Из сборника М 10

* * *
«Я непристоен? Нет, я непреложен».
А. Жестов

Непросто прорасти слова насквозь,
С границами души соприкасаясь,
Когда ладони вместе, судьбы врозь.
Когда следы читаешь, опасаясь
Остаться не при ложе — при ноже,
Давить на жэ, мажоров развлекая.
Шагнуть под дождь с душою неглиже,
Связать себя с каретой вместо Кая.
Ты неприкаян. Герда так горда,
Что третий год идет искать налево.
Залог непогрешимого труда
Оставит Ледяная Королева.
У Города долгов — как голубей,
Остынь, кому ты нужен нераспятый.
На паперти вокзала Всех Скорбей
Болтаешься оторванной заплатой.
Не заплатив, не скатишься с ума.
Дорожная сума небес дороже.
Забудь любовь! Тогда она сама
Придет согреть твое пустое ложе.
Ты непреложен — значит не при лжи…


 
М 10

Мы стоим на перекрестке, разведенные мостами,
За спиной леса остались, под ногами первый лед.
Лисы мечутся по небу, машут красными хвостами,
Осень, щедрая хозяйка, листья даром раздает.

Где-то ветер собирает можжевеловые ветки.
Заплутав в сосновой хвое, замерзает муравей.
Разменяли мы удачу на кленовые монетки,
Получили — честь по чести — четверть ночи на траве.

Еле светится в ложбинке затихающее пламя.
Сонной сказкой шум дорожный, звездной трассой — Млечный путь.
— Дождь придет под утро, слышишь? А сегодня осень с нами!
Отпусти тревогу к богу, разреши себе уснуть.

Бойся зимнего безлюдья, пустоты дурного глаза,
Беспросветного запоя, недоверчивой руки.
Колыбельные не слушай и оборванные фразы
Добивай на полуслове, только душу береги…

Облака бегут по кругу, все тропинки — врозь да мимо.
Утро красит нежными светом кляксы луж. Со стороны
Мы стоим на перекрестке, Петербурга пилигримы.
Кровь… Откуда? Вдоль дороги багряница бузины.



* * *
Тесно в теле, стыло в склепе, душно в башне гашиша.
Мех метели, детский лепет… Отдышись, моя душа.
Ветер вьется, волки воют, волей вольница пьяна.
Не поется и не стоит пачкать небыль полотна.
Руки-крюки, крик короткий не надышишься за час —
Свист упругий, поле плетки, получи от палача!
Плачь о чуде, жди ожога, на дорогу не смотри!
****и люди, боль от Бога, птица синяя внутри
Бесом бьется, просто просит скинуть тело и лететь…
Не дается! Песья проседь… Сам себя запутал в сеть.
Был когда-то, бил набатом, рассыпался сотней стрел,
Был крылатым, стал горбатым, до угольев догорел,
Сиднем сроки, тварь в тулупе, отсидел за пять углов!
Две дороги… В труппу трупов. В колыбель колоколов.
В медь разбиться, звоном взвиться или илом в луже гнить.
Рвись, страница! Пой же, птица! Ариадна, дай мне нить!


 
В ритме джаза
Яру Маеву

Рельсы, колеса, набат колокольчика…
Рожи на стуже попробуй, покорчи-ка!
Спит в рюкзаке книжка Януша Корчака.
Выбор дверей — up to you.
Сумма сумятицы, времечко смутное.
Чтобы сберечь достояние скудное,
В дом заведи одеяло лоскутное —
Пусть обеспечит уют.

Пили не чай, потому и не чаяли,
Как обручились, жалея, скучая ли.
Случай за случай — и взгляды отчалили —
Шелковый Путь по пути.
Портя портреты потеками памяти,
Просим тепла, будто грошик на паперти.
Снег на губах не успеет растаять и
Время — от двух до пяти.

Черный проспится, седой перебесится,
Мальчик ладошкой достанет до месяца…
Зябкий подъезд, запотелая лестница,
Серый рассветный зевок.
Точка в лирических многоугольниках,
Боль от балды, болтовня о покойниках…
Сонный троллейбус застоплю в Сокольниках —
Тару для старых тревог.

Утренний город за окнами тянется,
Гасит фонарики, солью румянится.
Было ли, не было — что нам останется?
Клочья оборванных фраз…
Дым коромыслом — до звона, до копоти,
Шелковый Путь, по которому топать и
Джаз в переполненной радостью комнате,
Добрый, стареющий джаз.

 
* * *
Вот человек. Вот слово человека.
Вот дом. Вот сын. Вот дерево. Вот сад.
Вот бог. Вот храм. Вот сломанная ветка.
Вот холм и крест и жизненный фасад
На мраморной плите… Потом щебенка,
Земля и лен, и прялка, и рука,
Что тянет нить для нового ребенка,
Под мерный шелест ткацкого станка.
Идут дожди, часы, года, солдаты.
Встают рассветы, стены, города.
Вода смывает памятные даты.
История, не ведая стыда,
Меняет платья в каждом поколенье…
Дороги книги — пепел или тлен.
Как памятник не встанет на колени,
Так раб не поднимается с колен.
И хочется порою обернуться,
Как Лотовой жене, взглянуть назад —
Следы в песке за каждым остаются —
Вот дом. Вот сын. Вот дерево. Вот сад.


 
* * *
Если б вырезала флейту из речного тростника,
Я б сыграла белым птицам над холмами в вышине,
И сама бы улетела в тишину и синеву,
Над закатными холмами, не задев тебя крылом,
Если б вырезала флейту из речного тростника.

Если б я умела пламя без огня зажечь одна
Из горстей сосновой хвои, из пучка еловых лап,
Искры взглядом провожая, всю бы ночь в лесу ждала —
Может дым тебя согреет на пути в далекий край,
Если б я умела пламя без огня зажечь одна.

Если б я варить умела горький вересковый мед,
В полнолуние у камня с перекрестка трех дорог,
Я б гостей на пир созвала, всех людей и всех зверей —
Вдруг тебя на чашу меда ненароком приманю,
Если б я варить умела горький вересковый мед.

Звездным Трактом вдоль по небу не оставишь и следа,
Песня тянется за дымом, дым за ветром, день за днем.
Зря рябиновые прутья разбросала по золе —
Я судьбу и так узнаю, стоит ей взглянуть в глаза.
Звездным Трактом вдоль по небу, не оставишь и следа.