Жак Ив Кусто, о котором я помню. И несколько причин быть под вод

Я не смогу домыслить этой картины.
Стоит холодильник.
Мы
в центре мировой паутины.
На завтрак будильник.
На ужин водка,
если хочешь – гашиш.
Седьмая по счету
подводная лодка
уходит в тишь
воротить дно,
спасать мёртвых,
водяных, русалок.
Кусто?
Где теперь
Твоя полная дырок Калипсо?
Неужель всё бессмысленно?
Как и открытая
под водою дверь,
в смысле
как дверь,
за которой вода океана
и ни грамма воздуха.
Странно,
что у нас есть жабры
и плавники.
Здесь в темноте,
среди водорослей и якорей,
утонувших надежд,
матросов,
чьи сны
так и останутся снами
ангелы
плывут без одежд
и они
говорят с нами.
И чем больше градус,
чем бессвязнее речи,
чем, извиняюсь,
за борт от качки
тянет сильнее
вас блевануть,
тем становится легче
принять возможность
самому утонуть.
А тем более с другом,
что ходит в принципе
по такому же кругу,
нарезая себе
облака из бумаги
и спьяну солнце,
покрасив в луну.
Он и я достаём
из всеобщего нам кармана
вину
утопленника перед океаном,
который его
ни о чём не просил,
однако в который
немного подумав,
утопленник опустил концы.
В это горькое плаванье
ушли добровольно
ничего не брав.
Разве только
её, как икону, как образ
и любовь на горбу,
и пару рубашек,
выданных в день рожденья.
”Я что-то вас не пойму?”
эхом вопрос продавщицы.
Ответ
”Я уплываю и без изменений
всё
откладываю в долгий ящик”.
А друг меня ждёт
такой же уставший,
прощаемся с сушей,
выпиваем яд. Йод
на раны
без сомнения жжёт.
И всё же,
так будет лучше.
Километры воды над нами,
мокрый песок,
выносящие глубину созданья,
и мы все здесь молчим,
либо
пускаем пузыри
улыбаясь,
ибо
в них нет воздуха и
нет причин
расстраиваться,
что люди не умеют летать.
Не нужно больше
ничего объяснять
я открыт
иногда не стоит оглядываться,
тем более
здесь некуда падать.
Говорю тебе
и себе заодно:
”Пей и забудь
мы умеем плавать”.