Прогулка

 ПРОГУЛКА




 Я иду по пустынной, грязной улице. Темно. Лишь вдали светит одинокий фонарь. Спотыкаюсь о разбросанный мусор, падаю, поднимаюсь, и вновь продолжаю идти.
 Где-то жалобно мяукает кошка, наверно она голодная, интересно, сколько таких кошек живёт на свете, грязных, как эта улица, и никому не нужных, и сколько людей на свете одиноких, добрых, готовых приютить бедное животное? Ведь если каждый возьмёт себе по кошке, как знать, может жить станет проще и веселей? Ведь животные не люди, они не умеют фальшивить, они либо любят, либо ненавидят, а значит, всегда честны, поэтому их любить проще и безопасней.
 Перешагиваю коробку, от которой нестерпимо воняет гнилью, морщусь, прибавляю скорости.
 Кошка больше не мяукает, может быть, нашла выброшенные объедки и утоляет многодневный голод, а может, она просто устала безрезультатно надрываться, и тихо сидит в грязном углу, ожидая чуда?
Ожидая что, кто-нибудь подойдёт к ней, и ласково скажет: «Пошли домой»...? И она, конечно же, пойдёт, она устала бороться за счастье, она опустила лапы и послала всё к чёрту.
 Ударенное при падении колено кровоточит, идти стало труднее, но я выкидываю из головы мысль о боли, и она медленно отступает.
 Дорога становится всё хуже и хуже: весь асфальт покрывают широкие трещины, заполненные тухлой водой. Как бы не наступить в такую лужу, - проносится у меня в голове.
 Мне никогда не приходила в голову мысль, что именно заставляет люде переживать по одному поводу и оставаться совершенно равнодушными по другому.
 Например, я не могу равнодушно смотреть на бездомных животных. И дело не только в жалости. Они так напоминают мне людей. Они раскрывают тайный смысл, что ни деньги, ни хорошая работа не дарят нам счастья, что главное, чтобы рядом был кто-то, кто всегда нам рад и всегда нас ждёт, чтобы было место, где мы можем почувствовать себя в безопасности. Обычно места, где находятся эти «кто-то» таковыми и являются, эти мы места называем домом.
 Но у кошки нет дома, и нет «кого-то». Она одна, она гуляет сама по себе...
 Иногда нам кажется, что мы такие же брошенные кошки, что про нас все забыли и мы никому не нужны.
 Вот и я тоже чувствую сейчас себя кошкой. На часах светятся четыре равнодушных цифры, без пятнадцати два. Совсем глубокая ночь. А ведь меня есть, кому ждать. Но никто не звонит, никто не волнуется, стало быть, забыли и бросили.
 Я подхожу к фонарю. Он кидает на асфальт круг света, единственный островок безопасности в этом море грязи и темноты. Я стою на границе. Наверное, в этот момент я где-то посередине двух убеждений. Фонарь старый и время от времени моргает, в эти миллисекунды граница стирается.
 Мгновенье я раздумываю, а стоит ли входить в круг, ведь тогда меня будет видно, за многие метры отсюда. Улыбаюсь своим мыслям. Что за глупый вопрос?! Конечно, стоит.
Вхожу.
 Я оборачиваюсь в ту сторону, откуда пришел, но ничего не могу увидеть. Странно, во тьме мы видим тьму и свет, а в свете только свет. Наверное, в этом есть глубокий смысл, но я не хочу сейчас думать об этом.
 Сейчас я хочу одного, чтобы зазвонил телефон. Просто хочу услышать глупую, надоевшую мелодию и почувствовать раздражающею вибрацию. Такие простые вещи, но как много значат они сейчас для меня. Опять смотрю на часы - пять минут третьего. Телефон молчит.
 Сажусь на грязный асфальт, облокачиваюсь о фонарь, закрываю глаза. В голове всплывают нечёткие образы, обрывки разговоров, мотив какой-то песни, из которой я помню только одну фразу « ... скулит душа, скребёт лапами...», вновь улыбаюсь, как символично.
 Из задумчивости меня выводит раскат грома. Начинается дождь. Мелкие капли, падая на землю, разбиваются на сотни брызг, которые теряются в темноте. Дождь переходит в ливень, но я не ухожу, я намерено хочу промокнуть.
 Капли стали больно бить по теплой коже. Рубашка прилипла к телу. Подул ветер. Холодно. Но мысль о холоде я выгоняю, так же как и о боли в колене.
 Я, не моргая, смотрю в темноту. Вижу два горящих кошачьих глаза.
 Из тьмы в круг света входит белая кошка. Хотя белой её можно назвать с трудом, мех её уже стал серый от грязи, свалявшийся, от тяжелой жизни, и весел на худом теле как-то нелепо. Кошка была вся мокрая, как и я, но почему-то не спешила искать убежища. Может она тоже хочет вымокнуть, непроизвольно подумал я.
 Я седел на земле, и смотрел, как кошка смотрит на меня. Я позвал её, как подзывают миллионы других кошек, и она, как миллионы других, подошла. Мягко прыгнула ко мне на руки и тихо заурчала. Вот и у неё появился заветный «кто-то».
 А что делать, если этот «кто-то» сам не хочет быть, внезапно подумалось мне. Отпустить? Держать? А может прогнать?
 Как часто люди ссорятся по пустякам, как часто не понимают друг друга? Как глупо иметь «кого-то» и самому же вынуждать его уходить, чтобы потом грустить о нём и искать его заново, чтобы вновь прогнать. А что если найти нового «кого-то» не удастся? Тогда итог один – всепоглощающие одиночество.
 Прочь такие мысли, приказываю я себе, но отчистить сознание не получается.
 А дождю всё равно, он идёт и идёт, наверное, он единственный, кто может сказать, что ему никто не нужен и это не будет ложью. Дождь живёт своей жизнью, слушает свою музыку, которую никто кроме него не понимает.
 Но музыку дождя разрушает другая, далеко не такая прекрасная. Очередной глупый хит звенит из моего кармана, а вибрация лишь увеличивает озноб, который и так сотрясает всё тело.
 Телефон ожил.
 Озябшими руками я достаю мобильник, на дисплее высвечивается любимое лицо. Я отклоняю звонок, выключаю телефон и ложу его обратно в карман.
 Встаю с земли. Дождь медленно затихает. Делаю два шага и слышу сзади жалобное «мяу», оборачиваюсь, белая кошка стоит в кругу света и провожает меня взглядом. Я возвращаюсь, беру её на руки.
«Пошли домой?»