Манифест русской поэзии

 Хочу возвысить свой голос не в защиту, а в прославление некоторых направлений стихосложения.
 Поэзия – уникальнейшая отрасль словотворчества и культуры, но не только сама по себе в силу своей оригинальности, как и другие виды, но и в силу сокрытости в ней некой неизъяснимой тайны. Углубляясь в прозаическое творение, философский трактат или богословский текст с их мощнейшими инструментами передачи знаний и информации, натыкаешься вдруг на какую-нибудь стихотворную жемчужину и, о, чудо, находишь только в ней нечто такое глубинное и утонченное до исчезновения по смыслу, о чем даже ангелы умолкают.
 Но подобно человеку поэзия способна в лице своих лучших образцов не только подняться до небес, выше сонмов ангелов, но и в тоже время упасть на самое дно, в глубины последних кругов ада.
 На мой взгляд, здесь замешаны две тайны, тайна языка и тайна смысла. Попытаемся лишь слегка прикоснуться к этим завесам.
 Язык – главное богатство человека, воистину дар свыше. Поэзия как раз помогает раскрывать его тайны. Волнует интерес к языку не как таковому вообще, как выразителю основ бытия, культуры, менталитета и пр., пусть даже и более заманчивым (что сомнительно), но именно к родному для творца языку, как единственному выразителю сакральной связи с глубинной генной основой народа, которую никогда не сможет отразить чужой язык.
 Есть ощущение, что русский язык по историческим основам возникновения и наполненности является по преимуществу языком крестьянским, по крайней мере, это наполнение было органичным и созвучно традиции и сопричастности родной природе. Но городская и техногенная современность, проблема оторванности от традиции диктует другую реальность, а, следовательно, и потребность в новых языковых объемах, и тут то далеко не все гладко, т.к. создание существующих новых форм происходило в атмосфере разрыва с тысячелетними устоями славянской, и шире индоевропейской цивилизации. Иными словами при описании современности в стихах архаичный «крестьянский» язык звучит органично, но недостаточно, т.е. не позволяет до конца отразить реальность, а современный «городской» язык коряв, неорганичен, да и слабо решает поставленные задачи. Тут уж не до поэзии ради поэзии.
 А смысл стихотворного произведения.
 Читаем «Девушка пела в церковном хоре…» Блока и умиляемся. Или возьмем некоторое произведение, претендующее на псевдоинтеллектуальность, где каждое слово и фраза по отдельности умны и значительны, а в целом читатель входит в ступор (уж, не в этом ли ступоре вся прелесть). Или знакомимся с образчиком «чистой поэзии», в котором гладкость и красота слога изумительны, но на выходе получаем только щемящую до боли пустоту.
 Как раз под руку попались строки Игоря Северянина, наверно, неслучайно:
 «Им восторгаются – плачевный знак.
 Но я не прихожу в недоуменье:
 Чем бестолковее стихотворенье,
 Тем глубже смысл находит в нем простак ».
 Господа, поаккуратнее со своими авангардами, постмодернизмами и прочими новаторскими изысками. Хотя у вас, наверное, нет другого выбора, но это отдельная тема.
 Новаторство должно основываться не столько на жаргонных вариантах или попытках поразить почтенную публику, а на органичных глубинах местных народных говоров и старорусских форм.
 Пусть будет противоречие, недосказанность, истончение, потеря, но смыслов, а не бессмыслиц. Только наличие смысла сглаживает недочеты стиха.
 Традиции церковно-славянского, да и русского языка, являющихся двумя берегами одной реки, говорят об однозначной конкретности словесных и языковых форм, которые в виду того, что в последнее время об этом стали забывать, увлекшись этакими маниловскими пареньями, кажутся нам на первый взгляд несколько приземленными, но на деле обещают нам наиблестатильные перспективы в творениях многогранности алмазов, рубинов и изумрудов русских словесности и смыслов. Вспомним в качестве параллели иконоборческие споры и православный ответ на них.
 Современная русская поэзия должна основываться исключительно на китах гармонично развитого родного языка и конкретных смыслов и значений, опирающихся на традиционное славянское мировоззрение, в котором, пусть это звучит, избито, любовь к Божественному, своему роду, Родине, верность идеалам добра и справедливости занимают далеко не последнее место.
 Настала пора сбросить излишества с корабля современной поэзии.
 Ладья русской поэзии на данный момент выглядит утлым суденышком, неспособным достигнуть ни Китеж-града, ни даже Лукоморья, ни достойно отсалютовать грядущему в ночи Жениху. Но я слышу звон мечей нашей борьбы…
 Перефразируя К.Н.Леонтьева, можно сказать: «Слова есть, словизма нет».

Хотелось бы знать, насколько мой голос – голос вопиющего в пустыне.