Лето в конце столетия

В степи овидиевых странствий
Пейзаж бесхитростен и прост.
Налево – дикое пространство
На множество унылых вёрст.
Наперво – море, то упруго,
То вяло лижущее брег.
Меж ними – ветхая лачуга,
Приют трудов моих и нег.
В лачуге, вольный и счастливый,
Влачу досуги я, пиит –
Под серебристою оливой,
Людьми и миром позабыт.
Внимаю чайкам, шуму ветра
В блестящей кроне, в тростнике.
Пью чай. Рифмую метр за метром.
Сбегаю к морю налегке.
И, с плеском – в пенную стихию.
Такие, собственно, дела.
Такие, собственно, стихи я
Сложил десятого числа.
~~~
Бисерная роса еще
Виснет на паутине.
Позы твои русалочьи.
Жесты твои картинны.
Только раскрою двери я –
Толку во всем ни грамма нет:
Взбалмошная феерия
Миром вовсю играет.
Ветреною материей
Ты облекаешь тело.
Как ты в мою затерянную
Хижину залетела?
Где ты порхаешь, вылетев
Поутру из объятий?
Запах лачуги вылеплен
Телом твоим и платьем.
~~~
Гремело, словно юнкера
При обороне Эрмитажа,
До четырёх часов утра
Бессонный берег будоража.
От всех турбаз и дискотек
Катился грохот адской силы.
Гулял досужий человек
Под этот шум невыносимый.
А кто и скромен был, и тих –
Они вздремнуть пытались малость.
«И было мукою для них
Что людям музыкой казалось»
~~~
Громыхало сначала лениво. Лениво и скудно.
Но потом разохотилось. Молнии воду пронзали.
Только все обошлось, и грозу отнесло к Трапезунду,
И оттуда мерцало, как будто в немом кинозале.
Да немного дрожала в натуге струна горизонта,
Еле зримая ночью – в которую вылился вечер.
И пылал над Тавридой закат, так похожий на золото –
Но не блеском, конечно, а тем, что практически вечен.
Он куда-то всегда исчезает, неспешно и плавно.
Чтоб возникнуть опять, между днем суеты, и печальной
Изнуряющей ночью. Он здесь, разумеется, главный –
Никому не давая надежд, не даря обещаний.
Набегая на берег, ребристый, рассыпчато-хрупкий,
Шелестя, ниспадают волнистые складки прибоя.
Несговорчиво хрупают раковин полых скорлупки
Под ногами бредущего линией береговою.
~~~
Как тридцать лет, по крайней мере,
Тому назад, похожей ночью
Бредём по берегу, и берег
Всё тот же – влажный и непрочный.
Не достаёт лишь той печали,
Такой волнующе-бездонной.
Да осторожного вначале
Прикосновения ладоней.
И возвращается обратно
Волны кокетливая складка.
А ночь блистательно-развратна,
Как Рим периода упадка.
~~~
Морской пейзаж: у горизонта парус,
У ног песок, скрипуч и светло-рус.
И небо добела поистрепалось.
И облако мохнато, как тунгус.
И сухогруз на рейде, грубоватый,
Который день темнеет утюгом.
А тут тугим, натянутым канатом
Гудят ветра. И всякий – о другом.
С утра один – разнузданный, бедовый.
К обеду потеснит его иной,
От берега. И тянет лебедою
И остальною зеленью степной.
А мы на астрагаловые кущи
И волны островерхие глядим.
Наш каждый день похож на предыдущий,
Наш каждый миг вовек неповторим
~~~
Аплодисменты и овации,
И всё это – комарьи казни.
Ну просто некуда деваться
От кровопивцев-камикадзе!
Блаженна ночь, прибой невнятен,
Душа распахивает крылья,
Такая женщина в объятьях,
Но – донимает комарилья.
И комплименты бестолковы,
И суета как на пожаре…
Комарство и любовь. Такого
Не снились Шиллеру, пожалуй.
~~~
Море жёлто. Молчанье – золото.
Удалось мне достичь дыры –
Где веками полынь не полота,
Где не кормлены комары.
Где и звёзды почти не розданы,
И глядят без опаски вниз.
Упиваюсь солёным воздухом,
Упоённо глотая бриз.
Как начало любого сущего –
Нерастраченно мне даны
Эти тучи, грозу несущие,
Эти ночи и эти дни.
Эта девочка с нежной кожею,
Столь доверчивая всерьёз –
И мучительно так похожая
На кого-то из давних грёз.
Это лето в конце столетия –
Так похожее на моё
Безрассудное,
Безбилетное,
Беззастенчивое житьё…