Искрометный Роман

* Выше приведен автопортрет Михаила Левина


Из всех романов, что судьба мне подарила,
Детально я решила поведать вам один.
Природа с нами щедро чудо сотворила –
Мне повстречался нестандартный господин.
Причём он дважды мне по жизни попадался,
И дважды всё под именем одним.
Через меня он к людям обращался.
Я передам вам то, что он вам говорил.
И не корите вы меня за эту вот оглядку –
Он сам хотел украсить мир историей своей.
Сначала я вам расскажу всё по порядку,
Дабы вас не смутить поспешностью моей.
 

МИХАИЛ ЛЕВИН ПЕРВЫЙ


Последний Дар судьбы

“Роман наш длился две недели,
И был поэмой наш роман.”

Игорь Северянин


Летний лагерь высоко в горах. Закат. Сцена на веранде. Мужчина на скамейке опирается на палку своим уставшим телом. Он ещё не стар, но болен много лет, и за это время уже многократно успел перелистать страницы прожитой им жизни. Он болен, но редкая, удивительная доброта и неугасимый свет просвечивают даже сквозь болезнь. Лёгкая душа его уже давно неудержимо просится на свободу из этой полуразрушенной муками болезни оболочки, но что-то постоянно удерживает её внутри – какая-то незавершенность судьбы, что ли.
Откуда вдруг взялась перед ним эта женщина-бабочка с устало сложенными блестящими крылышками? Он почти не видит её в полумраке, но чувствует всем своим напряженным телом. Она тихонько примостилась напротив, сломленная продолжительной усталостью, как будто закон инерционности движения больше не помогает ей взлететь и для этого нужен какой-то толчок, дающий импульс дополнительной энергии.
Мужчина оказывается профессором математики и учёным с мировым именем, а также шахматистом, художником-самоучкой и поэтом-любителем. И хотя жизнь его лишена красок и окрашивается ими уже только в его пылком воображении, он живо переносит это на холсты, где они расцветают необыкновенными цветами-деревьями и женщинами-феями. Живёт в этом человеке только душа, а работает только мысль – напряженно и непрерывно, не давая расслабиться его телу даже ночами. Женщина же облачена в одиночество, как в платье, и мечется в поисках абсолюта.
Вряд ли кто бы то ни было мог поверить в то, что в этом романтическом полумраке мужчина и женщина говорят о математике, парадоксе Декарта и абстрактном мышлении, являющемся трамплином для прорыва в творческий космос, но с этого момента они стали неразлучны.
Отдыхающие разделились на два лагеря: первые были шокированы фактом, что такая молодая, интересная и полная жизни женщина проводит всё своё свободное время с этой “развалиной”; вторых же, напротив, удивлял интерес во всём необычайного человека к этой “вертихвостке”, как они втайне называли её между собой. Недовольны были и те, и другие, но по крайней мере отдыхающим было о чём поговорить, хоть всем им было невдомёк, что у них на глазах происходит таинство встречи в этом безбрежном мире со знаком одиночества двух родственных душ, сумевших услышать, понять и оценить друг друга.
- Кто-то о нас напишет книгу, - предрекал он.
- За всё это время он не сказал ни одного лишнего слова, - думала она.
- Я говорю с тобой, как с самим собой, - твердил он. – Ты первая женщина, воспринимаемая мною “на равных”!
Она подметила, что в нём вообще не было этого язвительно-пренебрежительного отношения к женскому полу, какое бывает у мужчин, обделённых женским вниманием, а, напротив, отношение было снисходительно-добродушным, как у мужчин, сполна познавших женскую ласку.
- Лучше быть последней любовью, чем первой, не оставляя после себя места для других, - вслух рассуждала она.
- А ты, оказывается, роковая женщина! – в ответ подшучивал над ней он.
Они не расставались ни на минуту. Он подарил ей ”Голубую рапсодию” Гершвина, с которой она не была знакома, а она ему – книгу своих стихов, по прочтении которой он восхищённо и совершенно искренне воскликнул: “И взошло солнце русской поэзии!”
Такая его восторженность смущала её и даже порой казалась насмешкой, и она отвечала:
- Ты шутишь! А я совсем уж было стала забывать, что я поэт... и женщина...
- И женщина тоже?! – поражался он. – Но ведь ты прекраснейшая из женщин!!!
Отмалчиваясь в ответ на это замечание, она говорила:
- Гений ты, а не твой сын. Просто он сконцентрировал всю твою необъятность в одной точке. Это сродни звуку – ведь звук есть везде, но лишь концентрация его становится тем, что проявляет себя конкретно и доступно нашему слуху.
- Если вдруг случится худшее, и ты не сумеешь больше ни говорить, ни писать, посылай мне мысль напрямую. Я приму её! – убеждала она его. И продолжала:
- Потому что по сути таким и должно быть человеческое общение – бессловесным. Таким оно было и таким оно будет вновь.
Иногда она сама себя одергивала замечанием:
- Наверное тебе кажется бредом то, что я говорю.
- Раньше вероятно казалось бы. – задумчиво отвечал он. – А после встречи с тобой – нет! Но я просто боюсь за тебя порой. Неужели такие, как ты, могут уцелеть в нашем сегодняшнем прозаическом и жестоком мире?!
- Жизнь вообще опасная штука, из которой никто не может выйти живым! – отшучивалась она и добавляла: - Понимание этого многое упрощает.
- Ты знаешь, почему мы не встретились с тобой раньше? – спрашивал он. – Видимо мы не настрадались тогда ещё достаточно. И тут же сам себя опровергал, заглядывая ей в глаза:
- Если б мы встретились раньше, я бы перевернул полмира, а ты была бы счастлива!
- А разве всё не происходит именно так и тогда, как и когда должно произойти?! – отвечала она задумчиво.
- Теперь я не могу умереть, пока не напишу твой портрет! – твердил он. А она думала вслух:
- Может в этом и заключается смысл бытия – вдохнуть вдохновение в другого?.. Мне в каком-то смысле с этим повезло: я сумела пробудить и первую любовь – в муже моём, и последнюю – в тебе.
Он с ней соглашался. Им обоим казалось, что этой встрече не будет конца, но конец пришел. Он уезжал первым. За ним ночью приехал сын. Она не выдержала затянувшегося прощания и ушла, не дожидаясь его отъезда. Последнее, что он сказал ей вслед, было:
“И ты уходила в ночную толь,
Боль уносила, оставляла боль...”
Его отъезд вызвал дождь – плач или перерождение? Она не знала, что это было. Она не искала этому названия. Ей казалось, что здесь не подходят никакие обычные мерки. Просто это было то единое “Я”, в которое когда-то сольётся всё живое. Уезжая, он оставался. Не чудо ли это?! “Он незримо всегда будет сидеть на нашей скамейке”, - думала она. “Он просто обладает свойством оставаться везде, где однажды побывал”. В бессонные ночи, последовавшие за их расставанием, она сделала открытие: оказывается для того, чтоб состоялась твоя судьба, надо помочь проявиться чужой! Значит, решила она, моя задача в том, чтобы донести до человечества его живопись, собирая по крупицам эту великую мозаику жизни необыкновенного человека. И она занялась решением этой трудной задачи...

31 июля 1993 года, Отель “Campbell Inn”

 
Мои посвящения Михаилу Левину Первому

* * *
Лишь оттого, что ты теряешь силы
И меркнет свет, застывший у ресниц,
Становятся совсем невыносимы
Мне радужные сполохи зарниц.

27 июля 1993 года, “Campbell Inn”

* * *
Спроси у вечности крылатой,
Творящей призрачной рукой,
Почти ни в чём не виноватой
Ни предо мной, ни пред тобой,
Откуда песни наши звонки
И откровения тихи,
Откуда чувства наши тонки
И так нежны мои стихи.

3 сентября 1993 года


Посвящение Михаила Левина Первого мне

 ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ

 Спасибо тебе за всё –
 за твои чистые глаза,
 за твою прекрасную душу,
 за твои волшебные стихи.
 Спасибо тебе за то,
 что ты есть на свете.
 Ты, как каменный цветок, -
 прекрасное создание природы.
 Всё, что вокруг тебя,
 всё обычно, и только ты –
 красота и счастье.
 Я протягиваю к тебе обе руки,
 душу и мысли свои
 и говорю тебе, что они чисты,
 как твои глаза,
 что ни разу за всё время
 я ни на миг не усомнился в тебе.
 С первого мгновения,
 когда ты присела рядом,
 я знал, что это подарок судьбы
 за мою сложно прожитую жизнь,
 за веру в то, что ты существуешь,
 за ожидание. И что бы со мной
 ни случилось дальше,
 ты будешь во мне всегда,
 до последнего моего вздоха.
 Спасибо, спасибо тебе за то,
 что ты есть на этом жестоком свете.
 Спасибо тебе за очарование.
 Не забывай, что есть на свете человек,
 для которого ты – самое прекрасное,
 что только существует в природе.
 Всегда твой, всегда твой!
 Солнышко моё, ничего лучшего
 природа ещё не создавала.
 Ты – чудо неповторимое,
 чистый и прекрасный Человек мой.
 Слёзы счастья от общения с тобой,
 печаль расставания
 и надежда на новую встречу.
 Твои чистые глаза,
 твой ясный ум, твоя доброта –
 никогда не забуду я этого!
 Ты светлая чистая звёздочка
 в тёмной бездне, переполненной
 грязью и жестокостью, горем и болью.
 И хочется кричать на весь мир:
 «Сумасшедшие, перестаньте
 суетиться и мучить друг друга,
 бороться за свои ничтожные радости
 и пустые ложные ценности.
 Остановитесь и посмотрите,
 каким счастьем вас одарило -
 среди вас Эта Женщина!
 А там, где есть она,
 не должно быть горя и грязи.
 Там, где она, место только
 цветущему саду, доброте,
 радости, счастью и любви.
 Так будьте же людьми,
 достойными её присутствия!
 Перестаньте суетиться,
 давайте вместе строить
 цветущий сад во славу Её!»
 И вся та теплота,
 что накопилась в душе моей
 за прошедшую жизнь,
 принадлежит тебе за то,
 что под конец жизни своей
 я удостоился таких подарков,
 как чудные стихи твои.
 Вся моя теплота принадлежит тебе,
 и я ничего, ничего не прошу
 у тебя взамен, как только одного:
 Будь, ибо ты чудо, созданное Богом,
 Ты - Его подарок людям на земле!


Молитва Михаила Левина Первого

Боже всемогущий! Ты создал много чудес на свете, но не сумел заставить меня верит в Тебя. Но Ты знаешь, что мне не к кому больше, как только к Тебе, обратиться с молитвой: береги её! Береги её, эту прекрасную женщину, женщину с чистыми глазами. Я замолю все свои грехи перед Тобой, я буду таким, каким Ты захочешь. Я впервые в жизни падаю на колени пред Тобой в мольбе: береги её! Иногда я ругаю жизнь за жестокость к ней, к себе, к другим, но чаще благодарю судьбу за нашу с ней встречу, за то очарование, что она внесла в мою жизнь. Я часто говорю себе: я победил, я дошел до вершины и нашел тот цветок, ради которого стоило всё пережить, ибо вся чистота жизни, всё лучшее на свете – это она. И потому я неустанно молю Тебя, Господи, пошли ей благодать. И я знаю – Ты меня слышишь.

Потом было ещё много всего. Популяризировать его живопись у меня, увы, не получилось. Однако Миша упоённо рисовал мои портреты, приезжал ко мне из Бостона, чтоб только выпить со мной кофе на автобусной станции, а потом сразу вернуться назад в Бостон, читал и редактировал мои книги, искал им достойное применение и прочее. А закончилось всё это тем, что по моей наводке он было решился на рискованную операцию по ослаблению болезни Паркинсона, но при этом ожидал от меня, что я возьму на себя ответственность, подписав при живой жене разрешение на эту операцию, от чего я наотрез отказалась, после чего мы расстались.

Мой последний аккорд:

ЕСЛИ МОЖЕШЬ, ПРОСТИ...

Наш выбор сделан. Нам так грустно –
И ты один, и я одна…
А может просто было нужно,
Чтоб воцарилась тишина?

Я виновата пред тобою,
Что я была твоей звездою,
Растаявшей под взором солнца,
Что вдруг проглянуло в оконце.

За то, что страх рассудок победил,
За то, что я ему поддалась скорбно,
За то, что ты меня не убедил,
Что надо действовать проворно;

За то, что я капризною бывала,
За то, что ты терпение имел,
За то, что мне всего бывало мало,
За то, что ты склоняться не умел;

За то, что я Единого искала,
За то, что совершенной не была,
За то, что мне терпенья недостало,
За то, что я с собой не позвала.

Я виновата пред тобой. Прости
Меня за то, что я ещё в пути.
Прости, прости мне этот грех –
Ведь я не бог. Я только человек!

14 июня 2001 года, вагон метро


Однако на этом история не закончилась, ибо продолжил её Михаил Левин Второй.


МИХАИЛ ЛЕВИН ВТОРОЙ. 24 февраля 2002 года. Мой творческий вечер, посвящённый презентации новой книги “Свеча и Роза”, где я встретила «двойника» Михаила Левина. Итак, на вечере я выступаю с чтением своих стихов. В перерыве ко мне подсаживается некто Михаил Левин, внешне слегка напоминающий Хемингуэя, и просит слова. Мне передаётся телепатическое сообщение: «Дорогая моя, я не мог говорить это лично, и потому не было иного выхода как послать тебе его. Дай ему слово. Миша». И вот Михаил на сцене. Он читает свой экспромт - стих-скороспелку, написанный им только что. Похоже, что Миша в шоке от мистического совпадения имён, тем более, что Олег Готесман читает со сцены посвящённую мне Михаилом Левиным Первым “Песнь Песней”. Миша приобретает книгу “Свеча и Роза” с моей дарственной надписью: “Михаилу Левину с благодарностью за напоминание о Милом Друге”. На этом мы расходимся, но вскоре Миша через общих знакомых просит мой телефон. Но он так и не позвонил. Однако по прошествии некоторого времени я получила от него через общих знакомых стихи, которые приведу ниже, а позднее он подарил мне и свой новый сборник “Оседлавшим Пегаса”, в который внёс и эти стихи тоже.

СТИХИ МИХАИЛА ЛЕВИНА ВТОРОГО

ЭКСПРОМТ 24 февраля 2002 года

Сильве Рябичевой

На показ «Свеча и Роза»
И другие света книги!
От такого вот курьёза
Оказался в небе мигом.
Слушал я впервые Сильву,
Затаив своё дыханье,
Все стихи её игривы,
Но не скажешь то заранее.
Философские раздумья
И воинствующий дух,
То весёлость, то угрюмость
Передались мне на слух.
Вера, муза и любовь,
Жар души, жар-птица,
К Богу взор свой вновь и вновь,
Чтобы с Сущим слиться.
Сей неожиданный экспромт
Будто мне подсказан свыше,
Пусть я полный идиот -
Всё же тоже Левин Миша.

24 февраля 2002 года

ДВОЙНОМУ ТЁЗКЕ

Я Вас не знаю, Вас не видел,
Но Вы есть Сильвы милый друг,
Не будьте на меня в обиде,
Что позавидовал Вам вдруг.
Листаю сборник – перевёртыш,
Признаний много в нём в любви,
Болезни Ваши шлите к чёрту,
Бодрясь от Сильвиной мольбы.
Себя мы сами хлещем жестко,
Сбежав от всяческих наук,
Не удивляйтесь, милый тёзка, –
Так много Левиных вокруг.

28 февраля 2002 года