Сергей Жадан История культуры начала столетия

Ты ответишь еще сегодня, во тьме трогая теплые буквы,
перебирая их, путая гласные и согласные,
как машинистка в старой варшавской конторе.
Строк тяжелые соты
тускнеют тем золотом,
из которого цедится речь.
Пиши, только без остановок,
протопчи эти черные тропы
в белых пустотах страницы.
Из ночных долгих странствий никто не вернется
и забытые всеми улитки умирать станут в мокрой траве.
 
В белых снегах, как в салфетках, задворки Центральной Европы.
Цыганской ленивой пластичности я верил всегда,
не каждому ведь выпадает этот затертый пятак.
Если бы ты заглянула в их паспорта
что пахнут шафраном, горчицей,
если бы ты услыхала их битые аккордеоны,
с запахом кожи и специй арабских,
они говорят - если едешь куда-то -
лишь удаляешься, ближе не будешь, чем есть;
когда граммофонов кончаются песни,
то масло из них вытекает,
как красный суп
из пробитых консервов.
 
Время и вправду проходит, но только так близко,
что присмотревшись, различаешь
его потерявшие упругость волокна
и шепотом повторяешь за ним его фразы,
словно хочешь, чтоб после, когда-то,
твой голос узнав, можно было сказать -
тяжелая, как бомбовоз, так подымалась эпоха,
так развернулась, за бортом оставляя
планеты погасшие и коммутаторов сбои,
с плесов спугнув диких уток,
что разлетаясь, перекричали
грузчиков,
бога
и баржи.

В институте ты выбрала курс
и теперь тебе следует знать -
культура начала столетья
уже отпечаталась венами на твоей осторожной руке,
укоренилась на сломах жестких волос,
что собраны кое-как на ветру, над пальцами взвеяны,
как рукомойника теплые струи,
как разноцветные бусы из глины над пепельницами и чашками чая,
как осеннее длинное небо
над кукурузным полем.

С украинского