Звёзды пели...

…Звёзды пели. Что пели они, ведомо лишь им самим… Пели древние вершины. Песня их была непохожа на голос звёзд, было в ней что-то мрачное, силой старого Леса была напитана она. А звёзды пели о прошлом и будущем. Лишь настоящего была лишена их мелодия. Тёмная, глубокая ночь висела над Лесом пеленой мрака, перемежаемая лишь редкими вздохами листьев и серебристым журчание реки, которая через некоторое время обрывалась в глухой рокот водопада.
В лесу было лишь одно место, где никогда не пели птицы… И никогда не бродили лесные жители. Звёздная песня тоже звучала там по-иному, и угрюмо молчали вековые деревья. Сумрачной пеленой тишины окутано было оно. Омут… Место тёмной силы, где воды серебряной реки отливали чернотой и где никогда не плескалась одетые в мерцающую кольчугу рыбины. Лишь иногда раздавалась там песня. Но не Природа пела её. Изредка приходила туда Она... Единственная, у кого хватало духу преодолеть умопомрачающую тишь. Придя в первый раз, Она пела дрожащим робким голосом. И мрак, лениво огрызаясь, уползал перед ней в свои тайные норы. А после мрак не уходил, но приветствовал её как свою, и голос больше не дрожал, а напротив, был силён и звонок, с ноткой мглистой злости в нём.

Силрин звали её когда-то, Сияющей Росой. Но когда сумрак Омута сомкнулся над её сердцем, обрела она новое имя – Морилин, Чёрная Песнь. В день зимнего солнцестояния, в разгар пиршества Ночи, шла она к заветному месту. Звёзд не было… Скрытые молочной пеленой тяжёлых облаков, они молчали. Глубоко вдохнув терпкий ночной воздух, Морилин запела… Лёгким шлейфом из паутины струились её волосы, отблеском неземного света мерцали глаза. И тяжким эхом отдавался в Лесу её сильный звонкий голос. Но мелодия песни, что рвалась из уст её, была навеяна Омутом. Тёмный страх внушала она, желание убежать, спрятаться от этих прекрасных сплетений музыки, что медленно, но верно, волокли к пропасть.
Впереди открылась ровная поляна, где блестела спокойная река. Пороги начинались дальше. И здесь, под чёрной поверхностью воды, скрывался мир Омута. Она ждала Морилин. Как всегда. Сквозь эфемерное хрупкое тело проглядывала плотная стена деревьев. Зазвучал неземной голос, чарующий и лёгкий:
- Здравствуй, Поющая Сестра! Ты пришла, чтобы рассказать мне сказку?
Этой фразой странное видение приветствовало её вот уже три года. Она мягко улыбнулась.
- Нет, Эр-Феа, сегодня сказки не будет, - и замерла, самоуверенная и независимая. В глазах той, кого она окрестила Одиноким Духом, мелькнула искорка недовольства.
- Подумай ещё, Поющая Сестра. Расскажи сказку, или Эр-Феа рассердится.
- Сегодня сказки не будет, - тихо, но твёрдо и даже несколько угрожающе произнесла Морилин.
- Ты сама выбрала, - пристально глядя ей в глаза, шепнул дух. И в тот же миг завыли-застенали неземные голоса. И такая мука была в их страшной музыке, что жизнь начинала казаться пустым звуком и глупой задумкой какого-то глупого бога. Из глаз Обратившейся во Тьму лились слёзы, всё её существо стонало вместе с проклятыми духами, чёрным горем обливалось сердце, ярым пламенем Бездны горела душа. И идти было некуда, никому не нужна, всеми забыта, проклята родными, продана духам, забыта богами, оставлена Природой. Лишь песня никогда её не предавала, да и та была Песней Сумрачной, Песней Тёмной. Куда шагнуть, где верный путь? Заплутала тропа среди костей, меж сгоревших домов и грязных, ало-серых небес, стонущей сожжёной земли и пропитанных кровью полей, обьятых пожаром лесов и напитанных ядом рек. И нет пути, нет дороги, одно спасение – в Омут. Закружились-завихрились деревья, небо и земля сотни раз менялись местами, вдалеке пели грозную песню духи, пролетали мимо эпохи, вспыхивали и гасли далёкие солнца, вырастал из мягих зелёных ростков дивный лес, погибал и вновь возрождался, чернела в пламени пожарищ Земля и воскресала в зелени вновь. И смеялась, смеялась Эр-Феа… И смеялись далёкие холодные звёзды, рокочущим хохотом руша горы и обрывая цепи.
А потом мир вернулся на круги своя. И она была в том мире, на своём месте. До сих пор плутает Силрин среди стеклянного хрупкого леса. Зачерпывает полные пригоршни алмазов, которыми усыпаны горные тропинки. Ловит падающие с неба сапфировые иглы дождя. Идёт, не боясь замочить ног, по изумрудной реке, твёрдой, как лёд. Гладит против шерсти бирюзового волка, что сидит тысячелетиями возле изумрудной реки, и глаза его из лунного опала не моргают, и не бьётся хрустальное сердце в груди. Сияет мёртым светом над горизонтом рубиновая луна, выходит холодный шар золотого солнца, что не греет проклятый мир. И духи иногда приходят посмеятся над Чёрной Росой, над Сияющей Песнею… Как её зовут? Она не помнит… Помнит только, что истинная мелодия может вернуть её. Но мелодии нет, есть только сборище фальшивых нот, в этом мире нет истинной музыки, и звёзды здесь не поют. Да и звёзд здесь нет – только жестокие вкрапления кварца на обсидиановом куполе неба.