Вы... Она... Он. Запредельное

Вы принесли ей маленькую шоколадку. И сразу ощутили себя вторым, так как вокруг вился плющом тот, кто всегда возле женщин первый. Она фактически не заметила Вас. Да, и как это было возможно, если он уже победно кружил на демонических крыльях мужского обаяния. Хитроватые амуры его сияющих глаз метко целились жёлтыми стрелами соблазна в распахнутое сердце.
 Вы, понаблюдав с минуту, ретировались восвояси, пускай себе тешатся, теперь, уже, поглядывая на неё издалека, с усталым великодушием опытного полководца на привале между атаками. Её это раздражало.
« С коня бы слез, Александр Македонский! Тоже мне!» – оскалисто улыбнувшись в след, она смахнула шоколадку в стол.
То, что разливалось вкруг жидким сахаром, волновало лишь от части. Тем не менее, мужчина был голосист и приятен с виду. Он ей нравился, похоже. Его было занятно слушать.
Вы видели в ней кокетку и даже кокотку, при случае были бы не прочь показать на деле этой глупышке, кто чего стоит. А в действительности Вы, как обычно ревновали, от этого, как обычно, злились на него, а ей, просто, хотели отомстить. Это пряталось глубоко в душе, неосознанно маскируясь под нетерпимость и лёгкое презрение к женщине, которой и Вы, да, да, и Вы готовы были поклоняться, если б она снизошла хоть капельку до Вас!
Вы видели, как они убегали от всех, плюнув на них, на их пресловутое общественное мнение и на зарождающийся по углам липкий шёпоток сплетен. Он держал её руку в своей, властно увлекая в тёмную часть коридора. Ловким прыжком, перемахнув лестничный пролёт, поймал её в объятья и крепко сжал. Вы отшатнулись за колонну и зло повернули назад. Шпионить? – к Вам не пристало. Вы привыкли брать, но отбирать унизительно, пусть даже у врага. Чем они там занялись? Да, пропади они пропадом, по этажу спокойно не пройти! Через полчаса Вы увидели их снова. Он победоносно шествовал впереди смущенной, задумчивой спутницы. И всё бы уложилось в обычную схему сердечных завоеваний, если б в её глазах Вы не перехватили, вдруг, мысль, сменившую почти мгновенно задумчивость, трансформированную тут же принятием какого-то решения в саркастическое спокойствие при виде Вас.
 Вы обернулись, удивлённо и вопросительно измерив ей спину, но разгадывание головоломок и мучительные мозговые спазмы над кубиком Рубика, являлись для Вас столь же глупыми занятиями, как удовлетворение сексуальных потребностей в одиночку. Вы ушли и попытались забыть. Попытались, но не забыли. Выражение её лица в тот момент не отпускало Вас. Хотели наплевать на них, занявшись делом, не получилось. Сами не замечая того, Вы лихорадочно бегали от стены к стене, напряжённо грызя карандаш.
 Он уйдёт ровно в пять, как обычно. Сейчас, взглянули на часы, без четверти шесть. Вы стремглав выскочили из кабинета, громко захлопнув дверь.
Она сидела на своём рабочем месте, мечтательно разглядывая экебану на подоконнике.
Вы поняли, что уже лишний и тихо поплелись назад. Пройдя через пустынный холл, остановились у окна. Надо идти домой, там ждёт жена в фартуке и горячий ужин.
 Супруга нальёт Вам супа, накормит макаронами по-флотски, заварит крепкого кофе, как Вы любите, вряд ли, сядет напротив. Скорее побежит в комнату смотреть сериал. Вы, не спеша поедите, потом пойдёте курить на балкон. И всё это время будете мучительно пытаться не вспоминать о той, что осталась там, куда ни под каким предлогом не дозволено вмешиваться ни котлетам, ни макаронам, ни фартуку, висящему на гвоздике в углу, ни тёплой полнеющей женщине с уютными мягкими кудряшками и белыми ласковыми руками, ни наволочкам и простыням в горошек.
 Что случилось с Вашей душой? Вам от чего-то не хочется уходить с продуваемого всеми ветрами балкона. Вы вглядываетесь в темноту ночного города и вздрагиваете от взволнованного голоса жены, сорвавшегося обиженной птицей с готового к любви родного плюшевого дивана. Вы говорите что устали, отворачиваетесь к стене и засыпаете, не сразу, забываясь каким-то сумбуром, немыслимой чертовщиной. Утром тяжко осознаёте, что пора на работу. Почти не откидывая одеяла, осторожно перетекаете ногами в тапки и выскальзываете за дверь. Выдыхаете, слава Богу, не разбудил! Кофе, сигарета, яичница – это надо, надо; опять сигарета, кофе.
На работе всё тоже. От бабы к бабе бегает несносный волокита. Она сидит, забросанная, обласканная его подарками. У Вас, вдруг, страшно засосёт под ложечкой и захочется есть, то, вдруг, напрочь пропадёт аппетит и Вы оставляете на тарелке не тронутый десерт, и ком подкатывает к горлу. Вы ощущаете себя маленьким беспомощным ребёнком, потерявшимся среди огромной очереди, и стараетесь не заплакать.
А он то мигает, как электрический фонарик, то загорается на глазах ослепительным светом. Вы читали по его лицу, вы глядели ему в душу и видели там море. Синее, в безветренную погоду, то с бегущей по прозрачной глади белой полоской млечного пути, то бунтующий шквал песка, водорослей в мутной пене воды и звезду, слепящую, обжигающую, палящую, словно огонь, словно в руке, горящее сердце Данко. Темно и смутно, но Вы позавидовали его способности гореть. Может в этом то всё и дело?