Книга

                Александр ЛУГОВСКОЙ
                СОЗВУЧЬЕ ДУШ
                стихи (издательство «Водолей», – Томск-Москва, 2003)

                ПРЕДИСЛОВИЕ
                ОТ ЧИСТОГО СЕРДЦА
    Лет двадцать тому назад известный писатель Владимир Колыхалов писал мне из Томска в Красноярск: «Сегодня заходил твой земляк-колпашевец, показывал свои стихи. Мы с ним сделали хорошую подборку для газеты «Красное знамя». Ну, дают нарымчане!»
    Речь шла о поэте Николае Степановиче Луговском. Луговском-отце. А нынче я пишу предисловие уже к третьему сборнику стихов поэта Александра Николаевича Луговского. Луговского-сына. И тоже мысленно с радостью и восторгом восклицаю: «Ну, дают нарымчане!» – ибо не воскликнуть невозможно, читая, например, такие строки, рожденные еще в 1995 году:
    Порою кажется: до звезд подать рукой.
    И с каждою удачною строкой,
    Преодолев земное притяженье,
    Мы начинаем к звездам приближенье:
    Летим, во власти непонятных сил –
    «Среди миров, в мерцании светил…»
Кроме глубины мысли, зрелого профессионализма, здесь еще трепетность чувств, нервная ранимость души, звучащая в каждом предложении, тонкая музыка слова – то есть все то, что мы называем поэзией. И это характерно почти для каждого стихотворения автора.
    Говорят, что талант редко передается по наследству. Но – передается. И тогда это еще более удивительно, чем талант, просто свалившийся с неба.
Александр Луговской – коренной колпашевец. Здесь он родился и вырос. Здесь он живет и работает, окончив в свое время Томский педагогический институт. Он очень любит свой старинный, рябиновый, как назвала его однажды писательница Тамара Каленова, город и отдает ему весь пламень сердца. В стихах, в работе, в великом подвижничестве. Ведь это благодаря непосредственному участию и организаторскому упорству Александра Луговского в Колпашеве создано литературное объединение, издается альманах «Отдушина», девизом которого являются слова В. Доманского:
    Мы спасаем души от греха
    Строчками живыми, как молитвами.
    Талант – это таинство. Талант – это дар. Талант принадлежит не одному обладателю, всем. Поэтому относиться к нему нужно бережно, хоть и взыскательно, и стараться приумножать и приумножать.
Александр Луговской еще молод, и я рад, что у него еще многое, многое впереди. В добрый путь!
                Николай ВОЛОКИТИН,
                Член Союза писателей России,
                Заслуженный работник культуры
                Российской Федерации.



I. НА РОССТАНИ

* * *
Порою кажется: до звезд подать рукой.
И с каждою удачною строкой,
Преодолев земное притяженье,
Мы начинаем к звездам приближенье.
Летим – во власти непонятных сил –
«Среди миров, в мерцании светил...»

СОНЕТ
                Е.А. Кольчужкину
Обкрадывая ночь на несколько минут,
В заветный час я раскрываю книгу.
Все забывая, подчиняюсь мигу,
И драгоценные мгновения бегут,

Освободясь от долгодневных пут...
Так песню Сольвейг ночь нашептывала Григу,
Так Глюк искал свою голубку-Эвридику,
И так стихи из недр души растут.

Холодный шелк полночный шелестит.
И перл заветный, оброненный в воду,
До времени под спудом ночи скрыт.

И недоступен колдовской гранит...
Густеет мраком помудревший воздух,
И терном звездным небосвод увит.


* * *
Все подчиняется извечному закону.
От ветки оторвавшись,
лист червленый
вспорхнул
и свой короткий перелет
продлить пытается
еще чуть-чуть,
но вот
земли касается
несмело –
всей
трепещущей
поверхностью своей.
Не ропщет лист,
смирившись с тем, что он
в бою самой природой побежден.

* * *
Для восприимчивой души певучий стих,
Как говорили в старину – услада.
Я с трепетом держу в руках своих
Ключи таинственного сада.

Пленительную сладость вечных снов
И волшебство божественных гармоний
Собрал в себе заветный том стихов –
Сокровище в моей ладони.

Как откровенье каждая строка...
И я, быть может, наберусь отваги, –
Тогда к перу потянется рука,
Перо потянется к бумаге –

Покров полупрозрачный приоткрыть
С фантазий бедных, с коими нет слада.
У сердца буду я всегда хранить
Ключи таинственного сада.



СТИХИ ОТЦА
Здесь жемчуга добрые пригоршни
Рассыпаны, точно выброшены
Щедрой рукой из ларца.
Припоминая забытое,
Читаю и перечитываю
Стихи моего отца.

Иду знакомой дорогою
И вновь открываю многое:
Зорче стали глаза.
И плотное кружево слов его –
Сплетенье былого и нового –
Для сердца целебный бальзам.


* * *
                Н.И. Волокитину
Слышишь: где-то рядом, на краю заката
В этот летний вечер, влажный от росы,
На небесных хорах новую кантату
Запевают громы, пробуя басы.

Старый тополь шепчет страшные заклятья,
И скользят виденья, заполняя сны.
Белые туманы – облачные братья –
Застилают взоры молодой луны.

И луна-подкова щурится лукаво,
Прикрываясь снежно-легкой пеленой...
А в полях далеких скошенные травы
Обвевает ветер нежною волной.

Так проходит вечер – в заговоре с ночью,
Ей беспрекословно отдавая власть,
Разбросав созвездий ярких многоточия,
Что кружат в пространствах, не боясь упасть.

* * *
Сжимает мне виски такой знакомый страх,
И бедности палач затягивает путы.
Странноприимный дом, я вновь в твоих стенах.
Размеренно текут тягучие минуты.

И каждый новый час на древних жерновах –
Как дорогую дань за прошлую беспечность –
Со скрежетом сотрет, рассеет в легкий прах
Всегда голодный Крон, прожорливая вечность.

* * *
Это не голос, а эхо,
Это не грезы, а бред,
Это в кармане прореха,
Облик, лишенный примет.

Это не боль, а притворство,
Это не слезы – вода,
Это не стон, это просто
Ветер задел провода.

Это печать неудачи:
В цель не попала стрела...
Если душа не заплачет,
Значит, она умерла.

Письма в прошедшее лето
Осень приносит назад.
Нет, не напишет ответа
Выбывший адресат.


НА РОССТАНИ
Ночь меня настигнет на росстани
И шепнет на ухо: «Не спеши...»
Нежно – пальцами воспоминаний –
Тронет струны потревоженной души.

«Не ищи огней усталым взглядом,
На восток с надеждой не смотри.
Только я с тобою буду рядом.
Ты со мной останься до зари.

Я пущу на небо звездный улей.
Путнику я дам приют, любя.
Не зови друзей: они уснули,
Им совсем нет дела до тебя.

Что твой дом? Соломенные стены.
Что уют? Всего лишь быта плен.
Бытие от счастья до измены.
Ну, а жизнь – лишь череда измен...»
Но, не поддаваясь сладкоречью –
И пускай велик соблазн заснуть –
Счастью или горестям навстречу
Я продолжу свой неблизкий путь.


* * *
Гуляет ветер по подворотням,
Прогноз с погодой не совладает,
Стволы деревьев стоят в исподнем
И крошки снега уже не тают.
Размыта четкость заветных линий:
Пальто скрывают фигуры женщин.
А ночью звездный мерцает иней –
Поскольку неба не стало меньше.



ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Тает. Влажность воздуха повышена.
Прощеное воскресенье.
Далее – Великий пост...
Из черных труб
Низко-низко, над крышами
Стелется, пушась,
Драконий бесконечный хвост.

Церковь. Проповедь и псалмопение.
Шиканье старушек,
Толчея.
И – гуськом – к иконе
И кресту движение, –
Чтоб сказать «прости»...
И квиты.
Разошлись.
Ничья.

* * *
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Столько раз заметала к нашей встрече пути.

Сколько было ошибок и жестоких прозрений,
Сколько слез от досады, сколько слез от тоски
Было пролито нами... И случайные тени
Окружали нас, были отчужденно близки.

Был соблазн отказаться от напрасных попыток
И, с судьбой примирившись, по течению плыть,
Или просто замкнуться, стать одной из улиток,
Равнодушия створки навсегда затворить.

В жизни не угадаешь: рано? вовремя? поздно?
И в каком из трамваев твой счастливый билет.
Но горели на небе путеводные звезды.
Одинокие души согревал этот свет.

Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Заметала... Но все же не смогла замести.


* * *
В час заката, полного истомы,
Заблестят глаза росою слез
И наполнят комнату фантомы
Юношеских позабытых грез.

Вечера сентябрьского прохлада.
Прошумит листвою аквилон.
Это счастье, что сейчас ты рядом.
Мы вдвоем. Иль это только сон?

Двое – незнакомые когда-то –
С общим жарким сердцем на двоих.
Сердцем, что сомненьями распято
На кресте условностей мирских.

Мы с тобою счастливы, а люди
Пусть завидуют. Нам не до них сейчас.
Сон и явь смешав в одном сосуде,
Вечер одурманивает нас.

ПАСТУХ И ПАСТУШКА
Под горкой,
где речка чиста и тиха,
Пастушка
увидела
пастуха.
Овечки на склоне щипали траву,
коровы мутили в реке синеву.
Над горкой
взлетел
одуванчиков пух.
Несмело
пастушку целует пастух.
Их щеки горели,
уста их слились...
Коровы тем временем все разбрелись.
Когда же закат
отразился в воде,
пастух спохватился:
«Коровы-то где?»
Пастушка,
опомнившись,
вдруг поняла,
что вроде бы тоже кого-то пасла...
Неделю крестьяне скотинку искали,
с ног сбились
и крепко влюбленных ругали.


НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ
Словно бритва, отточена мысль.
Полусвет петербургской богемы.
Цех поэтов и акмеизм,
И мечты, и стихи, и поэмы.

На глазах изменялся мир,
Потемнели ворота рая.
Вы смеялись, вдыхая эфир,
Вы влюблялись, эфир вдыхая.

В переулках – вороний грай,
Революция, голод... К черту!
Заплутал сумасшедший трамвай.
Это с прошлым сводились счеты.

* * *
Играем, шутим и поем.
Нас предают, мы предаем.
Там напились, там подрались.
Так и проходит наша жизнь.

* * *
                Век расшатался...
                Шекспир. «Гамлет»
Друзья по случаю, собратья по застолью,
Любой из нас способен на подвох.
Век вывихнул суставы. Адской болью
Пронизанный, он давит нас, как блох.

О розенкранцы, гильденстерны, вам ли
Гадать о судьбах мира в этот час?!
В который раз безумствующий Гамлет
Больной вопрос грядущему задаст.




II. РАВНОДЕНСТВИЕ

ПАМЯТИ ОТЦА
         …достать чернил и плакать
                Б. Пастернак
На излете март. Такая слякоть,
Что сидишь – из дома ни на шаг.
Может, впрямь – достать чернил и плакать?
Только поздно, милый Пастернак.

Службу подневольную справляя,
Бьют часы надсадно каждый час.
Часто мы кого-то оставляем,
Но все чаще оставляют нас.

Оставляют те, кто кровно близок,
Оставляют, не предупредив,
Оставляют нас не по капризу
И уходят, дверь не притворив.

Грешной жизни маленькая тайна:
Не сбиваясь на высокий слог,
Я уже семь лет веду печальный
И односторонний диалог.

Не ответит лучший собеседник.
Вот уже семь лет прошло, как он,
Заплатив Харону лепту медью,
Пересек и Стикс, и Флегетон.

Может, был бы для него наградой
Мой неловкий, неумелый стих…
Умершие будут с нами рядом
До тех пор, пока мы помним их.

И воспоминаний легких стая
Вновь ко мне слетается – во сне.
Где-то далеко душа родная
Молится и плачет обо мне.
1997

* * *
О свойство чудное – остановить мгновенье,
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что с сотворенья
Доселе не изведано никем.

И эти звуки, и безумство красок,
Которым повториться не дано,
Неведомому замыслу согласно
Уж навсегда легли на полотно.

Чтоб мая передать коловращенье,
Все словари окажутся бедны.
Остановись, прекрасное мгновенье!
И продолжайтесь, неземные сны.


* * *
Очертания счастья неясны и зыбки.
Мы, стараясь поймать его, неуловимое,
Повторяем бездумно чужие ошибки,
В заблужденье не тех называем любимыми.

А потом о потерянных днях сожалеем,
Наших близких безвинно терзаем и мучаем.
Несчастливые, счастьем дарить не умеем,
Ловим крошки удачи от случая к случаю.

И, дразня искушением, плодом запретным,
Жизнь опять нас накажет, детей непослушных.
Но спасает любовь, пусть она безответна:
Тот, кто любит, счастливее всех равнодушных.


ЯНВАРЬ-1995
Если застыла страна в ожидании краха,
Если назвали вершиной помойную яму,
Если свобода становится мерою страха,
Если открыта дорога грядущему хаму,

Если в избе по углам точит нож брат на брата,
Если мальчишки становятся пушечным мясом
И перспектива – холодный зрачок автомата, –
Как-то не верится сытым кремлевским калхасам.


* * *
Дразнящих звезд роскошество ночное
И золото листвы печальных тополей.
Влекут нас небеса и держит нас земное, –
И недоступное нам ближе и милей.

О, полуночных грез пьянящая отрава!
Земное – суета и обратится в дым.
Ценою жизни мы купили право:
Гадать по звездам и стремиться к ним.


СЕНТЯБРЬ
Гадает невпопад прогноз погоды.
И городок на глиняном бугре
Цветистой графоманией природы
Разбудоражен в шалом сентябре.
Страницы дней волна перелистала,
Нисколько не печалясь о былом.
С натугой оттолкнулся от причала
И в путь пустился труженик паром.
Шумит вода. Теперь и дом, и пристань,
И лето – бесконечно далеки.
А на ветру кружат, кружатся листья,
Несбывшихся надежд черновики.


* * *
Простить приятней, чем таить обиду,
Улыбка краше взгляда исподлобья.
Беспечная ребяческая придурь
Так часто объясняется любовью.

Нас била жизнь, порою даже слишком,
Но мы, назло расчетливой природе,
Дурачимся, играем, как мальчишки.
Идут года, а мудрость не приходит.


ДВЕ СКАЗКИ
I
МЕНЕСТРЕЛЬ
В графский замок у старого пруда,
Где ночами играла свирель,
Раз пришел неизвестно откуда
Босиком молодой менестрель.

В суетливом мелькании будней
Оказался певец не у дел.
Каждый вечер со старенькой лютней
Он в садовой беседке сидел.

Пел он песни про жаркие страны,
Про войну, про походы, про кровь,
Про обман и сердечные раны,
О предательстве и про любовь.

До зари чепуху в этом роде
Чудным голосом пел менестрель.
А из окон, что были напротив,
Подпевала чуть слышно свирель.

II
CТАРОМОДНЫЙ РАССКАЗ
Пташка на ветке гнездо мастерила,
Старушка под липой варенье варила,
В низине игриво плескалась река,
По небу лениво ползли облака.

От старого замка по узкой тропинке,
Повесив на посох камзол и ботинки,
С мешком за печами и в шляпе с пером,
Шел юноша принц, покидая свой дом.

Слезами в лицо ему дождь моросил.
« Куда ты уходишь?» - прохожий спросил.
Но принц не ответил ему ничего,
Была лишь улыбка ответом его.

Король с королевой вдали безутешны,
Их поиски были, увы, безуспешны.
Куда же он скрылся? И где он сейчас?
Об этом молчит старомодный рассказ.

МОЛИТВА
«Господи, прости мне суесловье, –
Я молю в полночной тишине, –
Добрым людям ниспошли здоровья,
И любви, и нежности. А мне –
Что угодно: реку ли без броду,
Пыльный шлях, суму или тюрьму,
Крестный путь или живую воду, –
Дай лишь право выбрать самому».


* * *
Тает снег… Прорастает зерно…
В душном сумраке возятся мыши.
О, как хочется знать
То, что знать не дано:
Сколько дней нам отпущено свыше,
И какая тропинка заводит в тупик,
Где печальная цепь музыкантов?
Ведь небрежно написанный черновик
Остается – без вариантов.


* * *
    Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд…
                Н. Гумилев
Когда уходит из-под ног земля,
Когда кредит фортуна прикрывает,
Когда не хочется все начинать с нуля
И вера в собственные силы оставляет, –

Спешить не надо на судьбу пенять:
Считается, что время – лучший лекарь.
Все образуется, и будет день опять,
И будет счастье – до скончанья века.

Не слушай, что другие говорят,
Жизнь представляя в неприглядном свете…
Ты улыбнулась. Стало быть, не зря
Я для тебя придумал строчки эти.



III. ЖИТЬ – НАДЕЖДОЙ НОВОЙ ВСТРЕЧИ
Посей слова – они прорастут.
Посмотри, как они заколышутся на ветру.
                Джим Моррисон. «Американская молитва»



* * *
           Что было, то и будет,
           и что делалось, то и будет делаться,
           и нет ничего нового под солнцем.
                Екклезиаст.
Представить страшно: в свой черед
О нас с тобою скажут – «были».
Мы пыль, и время нас сотрет,
И будет место новой пыли,

И будет новое вино
Бродить в мехах, другие люди
Узнают тайну счастья, но
Нас на земле уже не будет.

И то, что прав Экклезиаст,
Любой из нас поймет с годами.
Жизнь продолжается. Бог даст,
Все повторится… но не с нами.

КОЛПАШЕВО
Что мне дорого, пожалуйста, не спрашивай,
Не пристало говорить об этом вслух.
По асфальту улочек Колпашева
Ветер гонит тополиный пух.

В наши дни из лет минувших тянется
Памяти серебряная нить.
В час, когда он только просыпается,
Я люблю по городу бродить.

И мне хочется приметы и обычаи
Записать, запечатлеть на память, впрок –
Яра неприступное величие
И скупой кержацкий говорок.

А мгновения проносятся, гонимые
Колыханием седой обской волны.
И сквозит печаль невыразимая
В ликах уходящей старины.

СЛУШАЯ ВЕРТИНСКОГО
Жизнь не диск граммофонный,
Ее не поставишь сначала.
Но недавнему жару
Уже пробежал холодок.
И в означенный час
Пароход отойдет от причала
И, укрывшись в туман,
Даст последний, прощальный гудок.

Но никто не помашет платком
И никто не увидит
Жгучих слез на щеках,
Не узнает про ночи без сна.
В исступленьи швыряя ракушки
И дремлющих мидий,
С белой пеною губ
На песок набегает волна.

Море скроет следы,
Но, страдая любовной горячкой,
Будет кто-то бродить,
Вызывая насмешки толпы,
По прибрежным камням
(Там, где дама гуляла с собачкой),
Удивляясь открытью,
Что розы имеют шипы.

ОСЕННИЙ ВЕЧЕР
А мы не заметили, как
Нас осень взяла в осаду.
Был дан непогодам знак,
Туч приплыла армада.

Пусть день помрачнел, с утра
Холодный ветер и тучи.
Грустить не пришла пора –
Для этого выдастся случай.

Давай посидим вдвоем,
Забыв про дела в этот вечер.
Окутан сумраком дом,
Лишь слабо мерцают свечи,

Подрагивая, плывут
По стенам зыбкие тени.
Часы размеренно ткут
Прозрачную ткань – время.

Листья шумят. Невпопад
Им подпевает ветер.
Тихо канет закат.
Мы этого не заметим.

* * *
                Т.Ю. Устиновой
Кому-то кажется преглупою затеей
Писать стихи и сердце рвать на клочья,
Но по-другому жить я не умею.
Стихи приходят, днем, но чаще – ночью,
И на бумаге возникают строки,
И в каждой – мысль тревожной жилкой бьется.
Я позову – и с берега далекого
Душа другая отзовется.

* * *
                Н. Голубеву
Тихий вечер, перебор гитары.
Вот еще один день нами прожит.
Новые друзья не хуже старых,
Только старые друзья – дороже.

Просто стали видеться мы редко,
В лучшее не растерявши веры.
Наша жизнь теперь – тетрадка в клетку,
Где у каждого из нас свои примеры.

Жизнь сердца жестоко полосует,
Но, как говорится, время лечит.
Расставанья для того и существуют,
Чтобы жить надеждой новой встречи.

И летят года, как птицы, - стаей.
Радостей мирских хлебнувши вдосталь,
Только повзрослев мы понимаем
То, что жизнь прожить – совсем не просто.

ДРУЗЬЯ НЕ ПИШУТ
Беспечной юности пора давно прошла,
И пережить ее вторично нам не светит.
Друзья не пишут. Видимо, дела,
Семья, работа, то, другое, третье.

Как видно, есть заботы поважней,
Ведь жизнь и вправду штука непростая –
Крутиться заставляет. Ну а мне
Все чаще вас, бродяги, не хватает.

Безликим, скучным дням потерян счет.
В почтовый ящик загляну, вздохнув украдкой:
Какой, друзья, непостоянный вы народ.
Что ж, раз не пишете, выходит, все в порядке.



IV. ТИХИЙ ПАРАД

Дай мне песен, чтобы петь,
И изумрудных грез, чтобы грезить…
                Джим Моррисон. «Парижский дневник».



* * *
Весна. Снова можно курить на балконе,
Подслушивать детские тайны листвы,
И солнечный зайчик согреть на ладони,
И выкинуть глупости из головы.

Весь люд городской устремился на дачи
Урочное время привычных хлопот).
Там, вытянув шею, простой одуванчик
Цыплячьей головкой приветно кивнет.


МОЙ ДРУГ ГУЛЯЕТ ПО ПАРИЖУ
       Тьмы низких истин нам дороже
       Нас возвышающий обман…
                А.С. Пушкин
Мой друг гуляет по Парижу,
По-русски что-то напевая.
Не ради благ, не для престижа,
А просто повезло. Бывает.

Там в сумасшедшем распорядке
Переплетаются маршруты.
Турист туристу топчет пятки.
«Пардоны» слышно поминутно.

Со всей России робинзоны
Стремятся, закупив подарки,
Запечатлеть свои персоны
На фоне Триумфальной арки.

А также, рассудив резонно
И растрепав путеводитель,
Увидит гроб Наполеона
Великодушный победитель.

И, нагулявшись под завязку,
Все расползаются по норам.
Париж – реальность, а не сказка,
Такой старинный русский город.


ПУШКИНСКИЙ ГОД (1999)
       А мы тут плюшками балуемся
                Карлсон.
Ох, в России судьба поэтова!
Всеми фибрами, всеми порами
Мы так искренне любим… этого…
Ну, учили в школе которого.

В телевизор глядим с интересом,
На досуге балуясь плюшками.
Вся Россия играет в дантесов,
Убивая «любовью» Пушкина.

* * *
«Вечный спутник юной прыти –
Искушение зазнаться.
Подмастерья, не спешите
Мастерами объявляться», -

Нам твердят. А мы не внемлем.
И за спешку ждет расплата:
Из гнезда летят… на землю
Желторотые скворчата.

ПОД ДОЖДЕМ (ИЮЛЬ)
Обмякший дирижабль навис над нами,
привязанный за ниточки дождя
к земле.
Сожми одну из нитей и неспешно
веди его, как шар, по небесам…
Ты шлепаешь по лужам, как ребенок.
А вдруг подует ветер – и взлетишь!
…С усмешкою на это смотрят люди
в защитной форме и погонах ПВО.

* * *
                Ю.С. Шкурину
1
Бренность плоти преодолевая,
К таинству познания спеша,
Устали не ведает живая,
Нежная и чуткая душа.

И, когда, не зная фальши, струны
В творческом волнении дрожат,
Неизменно остается юной
Хрупкая, но гордая душа.

Пролетают безвозвратно годы,
Листьями опавшими шурша.
Но горит звездою путеводной
Нежная и мудрая душа.

2
А мы живем. Как говорится, вопреки.
Спешим куда-то из последних сил.
Как все. И все же пишутся стихи,
Хоть нас никто об этом не просил.

И все надеемся, что кто-то их прочтет
И не покрутит пальцем у виска.
Читателей у нас – наперечет,
И наше «творчество», увы, не на века.

Пусть пригвоздит нас, словно мотыльков,
Какой-нибудь весьма ученый муж.
Но обращаемся мы вновь к созвучьям слов,
Чтоб доказать, что есть созвучье душ.


ЛЕТО-2001
    И в сердце растрава,
    И дождик с утра
                Поль Верлен
В небеса плеснув чернил,
Дождь пустился в пляс.
Кто-то лето отменил,
Не спросив у нас.

У природы, стало быть,
Затяжной запой.
Вряд ли что-то изменить
Сможем мы с тобой.

Счастье было – и увы.
Ну-ка, догони.
И потоком дождевым
Убегают дни.

Но листки в календаре
Не спеши считать.
Может, солнце в сентябре
Выглянет, как знать.

ТИХИЙ ПАРАД
Как на смену караула
Первоклашки топают.
Дунул ветер – и вспорхнула
Стайка листьев с тополя.

А по лесу спозаранок
Тайными тропинками
Бродят, точно партизаны,
Грибники с корзинками.

Эх, махнуть бы без билета
В детство беззаботное!
Бабье лето, бабье лето,
До чего ж короткое.

* * *
Клонит ветви тополь и с обидою
Смотрит сквозь сентябрьскую морось…
Ну, а я чуть-чуть ему завидую:
К тополю весной вернется молодость.

* * *
Нет, не самолюбию в угоду
К этой истине простой приходим все мы:
Вряд ли кто-то лучше, чем природа,
Нам напишет осени поэму.

И сорвавшейся звезды прощальный росчерк
В простоте недостижимой – идеален.
Что в сравненье с этим толпы строчек –
Все, что мы когда-то написали.


* * *
Желтый снег – в луче фонаря,
Ранний снег – в конце сентября.
Он предтеча будущих вьюг,
Горький знак неизбежных разлук.

Все безликим стало окрест.
На холодную землю с небес
Со снежинками звезды летят.
Это наших надежд звездопад.


НЕСБЫВШЕЕСЯ
     Несбывшееся зовет нас,
     и мы оглядываемся, стараясь понять,
     откуда прилетел этот зов.
                А. Грин
Играет резкий ветер
Лоскутьями афиш.
Забыв про все на свете,
На службу ты спешишь.

Былое позабыто
И заросло быльем.
Разбитое корыто –
Отменный водоем.

Натешилась игрушкой?
Ее по-детски – брось.
Что ж плачешь ты в подушку
О том, что не сбылось?!

А ветер гасит спички,
Мешает прикурить.
У черта на куличках
Ой, любо, братцы, жить!

И наступившим утром
Все будет как всегда.
Да, жизнь – театр… абсурда.
Обидно, господа.

* * *
                Ю.В. Гричкееву
Явленье заката окончилось быстро,
И ночь накатила волною бескрайней.
Без умысла, даже без всякого смысла
Какие-то строчки опять повторяю.

Как будто зову и боюсь потревожить
Младенческий сон человека родного…
За что наказанье такое мне, Боже, -
Мучительна радость рождения слова.

…В тиши говорила звезда со звездою,
Присев на макушку рождественской ели.
И жизнь им казалась такою простою,
Как яркие фантики от карамели.


ОЖИДАНИЕ НОВОГО ГОДА
В небытие уносит Лета
Все, чем мы жили целый год.
И с наступлением рассвета
Вновь чудо не произойдет.

И все же мы упрямо верим –
Пробьют часы двенадцать раз –
И счастье постучится в двери
И больше не покинет нас.

* * *
Без шороха и скрипа половиц
Ночной порой уходит юность наша
В край, зачарованный волшебным пеньем птиц,
Где свод небесный радугой раскрашен.

И в зеркале наутро не найти
Ее следа…
         Кольцо сомкнула тайна.
Предчувствие неблизкого пути
В растерянности взгляда прочитаю.

* * *
Росинки звезд поблескивали в кронах
О чем-то шелестевших тополей.
И был соблазн велик – шагнуть с балкона
И раствориться навсегда во мгле.

А что потом?
         Да разве это важно,
Когда забыт, пусть на мгновенье, страх…
Мечта парила голубем бумажным,
С блаженною улыбкой на устах.


ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
(1 мая 1994 года)
Полинявший лоскут небес.
Здесь апрель оборвался вдруг.
Завтра скажем: «Христос воскрес!»
Словно новость из первых рук.
Свое прошлое – темный лес –
Одолев с грехом пополам,
Говорим мы: «Христос воскрес!»
Боже, как бы воскреснуть нам?!



КОГДА-НИБУДЬ
Когда-нибудь я перестану быть мальчишкой
И наконец-то воспитаю силу воли,
И ночи стану проводить за мудрой книжкой,
А не в бездумных и пустых застольях.

Когда-нибудь я стану слишком взрослым,
Смогу давать «полезные» советы.
Жизнь потечет тогда легко и просто –
Весной и осенью, зимой и летом.

Однажды верно избранной дорогой
Пойду по жизни, не жалея силы…
Ну, а пока вы не судите строго:
«Когда-нибудь» еще не наступило.


МЕЧТАТЕЛЬНИЦА
1
Попробую строкой начальной
Обосновать шутливый стиль.
В наш век, сугубо матерьяльный,
Сентиментальность не в чести.
Кудрявый слог из моды вышел,
Татьяны писем нам не пишут.
Но регулярно почтальон
Приносит счет за телефон…
2
Маменькина дочь, большая скромница.
И откуда блажь явилась эта?
Как она мечтала стать любовницей
Хоть бы завалящего поэта,
Чьи стихи, конечно, не печатают
(Оттого запои не кончаются),
Чья душа, нагая и распятая,
В бескорыстной нежности нуждается.
И пускай проплешина на темечке,
Да и лет давно не восемнадцать…
Но, однако ж, это вам не семечки:
С «классиком» наутро просыпаться
И, когда, дымя на кухне «винстоном»,
Станет хмуриться ее плешивый гений,
Промурлыкать: «Милый, мол, единственный,
Скоро жизнь свой гнев на милость сменит».
И в его безбытность сумасшедшую
Привнесет она уют домашний:
Занавесочки на окна понавешает,
А на стены – разные пейзажи.
И мечта б сбылась, наверно, вскорости.
Только не учла моя негодница:
Не живут поэты в данном городе.
Впрочем, и прозаики не водятся.

ПЕСНЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
В нашем диком краю
О любви не поют,
От рассвета слышна только брань.
Всюду гниль да разор,
И в парче ходит вор,
Нет просвета – куда ни глянь.

От зари до зари
Пьют цари и псари,
Обнимая распутных невест.
В избах сумрак и чад,
Дети в голос кричат,
Да никто их не слышит окрест.


СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
За неприступным частоколом леса –
Бараки, утонувшие в грязи.
Поведай, Боже, приоткрой завесу,
Чем новый день отверженным грозит.

Медвежий угол, край болот и гнуса
Про дом родной навеки позабудь).
По бесконечным просекам тянулся
Суровых дедов наших скорбный путь.

Качает ветер лапы сонных елей.
Мерцают по болотам огоньки…
А деды наши выстоять сумели
Совсем не за идею – вопреки.

В ТЕМНОТЕ
…Из памяти года украли лица
Друзей и женщин, что любил когда-то,
А впереди – последняя страница,
Где в строчке – только две безликих даты.

Ветшает все, что раньше было в моде,
И рваное тряпье сгорает в топке…
Черт знает что порой на ум приходит,
Когда во тьме, ворча, меняешь пробки.


ОБЛОМОВЫ
Пребывая в обломовской лени,
Как в привычном домашнем халате,
Не хочу никаких волнений,
Не хочу ничего менять я.

Все куда-то спешат, суетятся
И, как правило, не успевают, -
Но по-детски смешно гордятся,
Что они этот мир изменяют.

Ни советовать, ни мешать им
Мне не хочется, честное слово.
И пускай я досужий мечтатель,
Но диван мой – вселенной основа:

Я лежу в домашнем халате
В центре мира, ни меньше ни больше.
Приглядись-ка к себе, приятель,
И скажи – разве ты не такой же?!

* * *
                А.В. Минину
С нами прощается ночь,
Уступая дорогу рассвету.
Ропот разбуженных листьев,
Солнечных бликов игра…
Что принесет новый день –
Попытайся узнать по приметам.
Может, исполнится то,
Что несбыточным было вчера?

Кто-то, возможно, создаст
Гениальное стихотворенье,
Ну, а другой повстречает
(почти что случайно) любовь.
Что бы там ни было, скажем:
Привет, новый день, с днем рожденья!
Здравствуй, пока неизвестная
Чудная новь!




V. СИНИЙ ПЕРИОД ХУДОЖНИКА

     Слова лицемерят,
     Слова торопятся,
     Слова жалят, как разгулявшиеся розги.
                Джим Моррисон. «Американская молитва».

NEL MEZZO DEL CAMMIN DI NOSTRA VITA…
Не знаю печальней повести.
А что я успел к тридцати?
На исповедь к собственной совести
Иду, глаза опустив.

Иду. А как же иначе?
Иначе – себе дороже.
Перченые раны прячу
От взглядов случайных прохожих.

А время под горку катится,
Без радости, без любви.
Такие вот обстоятельства.
Такая вот се ля ви.

* * *
Все в жизни моей не так.
Растаяли милые тени,
И я опускаюсь во мрак
По жгущим подошвы ступеням.

Мечталось совсем о другом,
Казалось – вот оно, счастье…
Средь ясного неба – гром,
Разъявший мой мир на части.

* * *
Мне хмелем в голову ударь,
Сорокаградусный январь,
Чтоб рифмой отозвалось снова
Невольно сказанное слово.

Ведь надобно признать, мой друг,
Что вышла жизнь на новый круг
И вскачь несется, озорная.
А я за ней не поспеваю.

* * *
Разладилось что-то в привычной механике,
Любовь не любовь, и друзья не друзья.
И крошатся дни, как засохшие пряники,
И тупо стучит молоток бытия.

Бескровны давно телефонные жилы,
И ящик почтовый язык проглотил.
А вроде бы, рядом, и вроде бы, живы
И тот, кому верил, и та, что любил.

И скучно и грустно. И, стало быть, некому…
Четыре стены и четыре угла.
Забавно играет судьба человеками.
И с ней не поспоришь. Такие дела.

Не нужно оваций. Не надо истерики.
На месте пейзажа висит натюрморт.
Что делать колумбам, открывшим америки? –
На шею булыжник – и прямо за борт.

* * *
Нас радует участь блаженных.
Мы с нею давно сроднились,
От стаи «обыкновенных»
По собственной воле отбились.

И нас постоянно заносит
Не в храм, - а в кабак да в канаву.
Смерть только лучших косит?
Вы льстите старушке, право.

А коли и так, мы успеем
Свое отлюбить, отгулять и,
Стихи посвятив лорелеям,
Ниц упасть пред распятьем.

* * *
Дороги, которые мы выбираем.
По лезвию бритвы, меж адом и раем.
И – каплями – кровь на траве, как роса.
Какие уж тут, черт возьми, чудеса.

Не падшие ангелы – люди всего лишь.
Приходит привычка не чувствовать боли.
А после, свои размеряя шаги,
Мы с легкостью боль причиняем другим.

Дороги, которые мы выбираем…
Но в сумрачный мир из родимого края,
Следы заметая, уводят подчас
Дороги, которые выбрали нас.

* * *
Что-то в вялом сознанье моем колобродит.
Как назвать этих диких фантазий игру?
Крикну – эхо в ответ раздается. Выходит,
Я единственный гость у себя на пиру.

Это синий туман на вселенском просторе,
Это синих фантазий шальные огни.
Это синее, синее, синее море,
Это синие, омутом ставшие, дни.

МЕЛКИЙ БЕС
Нам бы жить, как раньше, в мире.
Где уж там – за стрессом стресс.
В нашей маленькой квартире
Поселился мелкий бес.

Все не мило, все не любо,
Хоть кричи, хоть в петлю лезь.
Из романа Сологуба
В дом прокрался мелкий бес.

Гаркнет глупая ворона,
Закачается луна.
Скалит зубы Передонов
В мутном зеркале, со дна.

* * *
А листьев, как правды в газетах, все меньше.
И яркость палитры была заблуждением.
За мутным окошком пейзаж облысевший,
Прихлопнутый серостью неба осеннего.

Не манит одеться и выйти на улицы
И вместе с природой грустить и печалиться.
А хочется уши заткнуть и зажмуриться.
Попробовал… только вот не получается.

* * *
Заковала окна непогода
В ледяной полупрозрачный панцирь.
Ночь на синем шелке небосвода
Разложила звездные пасьянсы.

В комнату мою вошла без стука
И присела в кресло под часами
Давняя приятельница – скука,
Дама с изумрудными глазами.

И часы мои остановились…

* * *
Швыряет ветер мокрый снег мне в лицо.
Он замести мои следы был бы рад.
А я, один из безголосых певцов,
Бреду без цели, просто так, наугад.

Хотел запеть, да то ли слов не нашлось,
А то ли связки напрочь все надорвал
Там, где вино рекою дикой лилось
И хор нестройный лихо мне подпевал.

Но людям вправду дела нет до стихов,
Вон сколько строк снега в полях занесли.
И невозможно победить дураков,
Что разукрасили поверхность Земли.

Я удержать синицу так и не смог.
И не пытался, сам сказал ей: «Лети», -
И вышел к ветру на развилку дорог.
Но мне и с ветром нынче не по пути.

БЕССОННИЦА
1
Среди ветров и непогод –
Наш тихий островок.
Меж пальцев медленно течет
Невидимый песок.

И усмехается в окно
Ущербная луна.
А счастье?.. В комнате темно.
И дальше – тишина.

2
Не разыскать нам в прошлое следов…
Полуночный пейзаж в оконной раме:
Разворошенное осиное гнездо.
И хрупкое стекло меж ним и нами.

От ос не спрятаться за плотной тканью штор.
Как нас пугает жуткое соседство!
Луна, немой судья, глядит в упор,
А жала звезд, как прежде, метят в сердце.

3.
Давно у жизни изменился почерк.
У зрелых впечатлений горький вкус.
Что ляжет на холодный бархат ночи:
Семерка, тройка… дама или туз?

Теснее круг друзей, словам теснее
В неспешных разговорах до утра.
И любопытно: что ж судьба затеет,
Когда ей надоест со мной играть.

* * *
Сверкнув на россыпи планет
Оскалом волчьим,
Ударил бритвою рассвет
По венам ночи,
И хлынул утренней зари
Фонтан кровавый
На жертвенные алтари
Слепящей лавой…

* * *
Жизнь – судьбы безъязыкая пленница.
Вот полуночи пробил час.
...Мы проснемся, - а мир не изменится.
Переменится что-то в нас.

Мы же снова сомненьями маемся
И не знаем, чего хотим,
Ошибаемся, спотыкаемся,
Удивляемся и грустим.

Называем себя капитанами
Без команды и корабля),
Экзотическими грезим странами.
«Эй, на вахте, скоро земля?»

Благодатное это творчество –
Покоренье пространств и времен...
Но внезапный сквозняк хлопнет форточкой
И разрушит отрадный сон.

...И поплыли мы, ветром подхвачены,
По извилистым рекам судеб.
Песни спеты. Налоги уплачены.
Пачка чая. Спички и хлеб.

* * *
(Tomorrow never knows – эта фраза приписывается Ринго Старру. Такое название дал Джон Леннон своей самой «психоделической» песне из альбома «Revolver»)

Ночь перед выбором. Дым сигарет...
Вспомнилась старая песня,
Будто случайно (а может, и нет) –
«Завтра – всегда неизвестность».

Сердце – как бабочка между рам...
И не сидится на месте.
Память опять выдает – по слогам:
«Завтра – всегда неизвестность».

Хворые ставни натужно скрипят.
Тьма проглотила окрестность.
Звезды все знают. Но звезды молчат:
«Завтра – всегда неизвестность».




VI. ЭРАТОСФЕРА

     Любовь прячется в странных местах,
     Любовь прячется за знакомыми лицами,
     Любовь обрушивается, когда ее не ждешь…
     Любовь приходит к тем, кто ищет ее.
                Джим Моррисон. «Love Hides»

* * *
Нет в жизни ничего короче,
Чем встреч таинственных мгновенья.
И зябкий шелк осенней ночи
Сползал, цепляясь за деревья.

А мы не думали серьезно
О том, что приключилось с нами…
И нам подмигивали звезды
Из тьмы – кошачьими зрачками.

* * *
Заговорю тебя стихами
И по ладони нагадаю
О том, что дальше будет с нами,
О том, чего и сам не знаю.

И поплывет весь мир в тумане,
И на нездешнем берегу
Несмелые слова признаний
Я соберу губами с губ…

* * *
Доколе в жизни будет мерою
Пустой стакан?
Скажи, я искренне уверую
В любой обман.

И в область сердца заповедную
Придет рассвет.
Откуда ты пришла – не ведаю,
Надолго ль, нет?

Своим смешным «житейским опытом»
Гордишься ты.
Раскрой свои мне тайны – шепотом,
Сожги мосты –

И после позабудем прошлое,
К чертям его!
Мгновения, что вместе прожиты –
Вот волшебство.

Пусть поздно, но пришло прозрение,
И я учусь
Ценить неблизких душ сближение
На сломе чувств.


* * *
Ночь напролет – дождя морзянку слушать.
Ночь напролет – до самого утра.
А боль, что столько дней точила душу,
Как будто кровь, на острии пера.

Бессонница. Порою мне казалось,
Еще не поздно позвонить, позвать.
Но та, что за стеной дождя осталась,
Ненужных встреч старалась избегать.

Привычка расставаний не бояться
Приходит… Различаю в полумгле
Еще один пример непостоянства –
Дорожки дождевые на стекле.

* * *
Среди полурастрепанных тетрадок,
Тех, что в столе моем скопилась тьма,
Свои бумаги приводя в порядок,
Наткнулся я на черновик письма.

И вспомнил вечер на исходе лета,
И долгий разговор о пустяках
(Любви скоропостижной детский лепет),
И легкую ладонь в моих руках.

Я узнаю свой торопливый почерк
И даже рад, что десять лет назад
Письмо я не отправил. Этих строчек
Не прочитал мой милый адресат.

* * *
Раскрыта книга на странице «Лето».
И все опять как будто в первый раз.
И давняя любовь отозвалась
В негромких строчках нового сонета.

Оправдывая прозвище поэта,
Я над листом склонился в поздний час,
Когда, как говорится, день погас,
И город снова замер – до рассвета.

Как нелегко расстаться навсегда
Со всем, что столько лет я в сердце прятал!
Письмо окончено, осталась ерунда –

Поставить точку, обозначить дату
И переслать по почте адресату
По адресу «Неведомо куда».

* * *
Холодный март, попытка отогреться
В застывшем городе, который принял нас,
Как принимают беглых иноверцев,
Не навсегда, а только лишь на час.

Здесь принцип «что упало, то пропало»
Для горожан неписаный закон…
Потоки улиц, омуты вокзалов,
Расхлябанных трамваев перезвон.

Что б там душа безумно ни кричала,
Не доверяясь чистому листу, -
В твоей судьбе я только гость случайный,
Что временно заполнил пустоту.

Холодный март. Опять мороз в ударе,
Как будто продолженье февраля.
А дворник скалывает лед на тротуаре,
И в грязь летят осколки хрусталя.

* * *
Ну вот, стало меньше одною мечтой:
Скатилась звезда, не исполнив желания.
Теперь я, увы, предпочел бы незнание
Досадному знанию, правде простой.

Но не уходи же, останься, постой…
Ведь я не смогу пережить расставания.
И снова стою, как тогда, на росстани я,
И ночь наплывает тяжелой волной.

* * *
Время пролетает незаметно.
Кухня. Вечер. Ничего случайного.
Арабески дыма сигаретного.
Чайника утробное ворчание.

Череда удач идет на убыль.
Поделом же, так-то мне и надо.
Видимо, судьба сломала зубы,
Дармовым объевшись рафинадом.

Если б ты могла меня услышать,
Я бы рассказал тебе такое…
Тихий шорох. То ли это мыши,
То ли вновь отклеились обои.

И перебрать свои секреты
Ночью в одиночку неохота.
Чай остыл, потухла сигарета.
Завтра утром снова на работу.

* * *
Какое непонятное волненье.
Как ни крути, судьбу не обмануть.
Мы существуем в разных измереньях,
Избрав однажды этот крестный путь.

У каждого из нас свои заботы,
Утоптанный годами «крепкий быт»…
И вдруг звучание одной хрустальной ноты
Стремленье наших душ соединит.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ
      Listen, do you want to know a secret?
                The BEATLES
Вдоль по жизни одною тропою
Мы пошли, веселясь и скорбя.
Я хочу одного – быть с тобою,
И забыть, как я жил до тебя.

Ни к чему нам разборы былого,
Поражений и мнимых побед.
Мы друг друга поймем с полуслова.
Это будет наш главный секрет.

* * *
Ноябрь. Примиренье берегов
Морозом (или, может быть, судьбою),
И паутинки трещин от шагов
На тонком льду над черною водою.

В своем рукопожатии железном
Два берега застыли… Что ж, вперед!
Между тобой и мною – тонкий лед,
На время скрывший алчущую бездну.