Бывает, в июле каких-нибудь час-полтора

Бывает, в июле – каких-нибудь час-полтора
Так медленно тянутся, так непривычно весомы…
В расплавленный полдень уснёшь на охапке соломы
У задней стены, обращённой в глубины двора,
 
Проснёшься – а день ещё длится…
Подсолнух навис.
Повисли – на сдержанной ноте гудящие осы.
Застыл огород, отползающий в сторону косо.
А вдоль огорода тропинка спускается вниз.

Картина, достойная кисти… неведомо чьей,
Но – кисти раскованной, до расточительства сочной.
Звенящая птица – едва различимая точка –
В зените дрожит, вознесённая трелью своей.

За хатой – укромное место. Сюда снесены
И свалены здесь, у завалинки, старые кросна,
Откуда-то – жёрнов… И жерди. И лестница – просто,
Совсем безо всякого дела лежит вдоль стены.

И я, невзначай на соломе уснувший в тени.
А несколько дальше, где двор выступает из тени –
Приблудные мальвы. И стебли каких-то растений,
Увитые густо вьюнками.

Пестреют они
Воронками розовых, белых, лиловых цветов.
Стекает янтарь по коре неподвижной черешни.
И воздух – какой-то тягучий, какой-то нездешний,
Как будто уже ничего не случится потом.

Капризная оптика времени. Что ей до нас…
Картина жива. Но, как будто покинутый берег –
Она отдаляется, всё уменьшаясь, в размерах.
Когда-нибудь чтобы – навеки исчезнуть из глаз.
5.11.93