Средь масок

Средь масок с улыбкой и лиц отрешенных
В конце уходящего страшного века
В остатках страны, коммунизмом рожденной,
Вопящей в эфир о Правах человека,
Сижу, строя планы отчаянной мести
Властям и правительству в злом ожиданьи
Чем кончится вся беспросветная лажа
Июньской предвыборной пошлой компаньи.
Я лишь уголовник, простой и обычный
И жду наказания за преступленье,
С преступным собратством, чуть-чуть неприличным,
С тоскою о доме, с мечтой о спасеньи,
С надеждою жду вожделенного срока,
Его заслужила я честно, по праву,
Одна я по делу, но охай, не охай,
У нас производство в судах подкачало.
И вот мы сидим в ожиданьи тяжелом
Любимого дома, иль тягостной зоны,
Но, знать, не судьба не убийцам, не ворам,
Решить в скором времени споря с законом.
Скажу не кривя, что я срок заслужила,
За грех, за убийство и с тяжкой статьею,
И, хоть не скажу, что я руки сложила,
Частенько в глубоком отчаяньи вою.
Мне страшно смотреть на молоденьких девок,
Которых за мелочь судимые мамки
Втянули в преступность бессмысленно смело
Их юную жизнь не пугаясь изранить.
Легко осуждать нас, морально разбитых:
Здоровье подорвано, нервы больные,
Ведь нету у баб социальной защиты,
Как нет в государстве психиатрии.
Изломана психика, загнаны чувства,
Наркотики, водка у нас без рецепта,
И вот уголовницы бывшие пусто
Коверкаем жизнь заодно уж и деткам.
Да что уголовницы! Все ведь в погоне
За теплое место под солнцем Московским
По кругу летят, задыхаясь, как пони
Вгрызаются в жизнь как голодные овцы,
И некогда просто вздохнуть, отдышаться,
Детишек своих приласкать и развеять,
А на ночь им Пушкина всласть начитаться.
Забыли о том, что их надо лелеять.
Нет сил для простых материнских моралей.
Мы ящик включив с боевой панорамой
И с целой ордой размалеванных тварей,
Которых мы сосками сами же звали,
Растим из любимых невинных малюток
Толпу коммерсантов с глазами пустыми,
Без чести, поэзии, ласковых шуток.
Их новыми русскими кличут в России.
Я тоже из этой толпы неудачниц,
Усталость которых ничем не измерять,
В толпе переполненной, грустной и мрачной
О сыне мечтала, в свободу не веря.
В шестом же – порядок, огромные окна (Нас, женщин, перевезли в показательную тюрьму)
И солнышко нам улыбнулось в окошко,
Сквозь решки, реснички и чистые стекла
Зовет улыбается, манит в дорожку.
И мы улыбнулись, отбросы и трутни.
Правительство нам, как бездомным собакам
Подбросило кость за Бутырские будни,
Слегка отдохнуть от чесотки и мрака.
Отмылись бомжи, отревелись убийцы,
Сестрички-бандитки качаются мощно,
Девчонки-грабители мажут реснички
И ждут милых мамочек денно и нощно.
Торгашки - хохлушки на дачки косятся,
Им хочется есть, но без дачек бабешки,
Они ненадолго, потом отъедятся,
В родимой Хохляндии вырастут щечки.
Но голодно там, с экономикой плохо,
Страна-глашатай, не спросивши народа,
Нас всех разделила, на малые крохи
Забыв предоставить покой и свободу.
Разбился Союз и рассеялся прахом.
Каквказ с Украиной и Таджикистаном
Рванули в Москву, убегая от страха
Преступно-коммерческим горестным кланом.
Сеть ярких палаток и нищих оравы,
Товары сомнительны, рэкет в разгуле,
И стал коммерсантом накачанный парень,
Старушку-москвичку ограбив в загуле.
Уходит на запад родная культура,
Всесильная Русь, ну когда ж просветвленье?
Россия воюет с Россией, как дура,
О взрывах московских слышны сообщенья.
Пишу и становятся волосы дыбом:
У нас, Россиян что ли разума нету?
Чтоб жить без боязни за завтра смогли б мы
Не проще ли власть посадить на диету!
И вот полыхает родная Отчизна
В огне ужасающем войн и разрухи,
Ей сил не хватило дойти к коммунизму,
Отбило народу правительство руки.
Из грозной Чечни нежнощеких ребяток
Вернули забытыми насмерть гробами,
Из девочек сделали юных солдаток.
Такое же было когда-то в Афгане,
Когда точно также безусые парни
В коробках из цинка домой возвращались,
Кому это нужно, какой это власти
Угодно, чтоб мамы с детьми возвращались?
А сколько калек, сколько сломанных жизней,
Измученных психик и просто уродов.
Кому это нужно, зачем мы стремились
Угробить ребят за чужую свободу.
Теперь возродившись из тлена столица
Кричит и вопит о Правах человека,
Вокруг молодые и милые лица,
А что потруднее построили ЗЕКи.
Немало нам честная пресса вещала
О стройках, ударном труде человека
Но вряд ли общественность темная знала,
Что стройки стоят на костях наших Зеков.
На их же костях трубопровод мощнейший
Печатал валюту годами в карманы.
Из нефти и газа ворюгам сильнейшим,
А нас, как всегда, услаждали обманом.
В продажных газетах нам только хвалили
Родимую партию, наших ЦЕКОвцев,
Что жизнь прожигая на Чайках катили.
На них мы пахали, как глупые овцы.
У тех же все время визиты, поездки.
Когда ж проблемой страны заниматься.
Важней гаражи, те, что в стенах Кремлевских.
Но тут производство пошло загибаться.
У нас государство бардачной системы:
То пьем, то воруем, то все в дефиците,
Себя оправдать не сумела соцсхема,
А, может быть, куча бездарных правительств.
Под водку с селедочкой взрослые дети
Искали то пасту, то нитки, то мыло,
И все выясняли, а кто же в ответе,
И вот угадали, да поздно уж было
Мы жили года к Правительству с верой,
Катясь по инерции в нищую пропасть.
Тут гласность. Ну, ладно. Но что же с ней делать?
Ведь надо еще одеваться и лопать.
Дала перестройка нам разностей разных
Немало. Болтали красиво, резонно.
То мир, то война или новая крайность.
Потом мы дошли до сухого закона.
И вырубив все виноградники срочно,
Забив «оборонку», кормильца родного
Нам уши втирали и денно и нощно,
О том, что пути не возможно иного.
О том же, что нечего кушать народу
Вожди-демократы упрямо молчали,
Они ведь из шайки борцов за свободу,
Из тех, что на Запад богатства качали.
Мы занялись бизнесом, словно дебилы:
Богатой страны тормознув производство
Просроченным импортом все завалили.
И сами его же хватали, как овцы.
Свое ж промотали, пропили, проели,
Построить же вновь ничего не успели.
Страну развалили, народ развратили
Теперь задыхаясь висим на пределе.
Опять я о нашей тюремной проблеме:
Преступность с Властями в сравнении – дети.
Большой половине из них в самый раз бы
Годами сидеть на перловой диете.
Не нам ли когда-то с насмешкой сулили
Прекрасную жизнь и великое счастье.
И что же? Теперь проживаем в сортире.
Беcправна Отчизна с преступною властью.
Страна превратилась в огромный прилавок.
Торгует она с упоеньем, конечно.
Усталые бабы от голода, давок
Лишь баки теперь собирают поспешно.
Ползут челноки на восток и на запад,
В Россию везут ширпотреб, то есть мусор.
В таможне трясут толстозадые дяди
Желающих кушать не только капусту.
Инфляция долбит народ по карману,
Развал очевиден и невероятен.
В сердцах матерей не затянутся раны ,
А лик городов невозможен, отвратен.
Вернуться б в царизм, но обратно нет хода,
Сломали-построить страну не пытайтесь,
Политика Партии бабам, народу
Сломала всю жизнь в президентов играясь.
Да, ваши ньюансики дорого слишком
Простому обходятся русскому люду:
То кризис у вас, то другая интрижка,
Но мы уж привыкли, от нас не убудет.
Страна коммунизма оставила людям
Девиз, от которого ей не отмыться.
Мы, зечки, его никогда не забудем:
Пахать за копейки и кровью мочиться.
И будет всегда безответным вопросом,
Как можно спокойно и радуясь даже
Любимую бабу пустить «паровозом»,
Ее обвиняя в немыслимой краже.
Как можно спокойно, без горечи, боли
Без капли сочувствия, пусть даже тайной.
Спокойненько жить, развлекаясь на воле.
Когда она в зоне сдыхает в отчаяньи.
Клеймите преступницу вечным позором.
Руки ей никто не подаст, бедолаге.
Свой срок отмотает и свяжется с вором,
Иль с новым, другим, наркоманом, бродягой.
Ведь негде пристроиться, спрятаться, скрыться,
На воле – ни доли, ни денег, ни дома,
От ходки своей ей уже не отмыться,
Она не нужна не друзьям, не знакомым.
Картина, достойная жалости, плача,
Но плакать не будет, душа зачерствела,
И плюнет всем в рожу, посмевшим судачить,
О том, что прожить свою жизнь не сумела.
А в том, что касается наших пороков –
Убийств, воровства, наркоманов «проклятых»-
Не меньше подонков среди прокуроров,
Не больше ворья, чем среди адвокатов.
Не влезет в карман моей матери с сыном
Воришка голодный, бродяга обычный,
Как делает это с спокойною миной
Холеный и сытый защитник публичный.
С высот положенья, брезгливость скрывая
К преступницам-бабам с изломанной долей,
Свои баснословные куши срывает
С родни ошалевшей, гуляя по воле..
Нет, к чертовой матери эту свободу.
Живем лишь надеждой, что кто-то поможет.
А эта элита, что грабит народы
Раздавит нас всех, а потом уничтожит.
Мне страшно вернуться в тот мир бездуховный.
Боюсь затеряться в безлюдной пустыне,
Безмерно пустой, беспредельно холодной,
Но думать должна я о маме и сыне.
Пусть радость увидит любимый мальчишка,
Тепло ощутит моих рук огрубевших.
Услышит мой голос, читающий книжку
Прижмется ко мне и задремлет согревшись.
Пусть он никогда, ни за что не узнает,
Как мы задыхались в прокуренном смраде.
Я даже врагу испытать не желаю
Зловонную прелесть Бутырских исчадий.
Бутырка. Чесотка. Потница. Параша.
На шконки вмещаются треть подсудимых.
Будь прокляты щи и Бутырская каша,
Виновники наших гастритов голимых.
Будь проклятые стены чужие и злые,
Что некогда нас издеваясь встречали,
И наших родных, что колхозом единым
Нам «дачки» по нескольку суток сдавали.
Пускай мы изломаны, нету здоровья,
Не выдержать многим суровую зону,
Но вам не удастся свои беззаконья
Приписывать нищему, злому народу.
Вы ввергли страну в беззаконье и ужас,
Дурманя сознанье наркотиков стаей,
Вы мафиям дали название – бизнес,
А нас, мелочевку в темницу загнали.
В пороке и лжи вы по уши погрязли,
В желаньи карманы набить – озверели,
Вы сами, как шлюхи пошлы и развязны,
И всю молодежь вы опошлить сумели.
Китайскими тряпками, водкой, черняшкой,
Отсутствием прав на жилье и работу.
Страну превратили в сплошную парашу
Сумев отравить даже воздух и воду.
Уж вам ли судить о преступности нашей?
Да суть ваша вся наяву, как в пробирке.
Себе эшафот вы поставили сами. Эй. Вы!
Говорит Кошкин Дом из Бутырки.
У вас не осталось поддержки народа
Который годами вы с грязью мешали.
Лелейте теперь золотую свободу,
Коль нас обездолили и растоптали.
Страна-глашатай за Права человека
Себя искупала в немыслимой гаязи.
С трудом дожила за пришедшего века,
Но мрази из грязи не вылезти в князи.
А мы - оклемаемся. Мы ведь - как кошки.
Мы в стенах Бутырских глухих закалились,
Хоть выживет нас, несомненно, немножко,
Лишь те, кто родней и детьми не забылись.
Сумеют подняться, сумеют воскреснуть
Для новой семьи, для любви, материнства.
О, Господи, дай им, несчастным окрепнуть,
Связав свои мысли и чувства в единство.
Держитесь, крепитесь, подруги по боли,
Бомжи, наркоманы, воры и убийцы!
Пусть маленький лучик спасительной воли
Засветит и в ваших сердцах и на лицах
Измученных голодом, камерой душной
И жадных, судейских блюстителей бандой.
Устала писать. Загремела кормушка.
Ну, слава тебе, господи, это баланда.
Я в правду не верю, амнистия – лажа,
Но пусть побыстрей пробегут эти года.
Пять девять сто три, зэчка просто Наташа
Желает девчоночки всем вам свободы.