Двухтысячным годам я буду гидом

Двухтысячным годам я буду гидом.
Все так же мертв закон и жив Батый.
Эвксинский понт сменил свои прикиды,
свободы нет – нас брали на понты.

Война и занавес, уносят трупы.
Кто выжил - скоро всех наверх свистать.
Где наши Рюрик, Синеус и Трувор?
Свои у нас увязли на местах.

Здесь все молчат, когда толкают речи,
смесители текут у всех кидал.
В психушках капремонт, а власть все крепче,
догнать и перегнать страну Китай.

Хоть фрески наших лиц писали пулей,
остался спор славян, восток и юг.
Мы сельская община из республик.
Здесь все путем, Столыпина убьют.

Я думал, нам свобода – щит и кремень,
ход времени неспешен, хоть и бег.
Я не заметил, как сменилось время,
я слишком много думал о тебе.

Нас небо бережет уже вполсилы,
дождинками блестит и там и тут
в кольце волос – ты длинные носила,
теперь тебе короткие идут.

А жизнь теперь – сплошное рад стараться,
и по утрам затягивай ремень.
Живем, пока еще для иностранцев
дрожат огни печальных деревень.

Любовью странной любят это люди,
и пьяный разговор под русский мат.
Так пусть тебе легко и просто будет
так жить, и ничего не понимать.

А я тебя люблю, и мокрой глиной
всю память о тебе в себе несу.
Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сумрачном лесу.