Поэзия футбола. Конкурс

КОНКУРС ЖУРНАЛА КРУГИ!!! Подробности в конце текста.



Мексика 1970. Первый телевизионный Мондиаль. Мне шесть. Картинку не помню. Зато помню жаркие споры старших пацанов во дворе, со значительностью и смаком произносящих имена Тостао, Ривелино, Жаирзиньо, Чарльтона, Ривы, Мюллера, Бышовца... Подлый судья лишил наших полуфинала... Италия – ФРГ 4:3! Бразилия громит Италию... И Пеле... Пеле я так и не увидел, остальных – да, но позже. Пеле – нет. Он так и остался для меня фантомом, фикцией, миражом, таким же королём, как какой-нибудь Карл Двенадцатый. Фильмы? Это уже не то. Вы видели старые кадры с Пушкашем, Ди Стефано, Фонтеном и Гарринчей? Впечатлились? Вот и я не очень. Поэтому для меня, всё-таки, игрок №1 – это Марадона. Я не оригинален? Что делать...

Через два месяца в Германии откроется уже восемнадцатый Мондиаль, мой десятый... Что за ерунда! Как забавная игрушка может сводить с ума не просто отдельных людей, а массы, народы, быть причиной начала войн или примирения, заставлять крушить, умирать, убивать, любить... несчастного банкрота, инвалида второй группы и рогоносца – забывать о всех его личных бедах, взрослых мужчин с героической внешностью и уголовным прошлым – без стеснения рыдать, солидных академиков – демонически хохотать и беззаботно хлопать соседей-мокрушников по головам, а блестящих поэтов – петь вдохновенные гимны, сочинённые записными графоманами...

Статью я решил назвать не «Футбол и поэзия», а «Поэзия футбола», потому что разделить их оказалось невероятно сложно, как сложно дать точное определение, что же такое поэзия или что такое футбол. Что? Вы говорите, 22 бугая дерутся за один мяч? Пересядьте на северную трибуну, там вам всё популярно объяснят доктор химических наук К-в и профессиональный щипач с незатасканным прозвищем Пузач... почему толстый? ничего он не тостый... Пузач – это не значит толстый, это... царствие ему небесное... нет, щипач может и жив и даже прекрасно себя чувствует, а вот Пузач...
22 бугая... Бобан, между прочим, профессор истории... как повесил бутсы, так и... Беккенбауэр даже школу не закончил?... посмотрите, как смотрят ему в рот нобелевские лауреаты... мой научный руководитель д-р З. с горящими глазами и потрёпанной шевелюрой носится по кафедре ... Павлик достал мне автограф Виалли!... заседание кафедры отложено... Блохина уносят на руках... виват, король, виват!... какой салют?... сто тысяч с поднятыми вверх зажжёнными программками... поют и плачут... убили Эскобара... Эскобара? того самого? неужели за автогол?... за автогол... машину Банишевского пронесли на руках от стадиона до его дома... вместе с Банишевским?... ты знаешь, как бил Бутусов? ему запрещали бить правой... три трупа... а левой?... только инвалиды... эх, если бы Стрельцова не посадили, мы бы тогда дали!... что мне Якубик? вот Черенков!... ты видел, что вчера сделал Гуцаев? что вчера сделал Гуцаев? значит ты ничего не видел? я ничего не видел, не томи, что сделал Гуцаев? сволочь, как ты мог этого не видеть, Сосо, Вахтангу больше не наливать!... отлично играет Капличный... ваш комментатор сидит совершенно мокрый под тропическим ливнем в кромешной темноте... буря, скоро грянет... о, ван Бастен! ты похоронил нас... Дасаев сказал, что это случайность?... если бы бил Гаврилов, то была бы случайность... но бил-то ван Бастен... этот, криворукий... Хурцилава?... Хурцилава кривоногий!... Хурцилава и кривоногий, и криворукий... ишь, размахался в своей штрафной... ты помнишь пикейные жилеты на Советской Армии?... или!... теперь это снова Преображенская... как будто это сможет преобразить наш «Черноморец»?... ты слышал, он поставил на «Барселону»... идиот, и папа его был идиот, он всегда ставил на «Барселону», а выигрывал «Милан»... кто лучше, Рональдиньо или Шевченко?... конечно, Аршавин!...

Вы сочиняли когда-нибудь стихи о футболе? У меня есть один. Не то чтобы о футболе... А самый поэтичный стих о нём сочинил Осип Мандельштам... ну, может и не самый, но что самый
акмеистический – это точно. Аж в 1913 году! Не верите? И я не верил. Пока не прочитал:

ФУТБОЛ

Телохранитель был отравлен.
В неравной битве изнемог,
Обезображен, обесславлен,
Футбола толстокожий бог.
И с легкостью тяжеловеса
Удары отбивал боксер:
О, беззащитная завеса,
Неохраняемый шатер!
Должно быть, так толпа сгрудилась -
Когда, мучительно жива,
Не допив кубка, покатилась
К ногам тупая голова.
Неизъяснимо лицемерно
Не так ли кончиком ноги
Над теплым трупом Олоферна
Юдифь глумилась...

Не знаю, насколько Мандельштам был в курсе футбольных правил, но вот Николай Заболоцкий уж точно оказался человеком подкованным. И не мудрено, в 1926, в год написания его «Футбола», уже существовало общество Динамо и сборная Союза вовсю громила турок:

Ликует форвард на бегу.
Теперь ему какое дело!
Недаром согнуто в дугу
Его стремительное тело.
Как плащ, летит его душа,
Ключица стукается звонко
О перехват его плаща.
Танцует в ухе перепонка,
Танцует в горле виноград,
И шар перелетает ряд.

Его хватают наугад,
Его отравою поят,
Но башмаков железный яд
Ему страшнее во сто крат.
Назад!

Свалились в кучу беки,
Опухшие от сквозняка,
Но к ним через моря и реки,
Просторы, площади, снега,
Расправив пышные доспехи
И накренясь в меридиан,
Несётся шар.

В душе у форварда пожар,
Гремят, как сталь, его колена,
Но уж из горла бьёт фонтан,
Он падает, кричит: «Измена!»
А шар вертится между стен,
Дымится, пучится, хохочет,
Глазок сожмёт: «Спокойной ночи!»
Глазок откроет: «Добрый день!»
И форварда замучить хочет.

Четыре гола пали в ряд,
Над ними трубы не гремят,
Их сосчитал и тряпкой вытер
Меланхолический голкипер
И крикнул ночь. Приходит ночь.
Бренча алмазною заслонкой,
Она вставляет чёрный ключ
В атмосферическую лунку.
Открылся госпиталь. Увы,
Здесь форвард спит без головы.

Над ним два медные копья
Упрямый шар верёвкой вяжут,
С плиты загробная вода
Стекает в ямки вырезные,
И сохнет в горле виноград.
Спи, форвард, задом наперёд!

Спи, бедный форвард!
Над землёю
Заря упала, глубока,
Танцуют девочки с зарёю
У голубого ручейка.
Всё так же вянут на покое
В лиловом домике обои,
Стареет мама с каждым днём...
Спи, бедный форвард!
Мы живём.

Кто больше всех в СССР писал о футболе? Правильно, Филатов! А в стихах? Не в стихах, а в песнях. Ну, конечно Высоцкий! Помните –

Вот тебе матч СССР – ФРГ,
С Мюллером я на короткой ноге...

Мюллер в начале 70-х был могильщиком нашей сборной, в трёх матчах шесть голов, хотя по сюжету «Жертвы телевидения» наши всё-таки выиграли (эх, если бы).
А вот эта песня уже полностью посвящена футболу. Финальный матч на первенство СССР – это не ошибка, действие происходит в 1970, когда ЦСКА и Динамо набрали равное количество очков и в Ташкенте сыграли матч за первое место. 4:3 в пользу армейцев: Пшеничников, Шестернёв, Истомин, Федотов, Дударенко...

* * *
 Не заманишь меня на эстрадный концерт,
Ни на западный фильм о ковбоях:
Матч финальный на первенство СССР -
Нам сегодня болеть за обоих!

Так прошу: не будите меня поутру -
Не проснусь по гудку и сирене,-
Я болею давно, а сегодня - помру
На Центральной спортивной арене.

Буду я помирать - вы снесите меня
До агонии и до конвульсий
Через западный сектор, потом на коня -
И несите до паузы в пульсе.

Но прошу: не будите меня на ветру -
Не проснусь как Джульетта на сцене,-
Все равно я сегодня возьму и умру
На Центральной спортивной арене.

Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
Кто-то умер - ну что ж, все в порядке,-
Закопайте меня вы в центральном кругу,
Или нет - во вратарской площадке!

...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
Шлю проклятья Виленеву Пашке,-
Но зато - по мне все футболисты бегут,
Словно раньше по телу мурашки.

Вижу я все развитие быстрых атак,
Уличаю голкипера в фальши,-
Виже все - и теперь не кричу как дурак:
Мол, на мыло судью или дальше...

Так прошу: не будите меня поутру,
Глубже чем на полметра не ройте,-
А не то я вторичною смертью помру -
Будто дважды погибший на фронте.

1971


Больше всего футбольных стихов (и песен) посвящено вратарю.
Говорим вратарь – подразумеваем Яшина, говорим Яшин – подразумеваем вратаря!

В.Высоцкий

ВРАТАРЬ

Да, сегодня я в ударе, не иначе -
Надрываются в восторге москвичи,-
Я спокойно прерываю передачи
И вытаскиваю мертвые мячи.

Вот судья противнику пенальти назначает -
Репортеры тучею кишат у тех ворот.
Лишь один упрямо за моей спиной скучает -
Он сегодня славно отдохнет!

Извиняюсь,
вот мне бьют головой...
Я касаюсь -
подают угловой.
Бьет десятый - дело в том,
Что своим "сухим листом"
Размочить он может счет нулевой.

Мяч в моих руках - с ума трибуны сходят,-
Хоть десятый его ловко завернул.
У меня давно такие не проходят!..
Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

Обернулся - слышу голос из-за фотокамер:
"Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
Что тебе - ну лишний раз потрогать мяч руками,-
Ну, а я бы снял красивый гол".

Я хотел его послать -
не пришлось:
Еле-еле мяч достать
удалось.
Но едва успел привстать,
Слышу снова: "Вот, опять!
Все б ловить тебе, хватать - не дал снять!"

"Я, товарищ дорогой, все понимаю,
Но культурно вас прошу: пойдите прочь!
Да, вам лучше, если хуже я играю,
Но поверьте - я не в силах вам помочь".

Вот летит девятый номер с пушечным ударом -
Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!
Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -
Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

"Это все-таки футбол,-
говорю.-
Нож по сердцу - каждый гол
вратарю".
"Да я ж тебе как вратарю
Лучший снимок подарю,-
Пропусти - а я отблагодарю!"

Гнусь, как ветка, от напора репортера,
Неуверенно иду на перехват...
Попрошу-ка потихонечку партнеров,
Чтоб они ему разбили аппарат.

Ну, а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -
Ты, конечно, можешь взять, но только, извини,-
Это лишь момент, а фотография - навечно.
А ну, не шевелись, потяни!"

Пятый номер в двадцать два -
знаменит,
Не бежит он, а едва
семенит.
В правый угол мяч, звеня,-
Значит, в левый от меня,-
Залетает и нахально лежит.

В этом тайме мы играли против ветра,
Так что я не мог поделать ничего...
Снимок дома у меня - два на три метра -
Как свидетельство позора моего.

Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -
Стыд меня терзает, хоть кричи.

Искуситель-змей, палач!
Как мне жить?!
Так и тянет каждый мяч
пропустить.
Я весь матч борюсь с собой -
Видно, жребий мой такой...
Так, спокойно - подают угловой...
1971


Евгений Евтушенко

ВРАТАРЬ ВЫХОДИТ ИЗ ВОРОТ


Вот революция в футболе:
вратарь выходит из ворот
и в этой новой странной роли
как нападающий идет.
Стиль Яшина
 мятеж таланта,
когда под изумленный гул
гранитной грацией гиганта
штрафную он перешагнул.
Захватывала эта смелость,
когда в длину и ширину
временщики хотели сделать
штрафной площадкой
 всю страну.
Страну покрыла паутина
запретных линий меловых,
чтоб мы,
кудахтая курино,
не смели прыгнуть через них.
Внушала,
к смелости ревнуя,
Ложно-болелыцицкая спесь:
вратарь,
не суйся за штрафную!
Поэт, в политику не лезь!
Ах, Лев Иваныч,
Лев Иваныч,
но ведь и любят нас за то,
что мы
куда не след совались
и делали незнамо что.
Ведь и в безвременное время
всех грязных игр договорных
не вывелось в России племя
пересекателей штрафных!
Купель безвременья
трясина.
Но это подвиг,
а не грех
прожить и честно,
и красиво
среди ворюг
и неумех.
О радость
вытянуть из схватки,
бросаясь будто в полынью,
мяч,
обжигающий перчатки,
как шаровую молнию!
Ах, Лев Иваныч,
Лев Иваныч,
а вдруг,
задев седой вихор,
мяч,
и заманчив и обманчив,
перелетит через забор?
Как друг ваш старый,
друг ваш битый,
прижмется мяч к щеке
небритой,
шепнет, что жили вы не зря.
И у мячей бывают слезы,
на штангах расцветают розы
лишь для такого вратаря!



Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

ЛЬВУ ЯШИНУ

"Года летят"
банальнейшая фраза,
И все же это факт:
года
летят...
Осатанело и тьгсячеглазо
все стадионы
за тобой
следят...
А помнишь,
как застыл судья
картинно.
Чужое солнце
вздрогнуло во мгле.
И грозно снизошла
улыбка тигра
на лик
великолепного
Пеле.
Был миг,
как потревоженная мина.
И захлебнулся
чей-то баритон!
И был разбег!
И половина мира
в беспамятстве
искала валидол!
И...
знаменитейший удар
с нажимом!
И мяч мелькнул
свинцовым колобком!.
А ты
достал его
В непостижимом!
В невероятном!
В черт возьми
каком!!!
Хвалебные слова
всегда банальны.
Я славлю
ощущение броска!
Года летят,
и каждый
как пенальти,
который ты возьмешь
наверняка!

А это самая знаменитая песня Высоцкого о футболе. Ещё раз перечитав вступление статьи, вы сразу поймёте, о чём она. Несколько пояснений для тех, кто не совсем в теме: бразильский нападающий Тостао был одноглазым, Мур – капитан английской сборной, кто такие Пеле и Жаирзиньо, вряд ли нужно объяснять.

ПОСЛЕ ЧЕМПИОНАТА МИРА ПО ФУТБОЛУ - РАЗГОВОР С ЖЕНОЙ
зарисовка

Комментатор из своей кабины
Кроет нас для красного словца,-
Но недаром клуб "Фиорентина"
Предлагал мильон за Бышевца.

Что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле крем-брюле,
Вместе с Жаирзинио.

Я сижу на нуле,-
Дрянь купил жене - и рад.
А у Пеле - "шевроле"
В Рио-де-Жанейро.

Муром занялась прокуратура,-
Что ему - реклама! - он и рад.
Здесь бы Мур не выбрался из МУРа -
Если б был у нас чемпионат.

Что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
Ест Пеле крем-брюле,
Вместе с Жаирзинио.

Я сижу на нуле,-
Дрянь купил жене - и рад.
А у Пеле - "шевроле"
В Рио-де-Жанейро.

Может, не считает и до ста он,-
Но могу сказать без лишних слов:
Был бы глаз второй бы у Тостао -
Он вдвое больше б забивал голов.

Ну что ж, Пеле, как Пеле,
Объясняю Зине я,
У Пеле на столе
крем-брюле
в хрустале,
А я сижу на нуле.

1970


Но самым интересным, самым вдохновенным, наиболее полно передающим стихию этой игры, был стих Евгения Евтушенко ПРОРЫВ БОБРОВА.
Всеволод Бобров был уникальнейшим спорсменом, великим футболистом и хоккеистом. Он, пожалуй, первым среди советских игроков добился международного признания, отличившись в знаменитом английском турне московского Динамо в 1945 году, а затем забив хет-трик в казалось бы безнадёжно проигранном матче с югославами на Олимпиаде в Хельсинки. Олимпийским чемпионом по футболу он так и не стал, зато стал чемпионом по хоккею, через четыре года в Кортина д’Ампеццо.

 Вихрастый, с носом чуть
картошкой –
ему в деревне бы
с гармошкой,
а он в футбол, а он –
в хоккей.
Когда с обманным поворотом
он шел к динамовским
воротам,
аж перекусывал с проглотом
свою «казбечину» Михей.
Кто гений дриблинга,
кто – финта,
а он вонзался словно финка
насквозь защиту пропоров.
И он останется счастливо
разбойным гением прорыва,
бессмертный Всеволод
Бобров!
Насквозь – вот был закон Боброва,
пыхтели тренеры багрово.
но был Бобер необъясним.
А с тем кто бьет всегда
опасно,
быть рядом должен гений
паса –
так был Федотов рядом
с ним,
Он знал одно, вихрастый
Севка,
что без мяча прокиснет
сетка.
Не опускаясь до возни,
в безномерной футболке
вольной играл в футбол не
протокольный –
в футбол воистину
футбольный,
где забивают, черт возьми!
В его ударах с ходу, с лета
от русской песни было что-то.
Защита, мокрая от пота,
вцеплялась в майку и трусы,
но уходил он от любого,
Шаляпин русского футбола,
Гагарин шайбы на Руси!
И трепетал голкипер
«Челси».
Ронял искусственную
челюсть
надменный лорд с тоской
в лице.
Опять ломали и хватали,
но со штырей на льду
слетали,
трясясь ворота ЛТЦ.
Держали зло, держали
цепко.
Таланта высшая оценка,
когда рубают по ногам,
но и для гения не сладок
почет подножек и накладок,
цветы с пинками пополам.
И кто-то с радостью тупою
уже вопил: «Боброва
с поля!»
попробуй сам не изменись,
когда заботятся так бодро,
что обработаны все ребра
и вновь то связка то мениск.
Грубят бездарность,
трусость зависть
а гений все же ускользает
идя вперед на штурм ворот.
Что ж грубиян сыграл
и канет
а гений и тогда играет,
когда играть перестает.
И снова вверх взлетают
шапки
следя полет мяча и шайбы,
как бы полет иных миров,
и вечно – русский,
самородный,
на поле памяти народной
играет Всеволод Бобров


Свой стих я написал два года назад. Впрочем, не совсем стих...

ОДА ЗОЛОТОМУ МЯЧУ

зидан ван бастен руммениге
рональдо веа платини
папен маттеус хаан киган
ру лоу альберт сивори
кройф беккенбауэр суарес
беланов брейди конти раш
сократес рива шифо харин
поплухар линекер пушкаш
пеле гарринча марадона
жиресс литтбарски френсис ран
фалькао гиггз эйсебьо бонек
реп гуллит зико дунга кранкль
айялла оверат ривальдо
элкьяер дейна мостовой
тостао стоичков любаньски
шевченко рац ван нистельрой
попеску мбида баттистута
дешам бебето балтача
наката ренсенбринк уоддл
наннинга яшин бум кун ча
кубиллас кемпес хуанито
паненка недвед масопуст
кафу серезо эдер зито
шумахер лаудруп мур буск
андраде мюллер попивода
протасов нилаши макквин
мальдини баджо дзофф замбротта
гуцаев сальников блохин
вальдано росси франческоли
гадоха брайтнер тигана
копа диди вава мацолла
скиллаччи бергкамп кантона
саленко неескенс ромеро
бест ди стефано волерон
заваров стойкович дель пьеро
численко бышовец бобров…

А сегодны я приглашаю читателей КРУГОВ принять участие в конкурсе на лучший стих, посвящённый футболу.
Свои стихи вы можете публиковать на этой странице в отдельной рецензии
Конкурс проводится до 1 июня. Оценивать его будет компетентное жюри в составе.

 
Главный приз – компьютерная игра ФИФА 2006