дети с одной бородой

Вечером в этом городе чаще всего бывает холодно чем ничего. Ночей же здесь не бывает вовсе поэтому то не бывает здесь утр и дней уж подавно не бывает. А то ведь как без ночи может прийти утро? И ведь только так может как Степан Анатольевич то есть никак не может и никак не сможет по той простой причине что мой сосед Степан Анатольевич академик-гомосексуалист умер восемь лет назад. Это были пышные похороны, это были нарядные венки, это были белые платки, это были открытые двери, это были перелётные птицы, это были удушливые газы, это были угасающие запахи, это были вставные челюсти, это были проливные дожди, это были простуженные сквозняки, всё это были люди. Дядя Стёпа был одет в чёрный костюм которого у него никогда не было, просто, вы знаете, он не любил к чему то обязывающую одежду и обувь к чему то непонятному настолько же насколько непонятому обязывающую тоже не любил и ещё что немаловажно не любил он красивых телефонных будок. и весь в чёрном наряде дядя Стёпа лежал в гробу как живой и даже разговаривал но врачи сказали что это всё бред и слушать его не следует и вообще говорили врачи он обещал что больше не будет разводить розы у себя на подоконнике а ведь продолжил ведь пролонгировал же сие действо и следовательно умер. А вы мой мальчик – говорили врачи – не теряйте времени зря не внимайте этому страдальцу а пойдите-ка лучше туда где лежат ваши школьные принадлежности и заточите свой серый карандаш: вам предстоит ещё многое решить и вообще перестаньте прыгать – вы всё равно никуда не денетесь.
Дядя Стёпа был хорошим академиком несмотря на то что был гомосексуалистом. Он был хорошим другом несмотря на то что был хорошим академиком. Стёпа был плохим гомосексуалистом несмотря на то что был хорошим другом. А что самое удивительное так это то что он был просто никудышным гомосексуалистом будучи превосходным академиком.
И вот льёт дождь, зеленеет газонная трава, сыплет предновогодний снег, сверкает лёд, мерцает придорожная пыль, густится удушливый газ, клубится пороховой дым и фанерный стёпин гроб стоит на пьедестале двух табуреток у чужого подъезда. Слёзы и кривые линии, судьбы и зыбкие пески, взгляды и грозовые тучи, снежинки и её робко приоткрытые губы, а он лежит себе и что-то бормочет. Опять.
Закопали быстро, побросали лопаты и в ужасе разбежались по домам. Закрылись на засовы, залезли под кровать и просидев там восемь лет умерли.
В этом городе не бывает ночей. В этом городе нет парков, прудов, фонтанов, художников и разбитых сердец. Есть лишь детский дом где живут печальные души и холодные душевые. Их не пустили на похороны. Они не знают.