханжа когда-нибудь меня усыпят продадут на органы если ещё не все прокурюникотином комнату присвоят кассеты выкинут комп продадут мурка сбежит нет они переедут чтобы не вспоминать обо мне а ещё красивей будет если меня порежут в пакет и выкинут на помойку за что я боюсь как это может быть чтоб я боялся почему я боюсь всех ААА ААААЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛООООООООЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ а что ещё делать как не бояться а вдруг спросят бред кто ты как я оправдаюсь а вдруг спросят чё уставился почему я должен куда-то идти чем ааа
Я дозалью желчью эту тетрадь. А потом ещё одну тетрадь залью желчью. А потом ещё одну. А потом ещё одну. А потом ещё одну. А потом ещё одну. А потом ещё одну. Это никуда никогда не кончится. На мне играют как на музыкальном бульглюкаторе, меня достаточно тронуть и даже лёгкого дуновения достаточно чтобы я пищал, потому что это болевая будет точка я весь уже болевая точка я точка и к тому же больная
Да они же просто ****ят они же знают что это гониво а я так не хочу ведь рано никогда не рано
Ну гониво так гониво хотите щитайте и это гонивом сказано сделано мне тоже не важно всё равно приходится пороть гониво ***
Я почему-то раньше где-то искренне был убеждён, что не может не быть человека, которому я… То ли нужен, то ли… Нет, нужен – плёхо слёво Не могу найти походящее
Вобщем, вынужден расстаться с этой иллюзией, признать её неправильность. Никто мне не рад.
Попробую писать в другую сторону. А то надо мной издеваются – а я даю им эмоцию. Попробую прекратить компенсировать стресс выдавая эмоцию. А то только скомпенсирую – они и рады мне новый стресс впарить за эмоцию. Ведь меня бросили в эту комнату , всмятку отбив мне все органы общения кроме способности писать. А не писать я не просто не могу что-то другое делать, я не могу даже прекратить писать. Пишу – следовательно существую, вне писания мысль исчезает и возвращается сюда. От этого и будем плясать. Всё равно конечно сорвусь в книгоговние вернусь на старое, но попробую. Ведь всё что я могу – это писать теперь так, чтобы не покупать стресс за эмоцию, потому что весь его я не куплю, они зачем-то мои эмоции в стресс переделывают видать на этом кормятся. А я могу попытаться писать так, чтобы стресс не компенсировать а как бы использовать в своих интересах вообще сотрудничать. Т.е. они бьют в болевую точку, а я буду не орать, а констатировать а что ещё делать.
Вот сижу тут нога на ногу. На левой руке, всей раз так с десяток прорезанной со шрамами разной степени зажившести (since 1997), чёрной ручкой: «Ш Т У К А», «А КАК ВООБЩЕ УДАЛОСЬ», вены мои варикознокофеиновые обвёл контурами как на плане города улицы; красной ручкой: «ХУЛИ?» с прорисоваными красной ручкой потёками; синей ручкой: «КТО». Футболка белая с лого «Аргументы и факты», треники чёрные.
Стол, на котором пишу – половинка круглого (полукруг) тёмная, деревянная, трёхногая. На ней ещё комп на котором я вчера потёр все программы, в т.ч. рабочие и вырубил чтоб не включать клаву перевернул вверх дном она сверху компа и монитор рядом. На столе же рецепт-инструкция «Вигантол» мятая, на которой я сёдни записал про сегодняшние сны. Ночевал у Игоря на Братиславской. Дословно списываю чё про сны записал ихней (и рецепт, ес-сно, у них подрезал) гелевой синей ручкой:
 «По поводу детей (если будет что
сказать/спросить)
Тутты Ларсен (N)

Гитлера (истерил по
поводу евъеев)
инопланетян (веселящий газ)
иприт
Кооп Ништяк (радио-Андрюшкин)

Помойку (ночевать в
закоулке)»
Бумажка с телефоном Игоря его рукой записанным красным карандашом «… .. .. .
Игорь.» – почти так. Ибо я не совсем понимаю чем звонить. Три дискеты с постартом, Пятницей и кое-чем оригинальным (в, смысле, «моим»). Кассета Шмели-2000 «Организм» не дослушанная, на др. стороне Вечный Ом. Без подкассетника, который на подоконнике стоит. На дискетах коробка спичек. На столе ещё пыль, особенно под монитором.
Левая рука упирается в кровать, на которой не сплю особо, постель на полу. Хотя кровать мягкая, с пледом. И подушкой, в которой (мечтательно) пёрышки.
Справа от меня между полукругом стола, кроватью и стеной – стул, на нём доска, на ней мышка компа и 4 коробки с кассетами. Доска светлая, деревянная, со странными кольцами размытого лака ну светлыми короче – кажется, я когда-то мыл(!) пепельницы и ставил сюда. Господи! Где оно всё?
А я ж босиком сижу, тапки – это всё в холле, на ногах сожителей. Грязные носки (белые, читается) на батарее. Чем реже кидаешь их в стирку, тем меньше себя ненавидишь, ибо бесит меня работающая стиралка.
Рыгнул. (Ментоловый North Star, чай с сахаром, кофе с сахаром и молоком – это да, ещё там всякая морковь натёртая матью со сметаной и сахаром, блинчик с творогом, Picnic. Ужас.) Изжога.
Припёрлось мать.
- Алё! (РБ)
- Привет. (мать)
- Привет. (РБ)
- На улице даже жарко… - (мать; заверещали, хватит фиксировать).
РБ – это «Регина Борисовна Плетнёва», который в своей теплице с, вроде, работающим теликом.
Перхоть у меня. Стригся в октябре на Багратионовской (вроде ближе дешевле нет) под максимум, т.е. минимум. Налысо не бреют, типа злые порезы и всякий прочий Спид. Парикмахерша сказала что я похож (то ли когда я был наполовину облысён?) на китайского какого-то то ли студента, то ли мальчика, типа Упорный Юй или как-то там, который иероглифы на песке рисовал, а их водой смывало. И Упорный он, потому что она во времена Мао училась в школе, и учиться он хотел. То ли по небрежности, то ли весьма специально она оставила мне пару длинных волосков (это незаметно) возле правого уха. А я тоже хочу учиться, только совсем, совсем не так как принято. Чтобы вечный такой кружок ох щас заврусь опять. Я правда хочу рисовать слова на песке, чтоб их водой смывало. Но это опять же весьма и весьма виртуально и не буду.
А правда, гораздо важнее не слова читать, а между букв, потому что человек пишет то, что сейчас обрабатывается в хардвере его мозга, а главное он считает что все и так понимают оставляет за кадром. Поэтому «читать» занятие сомнительное. Потому что читаешь именно то, в чём человек сомневается, раз считает необходимым доказывать. Ну оно понятно что тут всё совсем прямо-таки даже ну совсем – во-во!
Урааа! Я чуть не до мозоли на безымянном (да-да, я весьма нестандартным способом держу ручку всегда) дописался! Писать не обязательно! Перемена!

Представьте себе Вашего кумира, стоящего на кухне в одних трениках, давящимся булкой и запивающим её молоком из чашки (уже второй), в которую он льёт молоко из пакета. Чтобы заглушить наваливающуюся на него космическую пустоту тотального финиша, от которой хочется то ли орать, то ли всё ломать.
Мне это представить очень легко, ибо я сейчас так запивал булку молоком.
Как-то так почему-то получается, что чем симпатичней тебе человек, тем проще его представить так.

Феномен человека, добровольно вдыхающего дым (или, курения) объясняется так: душа поёт и зовёт логику и тело, а они, не желая реализовывать песню души, убивают то, что пело в душе, курением.

Я хочу стать смольным. Чтобы кто до меня дотронется не мог отлепиться, а пытаясь отлепиться только сильнее прилипал.
При этом заразно-смольным, чтобы прилепившиеся ко мне тоже делались смольные. И когда мы приобретём вид массы хаотично сплетённых тел мы не сможем передвигаться. И нам придётся объединиться в общий разум, который будет подавать сигналы определённым мышцам определённых смольных, чтобы мы могли катиться как шар. Нашей целью станет прятаться ото всех, чтобы никто о нас не знал (иначе усыпят). Но всё равно периодически кто-нибудь будет нас находить, думать, что у нас оргия, а мы его загипнотизируем, чтобы он не ушёл. И он дотронется до нас.
Когда мы наберём достаточно людей, то быстро покатимся по Земле и доловим оставшихся.
И тогда мы станем Адамом. Нам уже некуда будет катиться. Природа превратится в нашу проект-фантазию и станет виртуальной, и коллективным разумом мы будем подтягивать ландшафт. Мы отменим законы (причём силы для этого будет достаточно уже тогда, когда включится коллективный разум, т.е. когда мы поймём, что без общего разума, лежащего где-то вне наших разумов /или, по крайняку, в их пределах, но стерев границы между нашими/, мы уже не сможем перемещаться), в т.ч. закон, по которому находящиеся внизу шара давятся. И уже никто не погибнет, если только недоловленные не вздумают нас убивать. Ужас «я» кончится.

Взял нож, дотронулся остриём до лба, положил на место, подошёл к плите, увидел сковородку с гречкой и баклажанами, полил соей, взял вилку и съел гречку с баклажанами.
Т.е. на полном серьёзе думал калечить тело, а через минуту подкормил объевшееся.

Я быдло. Выбор действий у меня небольшой:
1) Плакать, когда меня бьют.
2) Плакать, когда меня не бьют.
3) См. первые два пункта.

Эта подушка. Они думают это просто подушка. Да они не стоят одного пёрышка из этой подушки.

Вот тебе шарфик. Когда на тебя выставят мороз, ты надень его. Вот тебе мафончик. Когда начнут изрыгать визги, ты поставь кассету. Вот тебе красочки. Когда в твоей комнате понапишут пошлостей, ты закрашивай их. Вот тебе ниточка. Когда станет плохо, ты взгляни на неё. Вот тебе книжечка. Когда станет скучно, ты открой её. Вот тебе кошечка. Когда станет одиноко, ты возьми её.

Мы с таким упоением вспоминаем школьный период, будто бы отдыхаем в этот момент. А просто нам удобно создать себе такую ложную точку опоры, а если мы по-честному вспомним свои школьные ощущения, то вспомним, что тогда нам казалось, что хуже школы ничего не может быть. И никаких ироний, потому что САМАЯ страшная мозгоёбка на свете происходит именно в школе. И школьные одноклассники кажутся такими близкими не потому, что школа – свет, а потому, что одноклассники никто иные как товарищи по беде.

Чего хотел-то, эй?

Кто здесь сырьё? Бо-бо-бо, бу-бу-бу, беречься, не плошать. В П И З Д У Какжезаебалов сёиосто****елоборотьсядуматьвоеватьверитьпошливсенахуй Совершеннонепоправимый слизняк Болезнь «слизняк». Вот сру-сру, сру-сру а всё стыжусь Стоило дазаоднотолькоэто

****облудство паскудоползанье какого икса такая ***ня кровосоплепылесосы мерзость чтозапасквиль почему все чёткие почему все в какую-то однуприличесторону зачемсолидно условность дажеходятприлично домашнепричёсаныйгородизм чтотакоемаяковскийделал хорошоты тихонькийпискпятачка какэтовытерпеть ясамуподобляюсьглумоелозящая уверенность ГДЕ ЛИТВА?! Такямало-помалупревратилсявговнюка Мнестыдноповторять хорошее Егонельзяубиватьповторением ЭтипаскудныесволочизагоняютНАСвармиюкакпушечн оемясочтобымызащищалиговновихквартирах яусталпредлагатьальтернативуонакончиласьостал  А правда, как не хотелось засорять такую офигенную тетрадку! Я уже как бы имею право теперь так писать , ибо я уже предал её и я не я. Ещё одно предательство в моём послужном списке. Где же конец

А как всё красиво начиналось! А сейчас я уже не могу себе позволить не портить всё. Буквы из меня хлещут как кровь из оторванной руки. Я подозревал, что кататония страшна, но, во-первых, не понимал зачем в неё входят и во-вторых не понимал что она не только ужасна, но и омерзительна. Приходится писать в эпилепсии ничего не понимая и не слыша в мудацкой иллюзии, что от этого якобы люди вдруг прозреют. И эту дебильную надежду, эту подлую Надюху, не пришить никак. А люди-то прозреют, только сделают выводы прямо противоположные тем, о которых мечтаешь. Потому что они не способны никогда предать свою веру. Убивать. Ненавижу сук. Мрази. Ебливые подонки. Деликатные говнюки. ****ить и ****ить. Шкуры сдирать. Топорами шинковать. Мерзкие рожи. Поганые клешни. Жопы с ушами. Суки. ОНИВСЕГДАБУДУТТАКПАСКУДНОСЕБЯВЕСТИ****ИПРЯМОВЖИРНЫЕП  В жопе узел

Картина: Рудольф Шенкер с забинтованной головой, вилками в глазах и перекошенным криком ртом среди разлетающихся осколков стекла (ну, то есть, точь-в-точь как на обложке альбома Scorpions “Blackout”), а рядом глядящая на него девушка, прикрывающая ладонью рот и изображающая сочувствие, типа «Оёёй, ну надо же!»
Если бы мои способности рисовальщика и позволяли нарисовать это красиво, то я бы не стал это рисовать хотя бы потому, что не дошёл до таких высот цинизма. Некая ленточка не пускает меня в область, где можно рисовать такие вещи. Сейчас я эту ленточку разрежу и посмотрим что получится

Третье место получает бронзовую медаль, второе серебряную, первое ничего.

Оооооооооооооооооооо

Под шквальным огнём я бежал к воротам с табличкой «УКРЫТИЕ». Ворота были вделаны в глухую стену. И вот я пробежал в
тишина. Очень темно. Задняя стена оказалась стеклянной, оттуда проникает свет, с этой стороны она прозрачная. А здесь во тьму уходит точно такая же равнина, как та, по которой я бежал, здесь просто её продолжение. Но время здесь идёт не просто быстрее, а бегущие к «УКРЫТИЮ» вообще выглядят стоящими на месте, даже пули – и те в воздухе висят.
Тишина давит на уши. Дышать не хочется уже, дышишь с неохотцей, поэтому воздух выглядит спёртым, его почти не видно. Но он всё же свежий, возможно так кажется от того что он сырой. А возможно он кажется сырым от того, что здесь как в тумане воздуха не видно. Ощущение близости, (просто ПРИСУТСТВИЯ) водоёма. Что-то вроде испарины (нет слов, чтобы это, ЗДЕШНЕЕ, описать) выступает по коже. Здесь не ходят, здесь ландшафт передвигают-подтягивают к себе. Похоже на грот. А вот и омут. Тут не вызывает сомнений ничто, сразу знаешь: «Это омут». Нырнуть и не всплывать, стать ледяной водой. Выбора нет
С.С.ВИНОГРАДОВ (5 октября 1976 г. – 11 апреля 2003 г.)

Жил-был человек. И вдруг говорит мне:
- Ты идиот, Серёга Виноградов!

Оказывается, действительно надо было совершить суицид. А я всё убеждал себя: «Нет. Нельзя. Так не должно быть. Не для этого всё задумывалось.» А теперь уже не смогу.

Опера в театре. К финалу главные певец и певица в специальном обруче возносятся над залом. Последняя громкая вокальная нота пафосна и высока, обрывается на собственной кульминации голос певицы: певица исчезает, штаны певца рвутся, обдавая из члена аудиторию напористой струёй

Казалось бы: чего может хотеть клетка в организме? Конечно же здоровья организму (и, выше – духу), чтобы организм был крепким и бодрым, и тогда и она, клетка, во вторую очередь, будет здоровая, лёгкая, чистая, уверенная в себе и соседках. Однако нет, клетка почему-то хочет цеплять на себя сорные утяжеляющие прибабахи и всяких загрязняющих её и вся наркотиков.

Меня называли Серёжей Виноградовым. Я человек. Сейчас 2003 год. Я нахожусь в Москве, в доме 43 на Кутузовском проспекте, на 7 этаже, в 52 квартире. У меня есть большая мечта, чтобы люди перестали жить по принципу «как лучше получить», а стали жить по принципу «как лучше дать» и помогали друг другу раскрыться, а ещё маленькая мечта – стать маленького роста и оказаться на необитаемом острове с такой же маленькой девочкой и вырасти там с ней потихоньку и спокойно до теперешних размеров. Если эта тетрадка выживет, а меня убьют и скажут, что меня не было – это неправда, я был, и даже, видите, предпринимаю слабые попытки любить. Моя память размагничивается. В этой комнате много кассет и два магнитофона, значит я любил музыку. Я хотел поехать в магазин «Путь к себе» знакомиться с индусами. Возле меня кошка, её называли Муркой. Она и тетрадка на «Атласе СССР», значит я интересовался географией.

Они не виноваты в том, что ты среди них будешь смотреть на них крысой, т.е. не хочешь к ним.

По какому праву мы искореняем сорняки? Ведь это их Земля. До того, как мы высадили на их Земле ровные ряды культур, паразитирующих ныне

Бога можно заваливать вопросами внаглую. Вам ведь было бы приятно, если бы все с вами советовались и учились у вас мудрости (второй вопрос – некоторым не менее приятно опустить вопрошающего фразой : «Ах ты любопытный гадёныш, отстань!» – но это амбиции, и отвечающий на вопросы так знает, что поступает не совсем честно и что ему-то всё равно приятно, что с ним советуются). А богу – тем более, он ведь самое одинокое существо на свете.
Вопросы, правда, разные бывают, конечно. Бывают «А посоветуй…», а бывают «Хули ты…» Грань, увы, между этими двумя типами размыта. Видимо, чем меньше агрессии в вопросе, тем он и спрашивающему полезнее и вопрошаемому приятнее. Но, пожалуй, если совсем нет агрессии, то нет вопросов.
Кстати, сразу вопрос: чем агрессия отличается от атаки? Наверно, агрессия – это выгрызия, а атака – засыл посла.

- Угадай, что мы делаем во время разговора?
- Клацаете зубами.

- Ты где?
- Я между 6 и 8 этажами дома на южной стороне Кутузовского проспекта Москвы.

Человек ещё не заметил назревающую у него проблему, а его кошка уже знает как её решить. Причём не последствия даже её устранить, а именно проблему в корне уничтожить. И самым лучшим, оптимальным и лёгким способом. Она даже могла бы ему это объяснить, ну, решение проблемы, любым из 4 способов (намёками, жестами, словами его языка, телепатически ) или даже всеми 4 одновременно. Смогла бы и это, хотя знать решение проблемы легко, а объяснить его тупому человеку априоре труднее. Но зачем ей-то это всё? Всё равно человек создаст новую проблему. Так что убивайте кошек не задумываясь: они спиногрызы неблагодарные.
Вот прям тут передо мной на столе лежит жирный спиногрыз. Отъелся, греется на солнышке и от лени диктует мне всё это телепатически.
Не лежит даже, а развалился вообще просто.

- Жизнь говно.
- Да, не позавидуешь. Кстати, а чё-ты про жизнь вдруг вспомнил?

Времени у меня уже неограниченное количество, потому что я знаю, что спешить-то на самом деле некуда и не для кого.

Ведь все попытки отыскать (душевное тепло / выход / любовь / компанию / единомышленников / точку опоры / источник уверенности; нужное подчеркнуть) – где-то ВОВНЕ – ЗАВЕДОМО обречены на неудачу.

- Стой, сукина девка! Куда со словами, мыслями, запаздываниями?!
(ПВВ, «поле ваших возможностей», Вопрос 1.)

Крылов – он на то и Крылов, что горгулья.

Что я могу сделать, чтобы всем было легче определить, что они могут делать, чтобы было лучше всем? Уебаться. Инфернальный закон сохранения энергии: мол, если сделал кому-то чуть-чуть лучше, значит кому-то другому сделал многократно хуже. Если бы это было так, то стоило бы самообманываться, и намеренно. Хотя одному…

Если бог схватит меня и скажет:
- Не отпущу пока не задашь мне вопрос!
То я отвечу:
- Как дела?
Можно поступить более хитро (казалось бы) и, типа, заставить, наоборот, его говорить вместо себя, спросив:
- Что Вас спросить, если Вы меня не отпустите?
Да только бог хитрей. Он и на такой вопрос может сказать то же самое, что он бы ответил на «Как дела?».

Если одна паркетина выше других приподнялась, а ты это видишь, то можно сделать вид будто всё нормально, мол, ничего не случилось вовсе. Но раз ты это видишь, осознаёшь, значит бог имеет тебе это сообщить. Значит всё что ты помнишь – это бог имеет тебе сообщить. Так зачем спрашивать, раз бог не имеет тебе это сообщить? Вопрос это просьба.

Сначала должно стать всё равно – заменят пожизненное или нет

Мама сделала сыну бутерброды с колбасой, а он её пристрелил и съел их.

По чему у меня всё время ощущение что я делаю что-то не так? По инерции. Меня когда-то приучили сомневаться, вот и не могу отвыкнуть. Сам-то ведь знаю, что всё так, а отвыкнуть грызть себя не могу. Культ воздыханий, культ количества, культ прессы (политика), культ самопожертвования (сектантство) – всё это ещё не до конца меня отпустило, раз ещё об этом пишу. Но что-то ещё меня гложет. То ли неукрощённое эго (желание выебнуться), то ли потребность в движении
Мне как будто больно не делать ничего и ни о чём не думать, хотя я знаю, что специально делать что-то лишь бы только что-то делать или думать о чём-то лишь бы только думать – чушь собачья. Всё как бы сделано и передумано. Но что-то бешено во мне вертится и не позволяет остановить движения тела и/или мыслей, абсолютно бессысленных уже. Не движения уже, а копошения
Как будто в стенку уже уткнулся, а Energizer ещё не кончился, и семеню лапками на месте. Остановить высосанные из пальца (опасения,) движения и мысли

И зачем меня Мать Сыра-Земля призвалаААА-АА по ней ходить? А главное – откуда?
На эти и другие вопросы мы ответим вам во сне.

Истерический визг в ухо Ц.В. (Центру Вселенной): НУЖНА ТОЧКА ОПОРЫ!!! ТЕРЯЮ СПОСОБНОСТЬ РЕФЛЕКСИРОВАТЬ!!! ПОМОГИТЕ!!!

Чёрная-чёрная пустая комната. Без выхода. Голый пол. Почти монотонное гудение. Неизвестно выпустят или нет, и куда. И когда.
Можно как белка в колесе вспоминать от скуки недоделанные дела. Выписать их на воображаемый листочек и зависнуть в ожидании выхода , вперив недвигающийся взгляд в этот список. Уже даже не совсем воображаемый, ибо в чёрной-чёрной замурованной комнате все «вымышленные» зримые образы становятся реальными по принципу: что представить объёмно и оконтуренно смог – это теперь будет точкой опоры мечущемуся во тьме взгляду, а что не представил – то воображаемое.
А можно выйти в нереальный мир. И не вспоминать больше про чёрную комнату. На koi X? Зачём вспоминать её, если в вымышленном мире всё вымышлено, и все мысли существуют реально: как видимые, так и невидимые. Они равноправны. Т.е. можно всё. Хочешь – летай. Хочешь – прорезай чью-нибудь поверхность. Нет законов.
Есть ещё третья стратегия (наиболее распространённая и поэтому всем знакомая и уже неинтересная, поэтому о ней – в конце, после первых двух, чтобы от сего рассказа не начало мутить уже в самом начале. А подкормив читателя сладкими первыми тремя абзацами, можно писать этот, чётвёртый, солёный): лупить кулачками в стены, верещать в надежде что сжалятся и выпустять и предпринимать все усилия, чтобы использовать любую возможность и уж не упустить случай удрать из комнаты путём суицида через самоутопление в собственных, как в клипе Оззи Озборна, слезах.

- Чего ты хочешь, золотая рыбка?
- Плакать.

Сижу я ночью на кладбище. Скелет из-под земли вылезает и спрашивает:
- Вы годы ещё отсчитываете?
- Да. Я даже знаю какой сейчас месяц.
- Господи! При мне только годы отсчитывали, меня и то не устроило. А месяцы! И на сколько ж месяцев год-то раздробили?
- На 12.
- Бррр. Да, рановато я поднялся, всё только хуже стало. Полезу ещё посплю.

Вселенная представляет собой куб правильной формы. Внутри куба находятся:
1) Я.
2) Звуки, которые я слышу, но не компетентен отличить их от своих мыслей.
3) Комп с интернетом.
4) Дверца в одной из стен куба, если открыть которую, то увидишь за ней лестничную клетку, но туда настолько не тянет, что выйти невозможно.
5) Эта тетрадка и ручка.
6) Их нет, но если лечь и пролежать всего лишь 24 часа без движения, то в куб (Я ОТКУДА-ТО ТОЧНО ЭТО ЗНАЮ) грозно ворвутся вражеские реаниматоры с электрошокерами наперевес проверять стучит ли моё сердце. Это последняя загадка во Вселенной : зачем им это? Но они, вместо ответов на вопросы, только изрыгают сопли.

Человеков не **** не только то, что ты думаешь. Их не ебёт даже то, что ты делаешь. А ебёт их только одно вообще: как ИМ себя вести в соответствии с тем, что делаешь ты.

Когда поймёшь что участвуешь в надличностной задаче, тогда

Управляться с

Кино бесплатно сушёное: вставьте в уши беруши, лягте поудобней, закройте глаза и летайте сколько угодно по любым пространствам и временам. Гадопятикна, хватит меня царапать!

(Сдохла какая-то гадина) равносильно (Жить стало легче)

Я как автомобиль, ржавеющий возле тротуара. Никто не решается его использовать, потому что хозяин умер, но никто об этом не знает. Не пропадёт, конечно: разберут потом на запчасти, да и целиком если на свалку свезут – не страшно, но поучаствовать в чём-то… …Иногда подо мной спит кот, а иногда забирается на капот, сворачивается там и посматривает на прохожих. Иногда какой-нибудь алкоголик напишет на мне пальцем ПОМОЙ МЕНЯ или какой-нибудь трезвенник оставит след ладони в слою снега на мне. Иногда какой-нибудь прохожий прочтёт вслух мой номер или подумает (я чувствую, когда думают обо мне): «Сколько ж на свете ненужного.» Однажды один показал на меня и спросил друга: «А это какая марка?»… …Однажды проходила компания и один сшиб ногой три сосульки, свисавшие с бампера. Обычно убирающие улицу дворники даже не задумываются обо мне: обтекают меня своими мыслями, просто не рассматривают территорию, которую я занимаю, как часть своей работы. Но один раз один дворник был пьяный и усталый, и когда увидел меня – я получил от него капельку тепла: он обрадовался, что на те квадратные метры, что я занимаю, ему сегодня меньше работы. А Солнце, которое отражается в лобовом или заднем, некоторым поднимает настроение, а некоторых отвлекает необходимостью зажмуриваться.

На свете есть одна штука, подлое трещание которой мне никогда не хотелось бы услышать. Даже не только слышать её стрекотание, мне бы ни за что не хотелось увидеть эту гадину. Ни за какие бухарские ковришки я бы не согласился дотронуться до этой пакости. Я всё отдал бы, лишь быНЕунюхать миазмы этого объектика. Это Вселенная. Продал бы всех и вся за копейку, лишь бы этот кошмарный предмет никогда мне не попадался.

Я заперт в комнате навсегда. Выхода нет. Только пушка лежит на столе. И не спрячешь её никуда: вся мебель стеклянная, небьющаяся. Мне всё время крутят попсу, а из стен, потолка и пола периодически выскакивает невидимая боксёрская перчатка и лупит меня в спину, в затылок, и ниже спины, и по рукам сзади. Спереди я маскировочно-розовый, а сзади изжелта-синий, хотя зеркал нет. И стёкла матовые. Одна стена комнаты стеклянная, звукопроницаемая. Там…ходят и веселятся крепкие голые разнополые люди. Пьют вино, приветливо со мной разговаривают, приходят, уходят, не скучают, общаются между собой, танцуют, поют…и т.п. Интересуются чего я так замученно выгляжу, а я всё отвечаю: спина, мол, чё-то, болит.
Я сколько себя помню – я всё время в этой комнате. Видать, здесь моё место.
Когда я им говорю, что, мол, у меня такое впечатление, что вы видите эту перчатку, и, простите за подозрение, знаете как её отключить, то они отвечают: “да брось ты! Внешний враг – проекция врага внутреннего. Сам ты придумал эту перчатку. Надо же: такое про нас придумал! Ну и перекорёженное же у тебя сознание!”
Я и думаю: наверно они правы. Раз мне больно, значит я этого хочу. Конечно же хочу: вот пушка, раз не стреляюсь – значит добровольно это терплю.
Может это правила игры такие: пока их не спросишь: “А можно выйти из комнаты без применения пушки?” – не предложат выход. Может выпустят, но скорее всего они скажут: между нами и тобой нет никакой стенки, а раз ты не выходишь – значит не хочешь, и место твоё там. Но я щупал стенку: на месте, твёрдая. А в пальбе из пушки по стеклу есть что-то настолько неизящное и противное всему моему существу, что я всё время успокаиваю себя фразой: “Не я стенку ставил, не мне по ней палить.”

Когда я не чувствую, что я могу ещё хоть что-то для этого мира сделать

Умереть нужно сейчас.

Эт всё ***ня. Главное – чтоб тебе было хорошо,

Мысль – это такая хаа… ха…- ачхи!

Жизнь дерьмо, и мы в нём пловцы.

1. Как погуще надрочить?
2. Как покруче насрать?
3. Как потупее провести время?
4. Как погромче чвякнуть жопой о говно?
5. Как пожирней харю отъесть?
6. Какое померзче блюдо стряпнуть?
Вот 6 самых насущных вопросов, которые необходимо решить человечеству в кратчайший срок, иначе смерть.

Я подумал: “Как обрести уверенность и делать всем хорошо?” И понял: “Надо этого хотеть.” А потом я подумал: “Как же это записать, чтоб не забыть, и втожевремяненазидательно

Меня здесь не охуевало

Бог хочет тебя убить.

Если находят бездыханное тело и выясняют, что всё-таки жив (типа пульс прощупали, или шевельнулся) – то радуются только от того, что так меньше возни.

Человек, это мешок говна, глазированный глазами. Внезапно развивает сверхзвуковую и кусает. Мерзко верещит. Появился как ошибка. Покнуть сразу. Внимание: при отделении какой-либо части от полного его объёма брызжет приторным компотом.

Идти по улице, набрасываться на девушек и целовать их.

НЕ ОБЯЗАН (тождественно равно) ОБЯЗАН НЕ

Флаг, это тряпка с краской.

Один человек очень тонко прислушивался к себе и окружающему, чуял весь мир как своё тело, а Бога почитал за кореша. И этот человек всё время замечал, что с самого его рождения, из всех обрывков его снов, видений, воспоминаний, тайных и явных знаков в бытие – явственно проступала буква “П”. Он понял, что это просто роковая его буква – настолько густо нависали над ним знамения этой буквы. Все пути, постоянно приводили его к этой букве. А потом вдруг “О” пошло. Ш, Ё, Л, Н, А, Х, У, Й.

ТКНУТЬ КОМУ-НИБУДЬ ПАЛЬЦЫ В ЩЁКИ С ЦЕЛЬЮ ПРИПОДНЯТЬ УГОЛКИ
ЕГО ГУБ И ПРОЧАЯ ОБЕЗОРУЖИВАЮЩАЯ ПРЯМАЯ АГРЕССИЯ
НИЖЕ ПОЯСА (пацифистские разработки в духе Гарри Поттера)
ЗАЦЕПИТЬ ЗА ГУБУ КРЮЧОК СПИННИНГА, СЕСТЬ В КАТЕР И ВКЛЮЧИТЬ
МОТОР

Жан-Мишель Жарр, это госпожа Надя, т.е. страх, т.е. “невидимый” рассадник адреналина.

У вас просто болит зуб, а вы уж решили что всё, яичница.

В Вашем среднем ухе живёт весёлый барабанный можжечок. Родина-матрица слышит Ваши мыслевыплясывания и когда ей вздумается даёт ему волю. Это он истерически лупит Вам по барабану, когда Вы влюбляетесь, чтобы опозорить Вас на глазах симпатяги с противонаправленным полом. Это он ненасытно требует сахар и мясо. Это он испражняется Вам в голову, когда Вам всё отвратительно, чтобы Вы, окрылённые омерзением, всё усугубили, совершив что-то из оперы “А – ч – чёрт, опять не получилось!” Это он просыпается Вам в сознание паникой, чуть заслышав оживление Ваших мыслей (ведь не ВЫ же всех окружающих так боитесь, что готовы пойти на панику ради отсутствия боли). Почитайте родительницу и не суетитесь, боль это порок, всё что Вы делаете может быть использовано против Вас, самодеятельность отменяется, мама журит метко (Вас режут, а Вы радуете мясника криками – смех да и только) как бульдозер. Так что спокойно, волноваться больше нечем, плывите по течению как кусок говна, не выёбывайтесь.

Ой, меня чё-та типа так писать пропёрло. И я даж напяшу, напяшу про свой сладкослащавый слюнеромантичный сон, который мине сего дни приснилсси. Это чтоб вас окончательно запутать, а то, чего доброго, в доброте позорной меня уличат.
Короче, типа иду я по какому-то коридору, напоминающему коридоры из снов Нэнси в Кошмарах на улице Вязов. А впереди меня идут (а я за ними) злые мужики. У одного в руке душ, из которого идёт горячетёплая вода. Душ такой старомодный, того и гляди рассыпется (как и весь коридор) – стяжёлой и длинной белой фарфоровой ручкой, довольно узкой, а там, где она кончается – выходит корродированная железяка, сворачивает на 90 и стремительно расширяется в “лицо” душа – широкое такое, тронутое коррозией, железное, в крупную дырочку. Я типа наскакиваю на этого мужика, типа ошпариваюсь этой горячеватой водичкой, ору: “Бей, сука ещё! Давай! Ещё давай!”, подставляюсь грудью под струю и начинаютупо долбиться рожей об пол. Подбегают ещё двое и давайтупо и неврубасто так меня усмирять – типа, да ты чё? Да как можно? Тебя? Да сюси-пуси. А я просыпаюсь сквозь пол в камеру, но пребывая в полу, не видя и не слыша уже ничего продолжаю орать: “Ещё! Ещё!”

Тебя бьют в карцере, а потом бросают в камеру, и ты её воспринимаешь как рай, и карцер (увы, но совершенно для себя честно и не юля перед собой) считаешь страшным сном, эдаким “сбоем в матрице”. А как иначе, если ты ЖИВЁШЬ (а не просто временно пребываешь; тебя в неё ПРОПИСАЛИ и ты не знаешь другого жилья!) в камере, ничего кроме неё не видел. А тебя специально бьют в карцере, чтобы камера тебя радовала и ты в неё стремился, хотя выхода из неё нет. Убежать можно только когда тебя ведут в карцер. А так – в камере мягкие стены и пол, но прочные. Даже зубы у тебя стали круглыми, не говоря уже о возможности попадания в камеру режуще-колющих оружий (не ищи даже; сразу предупреждаю – не мучься поисками зря – нет их. Не пропустят. Чистенько у тебя в камере по этому поводу). Хотя и будучи ведомым в карцер тоже не убежишь (всё равно поймают, вселенная такая).
Прикинь, чувак: тебя ****ят, ты от бессилия орёшь: “Ещё, суки! Давайте!” Они наносят последний сильный удар тебе в рожу, протыкают её просто, чтобы попить буйной крови и пожрать взмягчившиеся разливные электрические мозги… И ты очухиваешься в своей затхлой камере. Громко тикают часы, да слышны шаги подлых стражников в коридоре (а ты-то думал, что это сокамерники! ***! Отыскать сокамерников можно только одним способом: хакнуть пароли в интернете на твоём персональном компе; ведь твои тюремщики предоставляют тебе “интернет”, но они сами его нарисовали, им это легко. Но им-то скучно жутко, а ещё надо тебя контролировать – вдруг ты задумал побег! Вот и подключились они к твоему компу зырить что ты делаешь, чтоб от своих игр не отрываться – и за тобой поглядывать. Ведь их не может интересовать ничего кроме игр. Нет больше ничего. И у тебя они “выигрывают”, мелочно празднуя свою нечестную победу. Но если ты хакнешь их пароли, ты незаметно для них можешь узнать, во что играют они, кроме как в тебя (это ты и раньше мог бы видеть и понять), и в кого они играют ещё, кроме тебя. Но увидишь сокамерника ты, увы, “их глазами”, обратной связи не будет. Обратная связь может быть только тогда, когда он САМ хакнет свои пароли. И только если в этот момент ты будешь за ним наблюдать вы друг друга

Т.е.: сидишь в камере, смотришь по интернету на товарища по несчастью, как он тупо зырит в свой комп, думая, что это честный интернет. И так его любишь, а помочь нельзя – пока он не захочет расколдоваться (хакнуть пароли) ты не можешь ему помочь. Ты только можешь (уже встав на один уровень с программистами его “нета” сам показывать ему то что хочешь. Можешь вообще дёргать за ниточки в его сознании как кукловод: ведь он не знает, что это ниточки, а не его собственные мысли, он считает их своими мыслями и представлениями. И поэтому он открыт для тебя: ведь он думает, что всё интересное он может почерпнуть только из нета, и считает его раем (в то время, как на самом-то деле ентот рай пора хакнуть). И он почти прав: “свои” мысли он не научился отличать от СОБСТВЕННЫХ, тюремщики вообще врут 100% времени (у них надо учиться грамоте обмана, вот уж эти-то никогда не слажают, они никогда не ошибаются, они не в силах не соврать) – вот и лазает в “нет”. Но если его полюбить чрезмерно и начать его смешить, он расслабится, или даже напряжётся (он же ЧУЕТ, что это ему показываешь ты, свой, и вдруг среди твоих “шоу” увидит лажу твою же – напряжётся, начнёт расплетать, и в оконцовке тока сильней запутаицца) и дольше будет прозябать в лужах лажи, не думая о хакерстве (единственной творческой деятельности в камерных условиях). Так что нет у нас права на ошибку. А мы не можем без содрогания и вибрирования созерцать его жалобное сюсюкопошение и начинаем от ужаса петь и играть музыку (если музыкальные вибрации происходят не от ужаса – это подлая попсянка-сэр) для него.
Короче, к чему был весь этот строчкой выше абзацыще: музыка это перестукивание.

Если с человека содрать кожу, развести ему ноги, вверх ними в такой позе сварить его и отрезать голову – он, кажется, и тогда будет продолжать по инерции РАЗГОВАРИВАТЬ по ТЕЛЕФОНУ:
-…и представляешь какое у него любимое блюдо?! Курица в масле! Жирная безумно!

Когда человеку становится мало говна
Он идёт на кухню и жрёт
А потом в сортир и срёт
Но это одно и то же

Когда человеку становится мало человечины
Он вставляет *** в ****у
Потом, возможно, идёт в роддом и рожает
Но это одно и то же

Когда человеку становится мало смерти
Он берёт нож и режет кого-нибудь
Или себя
Но это одно и то же

Когда человеку становится мало своего величия
Он опровергает что-нибудь
Или доказывает
Но это одно и то же

А ведь если все ракеты Земли нацелить на мою пятку и одновременно ими всеми туда попасть – так ведь это и ступня оторваться может!

- Чтоб Верку уломать, эт надо оказать ей вероломный удар ломом по хребту.

- Вот тебе черпачок мудрости. На счастье. Если им зачерпнуть через просверленный череп мозг живого человека, съесть, а потом ещё два раза зачерпнуть и ещё два раза съесть, то узнаешь ответ на свой вопрос.

Родилась девушка и давай всех в губы целовать. А потом человек её и их из автомата и пулемёта изрешетил чтоб не грустили.

Всех объединяет ненависть. И разделяет.

Понимающие отстреливаются.

Человека алчно съела акула.

Люди алчно шли в мой дом воровать. Можно было им как-то воспрепятствовать. Они принялись грабить. Что же было ими похищено? Некоторые вещи. И я.
“волосатая рыба”
(belduga@mail.ru)

Второй победил, хотя оба погибли, не зная, что приходить первым в этих краях не принято.

- Да какая разница – мужскую или женскую кровь пить? Лишь бы из аорты фонтанировала.

Люди себя ненавидят. Себе создают проблемы, а от других чего-то требуют. Зачем?

Никто не срёт на Белом прекрасном Свете.

Эвкалипт бродил с ножом, убил себя, собрал людей, и они его не рубят уже 100 лет. Он стал сдвоенный.

кромешная тьма
Всё становится на свои места Москва – это зверь.
- … возле Больших Французских Гандонов…
- Ну как так – возле Больших Французских Гандонов? Ну как так?
- Ну хорошо. Возле мусоропроводов.

Если о чём-то начинаешь думать, значит автоматически подразумеваешь возможность того, что всё не так как ты думаешь.

Когда всё было спокойно и о любви ещё нельзя было говорить, кто-то назвал её «любовью» и сделал возможным её отсутствие.

Каждый задыхивается в своём мире. Итого 6 миллиардов человеколун. Луна – это слепень-лунатик, и я – Бог.

Люди – насекомые, ибо насекли всё по составу.

Бог нагло извивался по орбите, пока его не хлопнули.

- Я своих людей заставляю постоянно драться, если они рядом друг с другом и не дерутся, я им в кровь сахар выделяю, им делается сладко до тошноты и они дерутся, - хвастался Сенька.
- А я своих иглами тычу, убедил, что так и надо, и что это называется «Мороз», и что если они шкур на себя понапялят – им будет легче, - сказал как обычно улыбаясь Яхве.
- А я своих заставляю всё время жевать, как коров. Убедила, что они без этого жить не могут. Если они пробуют не жевать, я им нервы в голове зажимаю, и им больно. Даже во сне ртом работают! – хохотала Ира.

Купил человек топор в кредит. А потом хвать его – и давай рубить проценты, а они росли недосягаемо стремглав.

Мать-Земля – мозг-кандалы, ядро - железный центр, кора – кожаный ремень времени. Огород в своём (ого!)роде. Безотносительно.

Тараканы расправляют крылья, оборачиваясь бабочками и мужучками.

У человека крылья, рожки-усики-антеннки-третьи глазки и ещё парочку конечностей-щупалец в астрал спрятало. Человеку бы похладнокровней стать, а на зиму в спячку ложиться, а он всё лето бабочек да жучков на иглу насаживает.

Жила-была девушка. Её поймали потом, на вертел насадили и любуются.

Архип представил себя персонажем, предположил, что его кто-то выдумал, и понял, что выдумал его космос.

Жил-был жук. Его заметили и сапогом.

Когда любви нет, всё тоже движется, но без суеты.
ДИ Т
Ю О
Людей Земля строит как буквы. И Л П ДЛ НЕ ЛЕ Ю
О Т
А
Сидели два человека в комнате, один на другого прыг и потрошит в ванне.

Чудовищно четырёх ногие бескрылые тараканы.

Тараканы как насекомые, забывшие как летать. Живут в домах, где возятся люди. Мерзко всеядны. Быстро приспосабливаются, тупы, мутируют.

Если хочешь что-то увидеть, то возле него находиться как раз не надо.

А кто вообще сказал, что меня должны видеть?

Тело – это жучок в оцифрованную злым Зодиаком сказку.

Ходили люди по Земле. А тут закон о физике отменили, а они продолжают ноги направленными к центру Земли держать. Цепляет их от Земли.

Люди придумали, что ходят по Земле, а на самом деле копошатся по её поверхности. Если бы они не были столь приземлены и поняли, что центр Земли – просто их чем-то притягивает. Нет чтоб понять, что до Ньютона их никто не заставлял тянуться ногами к центру Земли и не было земного магнетизма, а о гравитации просто условились, как правила игре придумали. Как гражданские законы действуют только на тех, кто им подчиняется и принимает, так и «физические». А если б люди перестали ловиться центром Земли как бабочки лампочкой, то летали бы как хотели. Все подсели на Землю и ведутся ей. Столько внимания с такой силой 6 миллиардов людей гробят на этот камешек. Людям, видать, нравится, чтобы ареал их обитания был описуем как почти идеальная сфера. Так, видать, проще. В бесконечности неуютно – создали ареал, а сферический он видать от того, что так им удобней и понятней.

- Промылась ли ты на ночь, Дездемона? – поинтересовался Отелло, косясь на вилку.

Шанк-пракшалана – это полное очищение. Там сочетается огромное количество выпиваемой воды с определённой гимнастикой, и вода начинает идти по кишечнику, промывая его до белой воды. После этого хоть сразу живот вспарывай да ешь кишки – говна не будет.

Это не ваши мысли. Вам просто очень удобно считать это такими мыслями и успокаиваться, как будто это не может быть совсем другим.

Это не буквы. Вам просто очень удобно считать это буквами и успокаиваться, как будто это и не может быть нечто принципиально иное.

Волосы – это то, за что волочить
Носы – это то, за что нести
Лоб(з)ики – это столярные инструменты
Веки – вечные.

Приехал турист в город. А потом там всех порубил. И сам стал там жить.

Увидели инопланетяне на Земле людей и думают: «Фуу! Вся планета зачеловечена.» И перестреляли лучемётом всех.

Спит волк. Волчонок ему носом в шею ткнулся и говорит:
- Хочу мяска.
Волк в деревню сбегал, человеку шею перекусил, руку отгрыз, принёс волчонку и заснул.

СМЕРТЬ Вы что, меня не поняли?
13.12.2002, пятница

Зашёл человек в Российскую Государственную Библиотеку.

Шёл как-то человек, с девушкой разговаривал. И вдруг она нож нашла, он её им в спину. А потом за волосы потянул и горло вырезал и съел, снегом умылся и дальше пошёл, но уже с окровавленным ножом.

Они живут в горах. Они насыпали себе горы, а в горе – норы, они живут в норах. Внутри горы тропинка завивается вокруг расщелины, а по расселине вверх-вниз летает чудо-зверь Лифт, поднимает их к их норам и опускает к подножию горы. Несколько таких гор образуют город.

Забили людей, еды хватило.

Стоит человек на платформе метро, поезд ждёт. Услышал звонок о приближающемся поезде и столкнул соседку на рельсы. Она обратно вылезать стала, но третий человек вмазал ей ногой в лицо. А четвёртый столкнул на рельсы третьего. И вот уже вся платформа весело сталкивает друг дружку на рельсы и хохочет. Некоторые разбегаются и сами прыгают на рельсы ногами в выбирающихся. Подъехали поезда и открыли двери. Ликующие вытаскивают пассажиров на платформу. Как поезда отъехали, люди снова попрыгали на рельсы и кидаются друг в друга и стоящих наверху мясом. Повылезали, ломти похватали и уехали. Но платформа в крови, а рельсы ещё в сумках.

Читает человек рассказ. И на его глазах текст сложился в волка, бросился человеку в глаза и прокусил череп. Разгрыз череп и растерзал остальное тело. Подкрепился и поскакал других людей грызть.

Пистолет тыкнул.

Надоели небу люди и оно решило: «Вот ещё один хотя бы спутник в меня запустят – каждому персонально в шею нож ткну.»

Собрал человек младшему брату Солнечную систему, показывает на земных людей:
- Подчёркнуто подлый и тупой народ.

Мысль – это стереотип.

Третьего глаза нет.

Если человек в болоте, то пошёл он на ***.

Пишет человек рассказ на клавиатуре. А тут сзади подбегают его персонажи, оттаскивают и принимаются бить, выгрызать и выдирать куски.

У меня же нет выбора.

Скока можно созерцать эти убогие выплясывания людишек человечества? Пора уж прихлопнуть их одним махом мухобойки. Раз они думают, что их можно убить – можно и убить. Невтерпёж.

- Надо всегда дальше развиваться.
- А дальше ничего нет.

Вот тут многие говорят о скрытом эротизме. Это значит, чтоб его открыть, надо стать садистом или некрофилом. А если нет – тогда почему же он якобы скрытый? Нет, не удастся вам меня надуть. Скрытый эротизм – это только для садонекрофилов. А весь остальной – вскрытый. Хватит его скрывать.

Резать человека можно как капусту.

Я лечу на вертолёте весело и лихо стреляя из автомата по толпе горожан внизу, а они умирают или стонут.

Человек – это высшая ценность. Ошибка думать, что всё равно – жив человек или нет. Я устроился на куче отрубленных голов и уткнулся носом в шейный сруб одной. Грустно мне было, очень грустно.

Чего волноваться-то когда убиваешь? Это же просто тесто.

Людей связали и стали по рожам бить. Кулаками, и ногами, и топорами. И лопаты в головы врезать, как в почву. Люди кричат, а эти бьют и бьют! А потом одному надоело бить, он взял одному человеку нос откусил. А потом стал по затылку бить и смотреть как кровь от ударов вытекается. А другой другого человека за волосы схватил, кожу на лице натянул и стал кулаком бить по носу, вбивая его в череп. А потом кисти в рот поглубже засунул и стал вверх и вниз челюсти со ртом раздирать. А третий третьему человеку череп копьём насквозь проткнул и стал тянуть за копьё пытаясь скальпировать. Вобщем, красота, я такого зрелища ни разу не видела. Ну давай станцуем. Я уже два дня ни с одной девушкой не танцевала. Давай его зарежем, аппетитненький такой, и взгляд добрый, наверно сладок как морковка.

Охотился охотник
На уток в камышах
А там его под
Караулили и ноги по колено отрубили, а потом ещё культи в два раза укоротили, а потом торс рассекли, а потом голову отрубили и порубили её.

Едет поезд. И тут перед ним бомба взрывается, он с рельс сходит и там всех передавило. Подбежали люди с автоматами и расстреливают тех, кого не передавило, выползающих.

- А мне всегда нравилось вспарывать людям животы. Хи-хи. Это мне напоминает лопающиеся от перенасыщенности помидоры. Это так смешно и весело: пык – и вытекают. Как попкорн. Как воздушные шарики. Нравится – и всё. Да меня моно хлебом не кормить – дайте только людей порезать. Хотя их не для еды потрошу. Я их не ем. Мне и не хочется. Мне просто нравится всех вспарывать. А бывает, хи-хи, кому-нибудь в череп нож воткнёшь, а у него глаза так – как поршеньки.

Колбаса тоже думала, что она живая.

Сидит человек. И тут на него сверху рысь – прыг. И загрызла. А потом давай терзать.

Идёт человек по улице. И тут к нему подбегает другой и со всего размаха ему железкой по лицу. Тот аж сел. И тут третий второму такой же железкой по лицу. С ног сбил и давай дубасить по голове пока от черепа одни крошки не остались. А потом туловище отбивать стал пока совсем не растеклось.

Купил человек колбасы. А в магазин забежал бык и забодал его.

Нырнул человек, а его там схватили и утопили.

Шёл мужик по улице, девушку увидел, а она ему кастетом в лицо. С ног сбила и давай мордовать. А потом встала шпильками ему в глаза и покрутилась. А потом ножом стала в его животе шуровать.

Летит Земля вокруг Солнца. И тут её – бах! И взрывают инопланетяне.

Читает человек тетрадку. И тут к нему подбегают и глаза выкалывают.

Стоят люди на лестнице. Один из них анекдоты рассказывает. И тут сверху прибегают люди в костюмах зайцев и мягких тапочках и свежуют.

Едет мужик на Мерсе. И тут у него в Мерсе бомба взрывается.

Едет мужик на «Запорожце». А дорогу переходит другой мужик. «Запорожец» мужика задавил и дальше поехал.

Слушают христиане проповедь. И тут в церковь зашли вооружённые люди и всех перестреляли.

Сидит человек в чате. И вдруг дом взорвали.

В бункер иприт пустили.

Сидел человек в квартире. И тут к нему вломились и на куски порубили.

Смотрели люди телевизор. И тут им в окно из танка – бабах!

Вспоминал человек фразу, а ему раз – и в затылок выстрелили.

Гимнастка прыгала-прыгала на козле, а потом её раз – и стрелой из лука сбили.

Шёл ёжик по дорожке. И тут ему в брюхо ножик вонзили.

Есть в городе Москва какая-то уникальная красота. И вдруг на неё атомная бомба упала.

Сидел человек на унитазе. Но это пока ещё его на кол не посадили, давно это было.

Захотелось ВСЕЛЕНН кого-то убить. Убила она АЯ и все буквы умерли.

Весна убила Зиму, Лето убило Весну, Осень убила Лето и выиграла.

Жил-был мужик. Застрелил первого встречного, пистолет спрятал и дальше пошёл. Видит – девушка курит. Полюбил он её с первого взгляда по самую эякуляцию с первого взгляда и поклялся убить первого, после неё, встреченного курящего. Выполнив клятву, вырвал сигарету и растоптал. Девушка хвать железную трубу и побежала от мужика. К первому встречному подбежала да и саданула трубой по земле. Мужик догнал, а девушка закурила.