диалог

Зачем я лев, ведь если б рыбою я стал,
За то отдать полцарства б смог,
Я б благолепно плавал по волнам,
Но я, увы, когтист и строг,
Но слаб, и храбрым сердцем не меня,
Так вышло, наделил злой рок,
Я мягок и пушист, и жалок мой оскал,
И мелок мой мирок.
Я б зарычал на белый свет,
И когти выпустил на зло,
Тому, кто презрит мой привет,
Кому мурлыкал я с добром



Столы, как шашки, с потолка,
Возьму бокал, налью вина,
Пускай вино, как скипидар,
Но это не моя вина,
И всё же я беру вино,
Сажусь за стол, скребу пером,
И мир мой ходит ходуном,
То вниз, то вверх – всё невпопад,
Летит вперёд, плетясь назад,
Плетясь назад, летит вперёд.
Мысли мутные, как смог,
Неужели выжить смог,
Смог налить себе вина,
Сам же горд, как Сатана,
И свиреп, как сотни стай,
Март угрюм, что в ад, что в рай.
Стояли мы, как херувимы,
На перекрёстке двух дорог,
На стыке снов, окраине мира…
Я вспоминаю, как ни странно
Лишь шашки в шахматном порядке
И поле, что манило сладко.



Серые снега, небес рябая дымка,
Подлинное счастье в созерцанье благ,
Так плывёт-плывёт до звёзд, играя, рыбка,
На вершине дней алеет белый флаг.

Кольца веры, истины спирали,
Вспышки фосфора на тёмном небосводе,
За границей сна парят иные дали,
Города мечты воздвигнуты свободой.

Крупным планом снятся океаны,
Сущим адом помнятся обеты,
Есть подземный мир, а в нём другие страны,
В них есть море тайн, но не хватает света.


Вникаю в мудрость тишины,
От темноты не убегая,
Так на развалинах страны
Убогий грезит век о рае.

Встаю с утра под звуки труб,
Парад сегодня будет яркий,
Но тот, кто весел, сердцем груб,
Ты не бери его подарки.











***

Тонкой лентой из шёлка ты обвяжешь свой стан,
Поплывёшь над разрушенным градом,
Там где сотни следов разгулявшихся стай,
Ниспадешь до земли водопадом.

Ты опустишь венец из распущенных кос
В реку слез и плодов созерцанья,
Лет тому сто назад твой услышан вопрос,
Когда встал у истоков страданья.

Ты не плачь, мой дружок, ты услышишь ответ
На вопрос об испытанной боли,
Ты поймёшь, что не стоит твердить только «нет»
Перед выбором собственной роли.






Погоди.

Ты погоди,
Не строй свой домик из песка
На берегу морском, изменчивом и шумном,
Не только пена лёгкая ласкает берега,
Но и приливы здесь, как демоны, безумны.
Направь, родимая, свой мелкий шаг в тот край,
Где нет смещенья сфер, опасностей вселенной,
Там строй свой милый дом, не забывай и знай,
Что старый из песка давно разрушен пеной.

Два начала.

Развесёлая игра – твоя праведная жизнь,
До того проста, верна, ни ногой ни вверх, ни вниз,
А моя? – Фашистский крест, угловата и бездушна.
Рассказать тебе? – Но нет, ты и так вполне послушна.
Я скрываю? Да ты что? – Всё перед тобой открыто,
Моё сердце – решето, душа – ржавое корыто.







Непостоянство.

Как меняется всё безвозвратно,
И уходит прекрасное прочь,
Вроде жизнь без того благодатна,
Ты же мне обещаешь помочь.
Мы молчим иногда, как в печали
Опускаем рассеянно взгляд,
И к обеду нас чтобы не ждали
Просим мы и бредём наугад
По тенистому летнему парку,
Где прохлада ласкает ветвей,
Где над старой забытою аркой
Кто-то в шутку чиркнул: «Не убей!»
Нам становится грустно и стыдно
От того, что так много часов
Пронеслось в пустоту, и обидно,
Что избавилось время от снов.
По аллее, расчерченной мелом,
Мы идём, загребая листву,
Наслаждаясь излюбленным делом –
Убиваем гнилую тоску.
Проходя мимо старого дома,
Что надменно смотрит вперёд,
Мы не ведаем, чем мы ведомы,
Что нас в эту обитель ведёт.
Наши здесь пролетевшие годы,
Что слагались из тысяч часов,
Неудачи, ошибки, невзгоды,
Здесь закрыли с тобой на засов.
Мы закроем, как прежде, калитку,
Под дождём назад побредём,
Может статься, чрез месяцы, годы,
В этот мир мы опять попадём.


 

Разрывала прошлого тонкие нити жестоко:

Казаться хотела,
 
против режущей боли, быть может, сильней,
И что же? В реальности смысла
 
 летела над миром, была голубой тишиной,
От тяжести мысли
 
 в рутине событий слегла головой,
Оставив лишь тень
 
 за ослабевшей спиной.
Я в грусти пыталась
 
 лечиться тобой,
Но врач оказался, к несчастью,
 слепой.

***

Я побывал в таких краях,
О которых ты могла лишь слышать,
Но ничто – ни боль, ни скорбь, ни страх,
Мне ничто не помешало выжить.

Если б видела ты те края,
Посмеялась бы над горными хребтами,
Что стоят, не ведая, не зная,
Что их топчут люди сапогами.

Ты б увидела такую красоту,
Над которой только боги властны,
Поняла бы, почему не смог я
На небесную подняться высоту.

Ты простила бы и встретила меня,
У порога простирая руки,
Но не видела, как в тех краях заря,
Избавляет путника от скуки.



***
Мне снятся погромы, пожары,
Угрюмые серые лица,
И я просыпаюсь от жара,
А, может, мне это не снится?

Закрыты все окна и двери,
Идёт перестрелка на крыше,
Дерутся не люди, а звери,
Никто никого не услышит.

О неверном пути.

Ты мечешься из омута мечты
В ненастное смещение реалий,
Но твой талант, увы, не идеален,
Что б не бежать от вечной красоты.

Ты можешь такт немного изменить,
Пытаясь стиснуть крепко зубы,
Завязывать в узлы сырых подвалов трубы,
Но как тебе реальность полюбить?

Погряз в пустых страданьях и тоске,
Дни для тебя потеря за потерей,
В своей трагедии ты искренне уверен,
Ты рушишь, но не строишь на песке.

Новая жизнь.

По асфальту подошвы проносятся вскользь,
Мимо судеб несутся пресчастливые лица,
Мы ж, оскалясь на свет, ищем, где нам укрыться,
Не познав, что душа вместе с телом живут ныне врозь.

В полосках света мы кричим: «Прости!»
И ждём ответа у оконных ставен,
Сжигая письма тех, кто голым в мир отправил,
От страха снова счастье обрести.




Засмейся, шутник, весельчак, балагур,
От мира укройся улыбкой своей,
Ты глупо безбожен, безжалостно мудр,
Ты всех причесал гребёнкой своей.

Ты зрелищ дитя, ты битвы истец,
Ты праведно признан судьёй,
Из каждого зверя готов холодец
К столу твоему, чтоб ты был молодой.

Из крови и мяса ты ткёшь свою шаль,
Багров закат над твоей головой,
Крепка, недоступна, но прозрачна эмаль,
Которой сверкаешь ты перед толпой.

Вперёд на века ты продумал ходы,
Все пешки одеты в голландский фрак,
Пиров не жалеешь и чинишь суды,
Бессмысленно вовсе кричать: «Ты дурак!»
 

 
***

Скупость рассудка в сотый раз не узнала
Переходный период от гордости к лжи,
Остаётся лишь молча добрести до вокзала,
Чтоб покинуть тот город, где так долго жил.

Чтоб покинуть тот край, где так много печали,
Где так много унылых и скомканных фраз,
Где вас искренне ждут, хотя скажут: «Не ждали!»
Где вы новый герой, каждый день, каждый раз.

Да, так сложно покинуть то, что верою дышит,
Что впервые за сотню несказанных слов
Скажет то, что один только ты и услышишь,
Сразу робко поймёшь, что уйти не готов.

Сразу робко поймёшь, что один, на вокзале,
Ты, как старый боец, ждёшь спасения свыше,
Но тебя ещё ждут, хотя скажут: «Не ждали!»
Есть в заброшенном крае непротёкшая крыша.



В дни самых тяжких потрясений
Сжигают птицы провода,
И там, где смех гремит осенний,
Стекая с крыш, бежит вода.

И там, где смех грубей гудрона,
Там строят замки, роют рвы,
Всё содрогается от звона,
Гремят подковы, рвутся швы.

Когда с остервеневшей миной
Взорвётся смехом граммофон,
Блеснёт глазок сосуда с глиной
И повторится тяжкий стон.

Куда, куда простёрты руки?
Куда несутся наши дни? –
Туда, где сходки ищут суки,
Где много нас, но все одни.