Быль

.........................Святой Белоруссии
............................посвящается


Деревенька белая в двадцать два двора,
Не слышны привычные стуки топора,
Женщины с детишками в погребах сидят,
Старики угрюмые молча вдаль глядят.

Там, за горкой лысою, шёл недавно бой,
А сейчас застыло всё тишью гробовой.
Три часа уж минуло, как от ихних хат
Взвод ушёл истерзанных раненых солдат.

Стойко бились соколы – только мало их, –
Не щадит костлявая жизней молодых.
А сейчас застыло всё, будто пред грозой,
Лишь у дома крайнего – материнский вой.

Долгими неделями сына мать ждала,
За троих работая, внука берегла.
Не ждала, не ведала старенькая мать,
Что вернётся сын её к хате умирать.

Только за околицей всё слышнее гул,
Уж земля ощерилась сотней вражьих дул,
Гусеницей лязгая, танк в крестах ползёт,
Вороньё фашистское за собой ведёт.

Осторожно въехали – страшно всё кругом,
Знают – может смерть таить каждый русский дом.
Лишь увидев горестно плачущую мать,
Офицер велел народ в центр села собрать…

В круг согнав испуганных жён и матерей,
Морщась от рыдания маленьких детей,
Обступили вороны, пулями грозят.
Мать и сын убитого в стороне стоят.

Офицер, коверкая, начинает речь :
«Руска матка за зольдат надо было жечь.
Но ми – милостивый власт – матка не убьём,
А за красного зольдат – малшика сожжём!»

Мать схватили под руки, тряпку сунув в рот,
Паренька трёхлетнего ставят у ворот.
Он непонимающе на весь мир глядит,
Детский плач испуганный немощно звучит.

Только сострадания нету у врага,
Облили горючим вдруг тело паренька,
И фашист молоденький, ухмыляясь в нос,
Чиркнув зажигалкою, к малышу поднёс…

Завопили женщины горестно в толпе,
Стиснув огольцов своих и прижав к себе.
А мальчонка факелом к матери бежит
И от боли истово и взахлёб визжит.

От огня отпрянул враг – отпустили мать,
А она – к сырой земле внука прижимать
Телом старческим своим, чтоб огонь примять…
Но огню не разобрать где дитя, где мать.

Не подвластны разуму чувства матерей –
Вся толпа на помощь им бросилась скорей,
Застрочила очередь… и притихла мать,
Продолжая мальчика телом прикрывать.

Офицер, брызжа слюной, яростно кричит :
«Вы хотела с ним сгорет? – Будет как хотит!»
И, загнав всех под замок, подожгли сарай…

Сколько душ в тот горький день улетело в рай!

Деревеньки нет с тех пор – двадцать две трубы
Одиноко высятся, как в степи столбы.
Ветер, задувая в них, жалобно поёт,
А война проклятая чередом идёт…