Дравих. Глава 2. Начнется все с кончины лет. Часть 1. Василий

Начнется все с кончины лет
Вот,
современности сюжет:

чудесные места, лазурный берег моря
о, как мила для сердца клерка воля
пожалуй, в отпускные лишь его отрадна доля.

бессмертным душам белостенных кабинетов
отдушина от плановых банкетов
здесь, в общем, пик любых надежд и цель любых ответов

пусть, тут живем мы, как и жил бы змей в джакузи
но зиждется наш взор на гордом пузе,
с пупом, открывшим тамошним умам: мы типа в тузе.

свои наденьте тапочки, любезный господин,
представьте: свет погас и вы совсем один.
... да чтоб познал абориген свободы минус...хоть один.

очки, сандали, плавки синие бейсболка,
носки, быть может, но уже не ловко,
о, что за бред?! что, снова с нами Perestroyka?

первейший он, иль за вторым идущий, все же
не крайний, но продвинутый... о, боже!
у наших клерков и характер... и манеры то же.

морщины округ глаз, и невротического рта,
рубашки нам белы - походка вот не та
есть стиль у служащих такой: от занятого, мол, бедра

времен суровых рынков, где законы были дивные
где взоры нам прельщали иностранцы и мобильные,
туда друзья, туда вернем умы свои обильные.

его Василием с рождения назвали,
пластмассных ляль, по свежей моде, дали,
и в школу с углубленным изу(ВЕ)чением послали.

он там старался, привыкал к рубашке белой,
на ЭВМ стучал одной лишь левой,
и мутный взор, в конце концов пленен был красной девой.

пожалуй, не имей она тогда, в те времена
своей улыбки, глаз и не была б умна,
у Васи не текла б украдкой молодецкая слюна

нет, драчуном и хулиганом он не стал, хоть был
живой и стройный, будто полон юных сил,
но прозвище с стыдом в портфеле очк***** носил.

"о, что за чудно место, двор, уют, наш сын
здесь от дорог далек, да и вообще, машин"
но сын на птичку счастья прозвище свое взложил.

так он взрослел, сил и призваний набирался
то веселел, то плакал и смущался,
и редко, лишь среди друзей и матерей ругался

компания хороших нравов и надежд,
далекая от свор лихих невежд,
он с ней влюблялся в новомодные цвета одежд.

но рок жесток и скорбь героя посетила -
собака, старый лабродор почила
когда плясали все на выпускном балу у сына.

совсем свободен, будто птица в небесах,
не знал максималиста дикий страх
и улыбался он тогда без умысла в глазах.

читал он Байрона, но уважал лишь Белля
и вкус остроты с мудростью коктейля
а из имен девичьих предпочел лишь имя Неля

он начинал лишь что свести мог до конца,
старался быть формальным близ отца
и баловал капризами родителей сердца.

вот институт, для человека годы золотые,
где забывались трудности былые
депрессия и сессия, и пересдачи нравы злые.

все обошлось, вздохнем: не втянут был Василий
в дурные нравы «счастье с магазину»
и не тянул с военкоматом он надежды злой резину.

затем аспирантура, нервный тик,
и чувственный, как у поэта, слабый лик...

о, как мне надоел такой расклад, сценарий скуп
и Сценарист по всем понятьям нашим - глуп!

давайте коротить, давайте коротать
часы, за словом в слове утопать
и неприятный резонанс безжалостно корать:

вот так со временем стремительно и в ногу
не отдавая честь отцам и Богу,
держал свою обычную Василий наш дорогу.

зашел он в бар, кафе, быть может, взял пивку
пусть, и женат, но уж чего-то не хватает,
хоть и есть все, чего не хватает мужику,
которого от дембеля во все распирает.

как мне все это…!
ну как же так…

так кубок один, за ним и другой.
И все продолжает он спорить с судьбой
(
(забыв что не эллинский дерзкий герой,
он в дело сей брани ушел с головой)

верните, верните Василия нам!
(взываем мы с вами к всесильным Богам)
но нет, уж несет его плот по волнам
и с хмелем сплоченный отдался речам: