Драматургия момента

ТЫ ПОЙМЕШЬ

Прихожу сюда на зов
От рутины
И снимаю с образов
Паутину.
Так спасенья не найти нам, -
Понимаю,
Только все же паутину
Снимаю.

А потом свечу зажгу, -
Прыгнут тени.
Пред тобою не солгу -
На колени
Опущусь и в одночасье
Молитвой
Рассеку себя на части
Как бритвой.

Я открою пред тобой
Все напасти,
Расскажу тебе про боль
Каждой части.
Ты поймешь и дашь ответ -
Не пустышку,
Ты поймешь, а если нет,
Значит - крышка.


АВТОСТРАДА

Век катастроф и тревожных вестей,
Век информации и технологий,
Век безрассудно больших скоростей
На неизведанной автодороге.

Рокот мотора, гудение шин,
Стрелки приборов дрожат на пределе.
Мы в непроглядную полночь спешим
В автомобиле последней модели.

Смотрим вперед в лобовое стекло
За убегающим вдаль горизонтом,
Но дальний свет, атакуемый мглой,
Не проникает за линию фронта.

Что там, в потемках? - какие миры
Могут возникнуть вдруг в этой вселенной?
Прыгнем на скорости прямо в обрыв
Или наткнемся внезапно на стену?

Можно спросить, но не скажет никто
Нам на вопрос о грядущем ответа,
И поворот позади нас крутой
Не гарантирует впредь от кювета.

Можно поехать в отдельном авто,
Преодолеть самому все помехи,
Можно свой руль уступить, но зато
С верой слепою в водителя ехать.

Можно машину стремительно гнать,
Можно тихонько плестись по дороге,
Можно смиренно автобуса ждать, -
Главное, чтобы машин было много.

Мне надоело тащиться в хвосте,
Видя подфарник чужой перед носом;
Резко педаль утоплю и затем
Вырвусь вперед, чтоб свалиться с откоса.

Ты позавидуешь мне, поднажмешь,
Но, поглядев как я гибну красиво
Перед тобою, уймешь свою дрожь
И за науку мне скажешь спасибо.

Как дальше ехать – тебе выбирать.
Волей судьбы оказался ты первый.
Значит, тебе неизвестности страх
Будет на прочность испытывать нервы.

Может быть, лучше немного отстать, -
Понаблюдать как другие проедут? 
Нам все равно призовые места
Только посмертно дают за победу.

Видишь? - немало там ярких огней
Светится в зеркале заднего вида.
Так не гони своих борзых коней,
Дай отдохнуть скоростному болиду!

Поздно! – едва оглянувшись назад,
Ты не заметил, как выросла прямо
Перед тобою стена, – в тормоза
Незачем так упираться ногами.

И в ослепительной вспышке огня
Тот, кто был сзади, глядит изумленно
Как, наконец-то, догнал ты меня
У придорожного старого клена.

Может, подумает он, что его
Путь среди лидеров тоже не вечен,
И, уезжая, кивнет головой
Нам на прощание: до скорой встречи!

Рокот мотора, гудение шин,
Стрелки приборов дрожат на пределе.
Мы в непроглядную полночь спешим
В автомобиле последней модели.

По перепутанным нитям дорог,
По неизведанному, постепенно,
Передвигается жизни поток
В будущий мир необъятной Вселенной.


ОХОТНИК

Люблю охоту.
Брожу с рассвета по болоту
И птиц, летящих в облаках
Откуда-то издалека,
Я влет стреляю.

Не знаю:
Или нетвердая рука,
Или патрон сырой? -
Но птицы, влет подстреленные мной,
Никак не умирают;
Летят куда-то в камыши – не знаю -
И часто белыми ночами
Кричат от боли и печали.

Нет, мне совсем не жаль
Ружейного заряда,
Но добивать печаль,
Наверное, не надо.

Вон - еще одной птицы паденье…
Какое сегодня число?
Ах да! -
Сегодня день моего рожденья.


ФОНАРИ

Проспекты каменно пусты, -
Им нечего сказать, -
И переломлены мосты,
А мне их не связать.

Дома замкнулись темнотой
Как внутренность кольца;
Наверно, месяц молодой
Им выколол глаза.

Зови, кричи до хрипоты, –
Не слышат голос твой.
Во всей вселенной только ты
Единственный живой.

Лишь вереница фонарей
Торжественно горит,
Как двадцать праздничных свечей
Погруженных в бисквит.


ЛИСТОПАД

Листопад.
Вы не верите в вечность нарядов.
Листопад –
Приоткрытая дверь в каземат.
Листопад
Это смерть и цветение рядом,
И любовь
Это тоже сплошной листопад.

Листопад.
На асфальте и мокро и пестро.
Листопад, -
В этих листьях горит ваша жизнь.
В листопад
Остается глядеть вам и просто
Невпопад
Бормотать, о скамью опершись.

Что же, пусть
Ваши годы уже не вернутся,
Что же, пусть
Вас от яркого солнца знобит,
Что же, пусть –
Среди ночи от стука проснуться.
Это грусть,
А не дождь в ваши окна стучит.


ВЕТЕР

Ветер – просто бестолочь! -
Ломится в окно всю ночь,
Хнычет будто маленький,
Просит подаяния.

Просит дать почувствовать
Силу, - побесчинствовать! -
С ерундой какой-нибудь
Поноситься по небу.

Город чисто выметен,
Дверь закрыта намертво,
В рамах стекла держатся,
Ничего не движется.

И трава как пленница
Под ударом клонится,
Уцепилась корнями -
Не желает странствовать!

Улетай-ка, бестолочь,
Не ищи безумного.
Бесполезны прения,
Попусту старания.


ЗОНТИК

Навстречу ветру и дождю
Открою зонтик.
Пускай летят литые капли на него! -
Стучат как сумасшедшие в ворота,
С налета
Разбиваясь в пыль.

За тенью зонтика, послушная как пальцы,
Сползет улыбка на лицо мое сухое.
Как ловко я перехитрил порывы ветра!
Как ловко я дождю подставил жесткость ткани!

Улыбка торжества – улыбка смерти.
И дождь,
Который так стремился
Упасть на голое лицо мое
И все сокровища, накопленные в капле,
Поведать мне, был встречен ей?

Прочь, черный ворон!
Ты в обличье новом
Еще страшнее, чем на поле брани,
Еще страшнее, чем в воображенье, -
Ведь когти спрятаны твои
В руках моих.


ЗИМНИЙ ДЕСАНТ

Зима – как затяжной прыжок
Куда-то вниз без парашюта, -
Туда, где все живое сжег
Без сожаленья холод лютый.

И этот длительный десант
В тылу глубоком снегопада
Врагу бы своему ты сам
Не пожелал, а прыгать надо.

Туда, где жизнь тепло хранит
В пределах комнаты отдельной
И сумрачно в окно глядит
Далеким лесом корабельным.


ЗЕЛЕНЫЙ ЗАПАХ

Смотри, не чудо ль это? -
Зеленый запах
К нам в декабре из лета
Пришел внезапно.

Разлился радостью пьянящей
От хвойной лапы
В квартире свежий настоящий
Зеленый запах!

Игристое шампанское
Мы выпьем залпом.
Ты видишь, как шатается
Зеленый запах?

Как расступился мир упругий, -
Пространство, время, стороны, -
Как подают бокалы руки
Из всех углов истории.

Смотри! - вчерашний мир психованный,
Грохочущий, автобусный, базарный, -
Тот мир, зимой в котором холодно,
А летом непременно жарко, -

Который полюса стянул
Координатной сеткой, -
Сегодня стал воистину
Добрососедским.

В июне, в декабре ли,
Восточный или западный, -
Был связан мир издревле
Зеленым запахом!


ГРУСТНО!

Тихо. Ночь.
Звездный блеск.
Лунный ноль.
Белый снег.

Поставить что ли повыше
Над городом точку? –
Лишнюю,
Никому не нужную звездочку,
От которой
Упадут в обморок
Все астрономы мира, –
Без номера!

А может нарисовать комету? -
Летящую мимо
Где-то
Над домом любимой,
Со знаком вопроса
Вместо хвоста, -
Просто,
Обычным карандашом…
Страшно!
А вдруг она спросит:
«Зачем это?»

Все – люди как люди,
Друг на друга похожи, -
Иногда бесшабашны,
Иногда осторожны, –
Слабы же!

Но она точно
Как эта ночь:
И красный свет светофора,
И лунный ноль,
И белый снег,
И весь город!
И холодная,
И вроде бы ничего в ней нет,
А тянет к себе как магнит,
Но меня не впустит –
Спит.
Грустно!


ПРЕДСКАЗАНИЕ

Дома и скверы ночь смешала,
Роится снег у фонарей.
Стоят ночными сторожами
Они безмолвно у дверей.

Нет никого, и эти стражи
Давно мне стали как родня;
Им в одиночестве не страшно
Нести дозор день ото дня.

Вчера цыганка мне гадала:
«Ты будешь долго жить, милок!», -
А напоследок прошептала:
«Всю жизнь ты будешь одинок».

На улице  мороз кусает,
Пурга лютует за спиной,
И время с бойкими часами
Упорно ходит вслед за мной.

Спасаясь от плохой погоды,
Я запираю дверь на крюк
И предсказанию в угоду
В окно на фонари смотрю.

Надеюсь, что однажды в мае,
Когда синеет неба свод,
Вода, одну из льдин ломая,
Мне обязательно шепнет:

«Цыганка скверно нагадала,
Ты отвори входную дверь,
Поверь подснежникам с проталин,
А в предсказания не верь».


ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ

Надо мной взошло светило,
И попробуй, запрети! -
Поднялось и окатило
Водопадом доброты.

Среди мартовской прохлады
Из-за леса по утрам
Появляется и гладит
По лицу и по вихрам.

И заводит раз за разом
Разговоры о весне.
Что за чудо! – снова праздник
Начинается во мне.

Праздник платьев и улыбок,
Пробуждения от сна.
В небе – солнечная глыба,
А в душе моей – весна!


ВЕСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ

Из лап снегов, от пытки сна
поднялся город, ожил;
открыл сундук – пуста казна,
даже костюм заложен.

Нет ничего от прежних лет,
хоть по миру - с котомкой.
Но! – проблеск солнца на стекле
сквозь толщу пыльной пленки.

Потом - еще, и наяву -
протри глаза, не сгинет! -
летят на город и в Неву
подарки от богини.

И сколько мастер сундуков
ни сделал – все до неба!
В два счета город стал таков,
каким давно он не был.

Красой, немыслимой вчера,
весенний день встречает, -
капелью за окном с утра
да мухой одичалой.

Она упорно бьет и бьет
стекло, себя калеча,
чтобы свободен был полет,
чтобы лететь навстречу

Лучам, ручью, голубизне,
раскинувшейся небом,
всем существом своим – к весне
скорей, скорей, скорей бы!


ЛАДОЖСКИЙ ЛЕД

Что это: лебедей стая
В дальний пустилась полет,
Или на солнце блистает
Ладожский лед?

Город с утра наряжает
Белой каймою река,
А в небесах отражают
Лед облака.

Бросил в Неву спозаранку,
В воды глядясь, Летний сад
Вывернутый наизнанку
Зимний наряд.

Пусть уплывает! - кому же
Нужен тот ворот с лисой?
Шлепает смело по лужам
Ангел босой.

Видишь, бежит он вприпрыжку,
И на сияющий крест
Даже господь как мальчишка
Смотрит с небес.


СВЕТЛЫЕ ДУШИ

Город огнями играл
в воздухе пряном.
День на траве умирал
в брызгах багряных.
Лес растворял в тишине
громкие звуки.
Ночь протянула ко мне
гибкие руки.
Я протянул ей свои,
молча, ладони.
Долго, обнявшись, мы шли…
В низком поклоне
нас провожали цветы
в лес, в неизвестность.
Время, надолго застыв
в ярких созвездьях,
скоро покинуло нас.
Узкая тропка,
теней пугаясь, кралась
по лесу робко;
вывела нас на траву
лунной опушки,
где в полумраке живут
светлые души.


СОЛНЕЧНАЯ ПАУТИНА

На тонких нитях паутины
луч солнечный вдруг видим стал.
И паутина, тронутая светом,
возникла из небытия
глухого сумрачного леса,
где липкое касание ее
одну досаду лишь способно вызвать,
да взрыв проклятий.

Как после этого не верить в чудеса
и волшебство в природе? -
когда вот так, без видимых причин,
из двух невидимых материй
в единстве возникает
целый мир!


ФОТОГРАФИЯ

Я утверждаю с первобытной страстью
И с убежденностью творца
Прекрасно-нелинейное пространство
Изгибов твоего лица.

Я убежден, что неподвластны
Законам логики и всех наук
Улыбка эта, эти глазки
И поведенье этих рук.

Сказал один мудрец: пылинка!
Нет, центра мира! – сказал второй.
А я гляжу на глянец снимка,
На челку эту и эту бровь,

И улыбаюсь… Поверь мне, Оля,
Что может сделать фейерверк
Из всех законов взмах всего лишь
Ресниц вот этих, вот этих век.


ТВОИ ПАЛЬЦЫ

Твои пальцы так тонки, так слабы, -
Невесомы, как облака край;
Их любая волна унесла бы.
Поиграй еще, поиграй!

Я смотрю, затаивши дыханье:
Твои пальцы - как пламя свечи;
В них рождаются образы сами.
Поиграй еще, не молчи!

То, едва отделяясь от клавиш,
Безмятежно блуждают они,
Как бы трогая все, но - слегка лишь,
Ноту взяв и тотчас уронив.

То, как будто неистовый ветер,
Вмиг привычный мотив разбросав,
Перепутывают все на свете
И рождают взамен чудеса.

Недоступные, непостижимые, -
И законы в них все и мораль,
Ослепительные вершины…
Поиграй еще, поиграй!

Твои пальцы так тонки, так слабы.
Защитить бы их, защитить! -
От покоя, от смерти, от славы.
Они движутся – хочется жить.


УЛЫБКА РЕБЕНКА

Как велик и прекрасен рождения миг! -
Когда в крохотном теле забьется сердечко,
И ворвется в наш мир торжествующий крик -
Материнским теплом и улыбкою встречен.

Через окна дотянется солнечный свет,
Тронет спящее чудо полоскою тонкой.
Улыбнется младенец беззубо в ответ, –
Нет на свете прекрасней улыбки ребенка!


АСТРОНОМ

Свое шальное сердце затворю
Словами отреченья Галилея.
Дитя мое, я Вас боготворю,
Но никогда любить Вас не посмею.

Был счастлив я, когда глядел во мглу
И в небе звезды новые приметил,
Когда в движении далеких лун
Смог близкое увидеть в новом свете.

Но Вы, небесный заслоняя свет
Своей улыбкой детской, астроному
Позволили теперь, на склоне лет,
Весь звездный мир увидеть по иному.

Дитя мое, когда на Вас смотрю,
Не знаю - наяву или во сне я?
Вам мироздание на память подарю,
Но никогда любить Вас не посмею.


ВЯЗАНИЕ

Уткнулась ночь луной в окно.
Ну что глядишь?  Не спится мне.
Дела, дела…Я стал давно
Как бабушка со спицами.

Светильник – скорчившийся шут -
Качает тень косматую;
На будущее шарф вяжу,
Клубок забот разматывая.

Глаза болят, петля – в петлю.
Ни час ни два, – отдай ему
И день и ночь, а что люблю,
Все – после, все – когда-нибудь.


ДРАМАТУРГИЯ МОМЕНТА

Наверх к потолку синей лентой
Дымок сигаретный струится,
И драматургия момента
Осуществляется в лицах.

Дым липнет с объятием зыбким
К фигуре единственной лампочки
И тает в беззубой улыбке,
А лампа моргает – спала почти…

Смешит потолок непрерывный поток
Восторженных мелких поэтов,
По стенам стремящихся вверх, - потолок
Давно презирает все это.

Пусть суетятся и жилы рвут,
Пусть стучат головой в потолок!
Ничего тут они не найдут,
Кроме темных постыдных углов,
Щелей да окопов клопиных,
За сплошной паутиной.

В покое степенном, не слушая
То, о чем на полу говорят,
Царит наверху равнодушие -
Белый квадрат.

Который уверен: как вверх не тянись,
Блуждая по грязным обоям,
Придется когда-то унять свою рысь, -
Есть потолок у любого.

Который не знает: есть небо над ним,
Неведомые голубые просторы,
Где птицы летают, где звезды видны
И блистают вершинами горы.


НЕИЗЪЯСНИМАЯ ТОСКА

Гуляют по стене ночные блики,
и кто-то, кажется, вот только что окликнул.
Но - никого вокруг.  Глухая тишина.
Едва светает,
а память лихорадочно листает
картины виденного сна.

Вначале яркие, они тускнеют, исчезают, - 
как убегает между пальцами песок;
куда? – не знаю.
Быть может, так же исчезает в чае
кристаллами блестящий сахара кусок:
сначала быстро потускнеет он и станет черным,
начнет разваливаться на глазах, теряя форму,
затем необратимо растворится без остатка
и станет для кого-то чаем сладким.

Мне нужно вспомнить уходящий сон воочию
и осознать события случившиеся ночью
со мною в подсознании застигнутом врасплох,
пока пургой реальности не занесло
потусторонние следы ведущие, как многоточие,
к реальности иной, загадочной и – прочее.
Порою кажется она чужою, но как знать,
быть может и важней и содержательней она,
чем все, что вижу я из своего окна?

Так что же там со мной произошло сегодня ночью?
Мы ехали на запад в скором поезде восточном.
Со мною был отец, – я это знаю точно:
хотя во сне его не видел я, но помню,
что ехали мы с ним в одном вагоне.

Случилось так, что я от поезда отстал.
Он как-то незаметно вдруг ушел, а я?… - я опоздал.
На незнакомой станции ношусь как угорелый -
совсем один, не представляя, что же делать?
В отчаянье запрыгнул наконец-то, как в бреду,
в какой-то товарняк попутный на ходу.

Вагон, доставшийся мне волею судьбы,
не для людей, а для попутных грузов сделан был.
Он ехал, доверху засыпанный зыбучим
и ядовитым прахом голубым.
И вот на этой куче
я распластался и лежу как будто в коме,
боясь пошевелиться и скатиться вниз под колесо.
Со мною рядом, распластавшись вниз лицом,
лежит еще какой-то человек мне не знакомый.

В борьбе за выживание, одолевая страх,
все глубже, глубже пальцы погружаю в прах
и в голове держу единственную цель,
как ту соломинку торчащую в прорехе:
под колесо бы только не упасть,
хотя бы до утра,
чтобы подольше ехать, ехать, ехать…
И в мыслях этих забываю об отце
и постепенно забываю обо всем на свете, -
куда, откуда и зачем мы едем?

Вдруг в голову внезапно мысль приходит,
что мною выбранный вагон, давно уж вроде,
не движется, а ждет на перегоне,
вплотную подкатив к последнему вагону
большого пассажирского состава, -
перед товарным почему-то встал он?

У пассажирского вагона необычный вид:
там задней стенки нет, - он полностью открыт;
полно людей в нем, но знакомых – нет…
Народ поет, гуляет, веселится.
На мой простой вопрос к случайным лицам
о том, куда идет состав - вперед или назад,
и можно ли купить билет,
они плечами пожимают и молчат
с загадочной улыбкою в ответ.

Сползаю вниз и, еле двигая ногами,
вдоль пассажирского вагона пробегаю,
чтобы увидеть указатель боковой,
но сколько ни гляжу, не вижу ничего.
А в это время поезд трогается, увозя народ, -
вагон последний начинает уходить вперед…

Я растерялся и не знаю, что же делать:
остаться или прыгать в уходящий поезд смело?
А если поезд этот все-таки не тот,
где ехал мой отец, куда он завезет? 
Решение приходит, как всегда, в последнюю минуту:
вагон последний догоняю, забираюсь внутрь,
довольный тем лишь, что теперь не опоздал,
куда бы ни ходили поезда.

Мне надо бы по поезду пройти –
внимательно все осмотреть, отца найти.
Иду … 
Сменяются вагоны незаметно друг за другом.
Нет ни передних стен, ни задних, – интересно!
При этом боковые стены, будто бы по кругу,
все дальше, дальше, дальше - в неизвестность,
ведут меня и плавно поворачивают влево,
как коридоры орбитальной станции у Лема.

Иду … 
Все та же нудная однообразная картина.
Нет никого вокруг, - иду посередине…
Чем дальше, тем темней, - как в сумеречном гроте,
и непонятно, что же там за поворотом?

Внезапно из-за поворота появились люди.
Их очень много! – все бегут неведомо откуда,
сосредоточенно и молча со всех ног;
и этот многолюдный перепуганный поток
несется, все сметая на своем пути,
как раз оттуда, куда надо бы идти.

Вдруг слышу - среди ропота народа
бормочет информатор что-то вроде:
«Внимание! со станции конечной
отправился по нашему маршруту - встречный».
Гляжу на то, что происходит, обалдело
к стене прижавшись, и не знаю, что же делать?

Бежать со всеми вместе, но куда? -
туда, где никогда не ходят поезда
или назад, к товарному вагону?
Чтобы лежать там, на сыпучем склоне,
боясь упасть на рельсы головой;
зарывшись в прах по пояс,
беречь глаза от ядовитой пыли и лицо.
Ради чего? –
чтобы догнать ушедший поезд
с моим отцом?

А если этот поезд - все же тот,
и нет другого?
Тогда мне надо бы, как раз наоборот,
против потока двигаться вперед
все дальше, дальше, дальше - по вагонам,
чтобы искать, искать, искать….
Гнетет неизъяснимая тоска…
И, судя по всему,  уже нет времени на это, -
несется встречный поезд…

Боже мой!
ну почему все так устроено на свете,
что всем, кто странствует, дана
дорога лишь  всего одна –
на запад: солнцу, звездам и шальной комете,
нацеленной на Землю, и всем нам,
живущим на планете?
Разумного ответа
я не знаю.
Вокруг  – лишь сумрак, тишина.
Светает. 


ОПТИЧЕСКИЙ ОБМАН

На небе не видны
Ночные звезды,
Лишь кружево луны
Сплетает воздух.

Мир непривычен вам, -
Ну, пятнышко найти хоть!
Все чисто, – синева,
Безоблачно и тихо.

Иль дьявол задремал,
Иль ангел за игрою
Оптический обман
С утра устроил?

Как будто бы вчера
Все не было иначе,
Когда здесь умирал
Отец, на даче.


ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Прошедший и будущий мир
всегда, в ожиданье ответа,
напротив друг друга стоят,
поворотившись лицом:
к прошедшему - прошлый кумир,
но в нем отражаются дети;
грядущее смотрит назад
сквозь зеркало наших отцов.

И в этих двойных зеркалах
все правое кажется левым,
и каждый из братьев глядит, -
себя отражая стократ
в поступках своих и в делах
всего родословного древа, -
и необозрим этот вид,
и брата сменяет там брат.

Жизнь так скоротечна! - момент
для всех неизбежно настанет,
когда остановится вдруг
перечисление дат.
И в вечном ряду перемен
придется меняться местами
живущему ныне в миру
с тем, кто ушел навсегда.


КИНЖАЛ

Забыта страсть былых сражений, -
Все кануло, все утекло.
Как будто в зале оружейном
Ты оказался под стеклом.

Как тот кинжал позолоченный,
С узорной вязью по бокам,
Напоминаешь ты о чем-то,
Но никому не нужен сам.

И над твоим остывшим телом
Проходят люди, торопясь
Достичь при жизни тех пределов,
С которыми порвал ты связь.


БОЛЬНО

В груди мешается кинжал –
Тупой и подлый.
Я не боялся, не визжал
И устоял – не побежал
От неизбежности,
Лишь улыбался...
Но – довольно!
Примите, доктор, - очень больно.


СУМЕРКИ

Огнями сумерки исполосованы,
И люди со всего плеча
День обреченный рвут засовами, -
Ему осталось жить лишь час.

А сколько в нем осталось незаконченным,
Не начатым, - скорее же врача!
Но врач рукою лишь махнул, – к чему
Продлять болезнь еще на час?


ХИРУРГ И ПОГОНЩИК

Не довелось ли вам общаться с теми,
кто вылечить бы попытался время?
Я знал хирурга одного -  от бога,
он операции мог проводить без боли.
Своей божественной рукой умел кудесник
любые исцелять болезни.

Поверьте, на ноги поставить мог
кого угодно этот док,
но не найти, как ни мечтай,
в его лечебнице места.
Судьба его сложилась так,
что шли всегда к нему одни
больные дни.

Дни, один за другим, приходили,
ожидали врача посредине
неуютной приемной, прося валерьянки,
заполняли какие-то бланки.

Утром, после полудня, ночами
приходили пропащие дни и стучали
всех на свете часов нескончаемым боем
и стонали от боли.

Он дни впускал по одному.
Не перенес бы он душевных мук,
рискнув всех разом их принять.
Нет, сердце человеку не унять
когда, как разъяренный зверь,
кричит несмазанная дверь,
и возникает, то и дело,
нагое красное измученное тело
избитого циничным разговором,
раздетого публично вором,
в багровых ранах иссиня,
просящего о милосердье, дня.

И каждый раз ложился день
в вечерней тусклой наготе
на белую кушетку сам,
зажмурив удивленные глаза.

Сочилась кровь из ран...
И доктор каждый раз
склонялся над больным в надежде,
что сердце у того забьется вновь, как прежде,
а если дню пришедшему спастись
не будет суждено,
продлить больному жизнь
на час хотя бы, но…

…Как всегда пузырилась микстура в стекляшках,
в окнах тени причудливо прыгали в плясках.
Как всегда день больной замирал, и безмолвно
приходила курносая Полночь,
и хирург, с рокового момента,
констатировал смерть своего пациента…

Мы встречались с ним в тихом трактире
за бокалом сухого мартини.
О себе говорил он немного,
машинально кусая свой ноготь;
безобразно порой напивался,
на мой укоризненный взгляд улыбался
и всегда говорил приблизительно так:
«Я не пьянею, пойми ты, чудак.
Каждый глоток для меня это средство
для того, чтобы снова стать трезвым».
И добавлял: «Где тот бог,
кто мне бы не видеть помог
ползущие следом за мною
закаты, покрытые гноем?».

Затем уходил. Долго в поисках веры
бродил он во тьме по пустующим скверам
и там засыпал под цветущей акацией,
чтобы силы на завтра набраться.

До него я не знал, чтобы кто-то
бесполезнее делал работу.
Хотите ли вы, не хотите,
дни уходят, - зачем же лечить их?

Им все равно
умереть суждено.
Пусть душат кашлем
себя на закате.

Я знаю точно,
придет вслед за ночью
завтра день новый -
Здоровый!

День запрягу я
в набитый втугую
и доверху аж
деловой экипаж.

Мне точно известно
он тронется с места.
Я день погоню второпях, -
пусть колеса скрипят!

Пусть рвется, где тоньше.
Я – только погонщик,
один среди многих
на этой дороге.
Кричу сам себе:
цоб-цобе!


КАПИТАН

«И куда занесло меня, братцы, не знаю.
Что на юг, что на север – вода и вода.
Свет луны, к ней по волнам - дорожка сквозная,
И качается в небе звезда.

Надо мной - недоступная мне неизвестность,
Подо мною пучина, где - холод и мрак,
А вокруг все едино – что зюйды, что весты».
Приуныл потерявшийся в штиле моряк.

Неразлучную выронил трубку, нагнулся,
Поискал по углам здесь и там – нет нигде!
Как же ты, капитан, сбился с курса,
Как же ты заблудился в спокойной воде?

Сколько плавал моряк в своей жизни, ни разу
Его с толку не сбил ни один ураган;
Если сила нечистая – понял бы сразу,
Он бы черта морского узнал по рогам.

Подобрав паруса, он спустился бы в рубку,
Взял покрепче штурвал, пусть - до неба волна,
Ни за что бы не выронил он своей трубки,
Как бы буря была ни сильна.

Было:  рифы сплошною преградою встали,
И зловещею пеной грозила беда;
Случай - жизнь или смерть! - он на карту поставил,
Понимая что делать и править куда.

«Здесь же, братцы, глухая могила, поймите!
Нет ни звука, а ветер - как будто бы сдох;
Ни препятствий, ни шторма - все шито и крыто,
Только чувствует сердце за этим подвох.

Сколько времени плыл – все по-прежнему, будто
Жизнь застыла, и умерло время в часах.
Угломер и компас – здесь я все перепутал,
Я забыл все что знал, - где я есть, кто я сам?

Приложу руку к сердцу и пульса не слышу.
Раньше бился не так – за ударом удар,
А теперь, что ни день, то все тише и тише.
Может, умер уже и не понял когда?

Никого не зову и не чувствую боли,
Не жалею, не плачу, и радости нет.
Что за воды кругом - заколдованы что ли?
Что случилось со мной, где искать мне ответ?»

Капитан отвернулся, уткнулся в ладони.
Не глядите, мужская слеза не легка.
И наморщилось море, пошел дождь студеный.
Океан это все же - душа моряка.


ХРАМ СМИРЕНИЯ
(песня)

Холодными обидными словами
Отравлена в запальчивости речь.
Нашу любовь мы сами убиваем,
Нашу любовь стараясь уберечь.

Любовь – священный храм смиренья,
Где нет икон – живые божества.
И каждый день здесь необыкновенный,
И каждый взгляд – как вдох, как вдохновенье,
И каждый жест понятней, чем слова.


АНТИМИРЫ

Ты приходишь, а я ухожу;
Тебе жарко, а я весь дрожу,
И с тобою в уютном тепле
Я от холода кутаюсь в плед.

Тебе легче остаться одной,
Чем пойти на рыбалку со мной;
Мне же легче пройти море вброд,
Чем с тобою копать огород.

Стоит нашим коснуться устам,
Я бегу за порог, чтобы там
Меж друзьями сомкнуться в кружок
И лечить себе водкой ожог.

Может, дьявол затеял игру? -
Ты мне веришь, а я тебе вру
И не знаю, кто прав кто не прав
В наших так непохожих мирах?

Неизбежно от этой игры
За сближением следует взрыв,
И немедленно в тартарары
Разлетаются наши миры.

Но когда тебя нет, - что за черт! –
Словно сила какая влечет
Возвратиться опять в твой мирок,
Чтобы снова сбежать за порог.

Где среди всевозможных планет
Есть твоя, но на ней тебя нет;
И, тебя бесконечно любя,
Я скучаю с тобой без тебя.
Я скучаю с тобой без тебя!
Я скучаю с тобой без тебя!!!


ПУСТОТА

В окруженье гостей
Я живу в пустоте, -
Толи сам опустел,
Толи гости не те.

Поднимаю бокал,
Как велит этикет,
Но сжимает рука
Пустоту в кулаке.

Забираюсь на стол,
Подаю голос там,
Но не внемлет никто
Из гостей – пустота!

Завершается тост,
Опускаюсь на стул
И валюсь в полный рост
От стола - в пустоту.

Я - и этак, и так:
И певец - на все сто,
И спляшу, как мастак,
Трепака с пустотой.

По сравненью с ГАИ
Я не так уж и плох,
Но потуги мои -
Как об стену горох!

Улыбнутся уста
По гостям тут и там,
Но улыбка – пуста,
И в глазах – пустота.

Может, от пустоты
Мне в пустыню уйти?
Может быть, там есть ты,
Друг, и нам - по пути?


ФЛЕЙТА

На флейте играешь? -
Да, знаешь, все некогда. -
А, как поживаешь? -
Дела – хуже некуда.

Погода вновь скверная,
Дожди льют потоками,
И дома, наверное,
Встретят с упреками. -

Ну что ты, на улице
Погода прекрасная!
Сегодня – нахмурится,
Завтра – вновь ясная.

И дома подружка
Упреки оставит,
Когда ты подушку
Устелешь цветами.

Послушай, дружище,
Ты помнишь когда-то
Играл один нищий
На флейте сонаты?

И звуки ласкали,
И в окнах и с лестницы
Им рукоплескали
Все люди в окрестности.

И не было вздохов,
Унынья, депрессии.
Не все в жизни плохо,
Она – интересная.

Ну, будь здоров! – кстати,
А флейта жива та?
Сыграй мне, приятель,
На флейте сонату.

Довольно грехов нам! -
Противоестественно,
Когда мир духовный
Гнетет мир вещественный.


ОБЛАКА

Пламенеют в горниле зари
облака; в небе – звездные точки.
Жизнь моя, на мгновенье замри -
помолчи, не стучи молоточком.

Никого нет послушней тебя.
Я тобой в полной мере владею
и люблю, но с любимыми спят,
а с тобою я спать не умею.

Облака отражает вода,
их копируя, - так неужели
облака уплывут навсегда,
и останутся лишь отраженья?

День уходит, и ты с ним уйдешь,
уступая объятия ночи.
Так зачем же из прошлого шлешь
письма мне по невидимой почте?

Облака уплывают, и сном
мне не справиться с этой утратой.
Я хочу, чтобы было со мной
все, что было со мною когда-то.


ЗАКАТ НАД РЕКОЙ

Уходят знакомые лица.
Приходит тоска.
Далекая молодость мнится,
А старость - близка.

Красой зажигается грозной
Закат над рекой;
За ним – лишь холодные звезды
И вечный покой.

Туда, к категориям вечным,
Возносится дым
И в путь превращается млечный
Над бездной воды.

А здесь, у костра рыболова,
В речной глубине
Явления мира былого
Мерещатся мне…

Там мой поплавок что-то удит,
Пока еще день, -
Назавтра уж нечему будет
Ловиться в воде,

Где неуловимые тени
Блуждают по дну,
Где блеск солнечной канители
Давно утонул.


ВОСКРЕСЕНИЕ

Выйду из дому утром, заранее, -
Пока тайные силы природы
Драгоценных изделий собранье
Не похитили на небосводе.

Пока ночь, примирившись с бедою,
Перед утром стоит на коленях,
И туман над речною водою
В темноте торжествует над тенью.

Пока блещет роса на одежде,
И от призраков тьмы обреченных
На тропинках, в ракитах прибрежных,
Пробирает озноб до печенок.

Пока стоном чуть слышимым ноет
Тишина, - словно жалуясь тени,
Что никто уже не остановит
Оглушающий приступ смятенья.

В этом призрачном царстве покоя
Я в канун неизбежного взрыва
Дружески протяну над рекою
Дню вчерашнему руку с обрыва.

Знаю, прошлое в утреннем платье
Не найдет во мне сил для спасенья,
Но ответное рукопожатье
Равносильно души воскресенью.

Опустившись, как ночь, на колени,
Буду ждать, когда заревом встанет
Над далекой и прошлой вселенной
Ослепительный взрыв мирозданья.

И когда под небесною сенью
Разразится извечная битва
Между светом и тьмой, во спасенье
Светотени воздам я молитву.

Возвратившись с рассветом, в смиренье,
В наступающий мир сумасшедший,
Я на кладбище стихотворений
Схороню, как дитя, день ушедший.