Михайло Воротынский

           1

Пресветлый конь уносит вдаль огонь,
Вослед проворно скачет черный конь.
Небесной кавалерией гордится
Вдали звезда вечерней кобылицы.

Качается рогатая луна -
Наездник неземного табуна,
А по земле идет войной за ней
В Россию крымский хан Девлет-Гирей.

В который раз, нахлынув как вода,
Обрушилась татарская орда,
И кличет воронье на все лады,
И небо застилает черный дым.

Все хищники степей слетелись в стаю:
От ратей Тохтамыша и Мамая
Не собиралось столько под начало
Ногаев да султанских янычаров.

Идут путем знакомым по-над Доном,
На Угру, мимо деревень сожженных,
Топча убитые копытом степи,
Где с прошлого набега кружит пепел.

Девлет-Гирей, как волк, шакалов кличет:
«Спешите все на Русь, - легка добыча!
Потомки Батыя, под ноги к вам
Царем Иваном брошена Москва!»

Царю Ивану пепел – трын-трава!
Он славно в это время пировал, -
За шурина на свадьбе горько пил
Да в Волхове бояр своих топил.

Узнав, что крымский хан идет в Москву,
Царь развлекал опричную братву
Среди надежных новгородских стен
Да праздно ждал от воевод вестей.

Ну а на левом берегу Оки
Стоят в окопах скудные полки
Наследников былой Российской славы,
От хана защищая переправу.

И там, среди собравшихся полков,
Стоящих в ожидании врагов,
Лицом к лицу встречает все невзгоды
Князь Воротынский – русский воевода.

Спешит орда!– лишь год прошел с тех пор,
Когда вокруг Москвы горел костер.
В кольце предместий выжженных дотла
На тот костер рать русская взошла.

А царь Иван, для подданных лишь грозный,
Бежал в испуге, словно жук навозный,
Подумав что, пожар приняв как дар,
Ему Россия предпочла татар.

И было от чего! – придя на царство,
Он создал государство в государстве:
Собрал вокруг себя безродный сброд,
Уничтожал и грабил свой народ.

Не сразу вдруг, но поздно или рано,
Власть абсолютная родит тирана,
И нам, столетия спустя, знакомо
Зловещее безмолвие закона.


              2
 
Чтить не способен над собой устав
На царство обреченный сирота,
Ни матерью взращенный, ни отцом,
А чередой придворных молодцов.

Великий князь Василий умер в славе.
Хоругвями страны он «добре» правил,
Оставив молодой жене Елене
Блюсти престол с младенцем на коленях.

В Елене сердце девичье горит! –
Князь Телепнев при ней стал фаворит.
Ивана снял он с материнских ног
И соблюдал его престол, как мог.

Но вскоре мать Ивана умерла,
И скипетр отцовского стола
Присвоил князь Василий Шуйский, силой
Взяв власть и над царем и над Россией.

Россию от болезней лихорадит,
Но нет врачей! – кружится власти ради
В Кремле, покуда юный царь растет,
Лишь Шуйских, Бельских, Глинских хоровод.

В том танце верховодит демон злой,
Там головы слетают с плеч долой.
Глядит Иван вослед опекунам,
И день за днем растет в нем сатана.

Коррупция законной власти часто
Исходит от развратного начальства, -
Когда грабеж бывает в меру с чином,
Грабители останутся безвинны.

А если в чине царском тот грабитель,
Хотите вы того иль не хотите,
Но нет сомнения, однажды вы
Лишитесь ни штанов, так головы.

Дай бог, чтоб вам с начальством повезло! -
Перстом одним творя добро и зло,
Оно качает на крутых волнах
Россию, как в былые времена.


             3

На тех волнах, по молодости лет,
Качало и царя Ивана, - вслед
Делам правителей-временщиков,
Вершивших именем царя закон.

Иван не знал как исполнять уставы,
А знал лишь только детские забавы:
Животных мучить, по Москве кататься
Да жен с младенцами давить и старцев.

Невежество державного ума
Грехом питала властолюбцев тьма,
А заинтересованные лица
Кричали: «Пусть Державный веселится!»

Среди забав вершили суд да дело:
Кого любил он, тех казнить велели,
А слезы состраданья презирали,
Ожесточая сердце у тирана.

Ивану в государственных делах
Поводырем был только детский страх:
Кто из придворных больше напугает,
Тот тройку русскую и запрягает.

Немало в продолжение веков
Сменилось в ней различных седоков,
Но скачут по земле родной, как прежде,
Любовь к Отчизне, Вера и Надежда!

Снисходит на Россию благодать,
Когда ей правит муж коням подстать,
Но если нет согласия, тогда
На Русь приходят горе да беда.

Дела пошли в России хорошо,
Когда их вел Алексий Адашев,
А подсадил его на свято место
Благочестивый иерей Сильвестр.


             4

В Москве невиданный пожар пылал,
В Кремле священный колокол упал.
Пришел к царю Сильвестр и, как пророк,
Пугая карой, преподал урок:

«То огнь небесный пепелит Москву!
И божий суд на царскую главу
Падет народным гневом и напастью,
Коль царь во власти греховодной страсти».

Нарисовав кошмарные виденья,
Он царским овладел воображеньем,
И страх суда зажегся, как свеча,
В душе царя без нравственных начал.

Но там, в потемках, от огня вины
Лишь затаился облик сатаны, -
Чтобы прийти в безумии порока,
Он только дожидался срока.

Как славно понесли Россию кони! -
От произвола к торжеству закона,
К величию и воинским победам
На зависть изумленного соседа.

Был Адашев правителем от бога.
Он гнал коней на новую дорогу,
Ведущую Россию далеко, -
Туда, где должен царствовать закон.

Предвестьем правосудия иного
Для государства стал судебник новый,
И царь Иван, Сильвестру вверив душу,
Законы божьи исполнял послушно.

Для управленья земскими делами,
Ввели Уставной грамотой регламент,
И граждане по этому уставу
Себе избрали земскую исправу.

Художники и мастера Европы
Культурные осваивали тропы.
Пришел по ним из сопредельных стран
Первопечатник - Федоров Иван.

Ну а в Крыму, у запертых дверей,
Не мог спокойно спать Девлет-Гирей
И видеть как Казань с Москвою споры
Решали за столом переговоров.

Пугал Казанцев: «Бойтесь! – ждет обман
Предавшихся России мусульман.
На всех вас, почитающих Аллаха,
У русского царя готовы плахи».

Безумный страх опережает разум.
Казань в испуге озверела разом,
Закрыв дипломатическую брешь
И антирусский учинив мятеж.


             5

В Казань мятежников пришла карать
Бесчисленная воинская рать.
И хану было тоже не до смеха, -
Под Тулой получил он на орехи.

В огне, в дыму ружейной перестрелки,
Отведав все татарские проделки,
Под стенами Казанского оплота
На штурм князь Воротынский вел пехоту.

Бойцы тащили туры на салазках,
А с тыла прикрывал их князь Мстиславский, -
Он с конницею вылазки встречал,
Что совершал татарин Япанча.

За турами палил по стенам грозно
Огнем боярин Михаил Морозов.
Грозил ему в ответ, от злости сер,
Мятежный царь Казанский – Едигер.

Полки сам царь на приступ вдохновлял.
Ему в Москве митрополит сказал:
«Будь чистоты и святости началом,
Смиряйся в славе и бодрись в печали».

Советниками были в царской свите
В сраженьях поседевшие синклиты -
Мужи былого ратного искусства,
Составившего славу земле Русской.

И царь внимал советам ветеранов,
И доверял он воеводам в брани,
Боялся своевольного огреха
И тем добился ратного успеха.


             6

Все ближе туры подвигал под стены
Князь Воротынский: только в три сажени
Остался ров глубокий перед ним
Да вниз летящие со стен огни.

Стрельцы и казаки прикрыли тыл:
Стоят и бьются до потери сил,
Своею кровью да соленым потом
Путь заливая к вражьему оплоту.

Роится, как разворошенный улей,
Казань; бойцов смертельно жалят пули, -
И утром ранним и ночной порой
Летят на храбрецов за роем рой.

Победа дорогой ценой дается,
И слава всходит на костях праотцев,
Жизнь положивших в битвах и все силы
Отдавших за могущество России.

Вот снова сокрушительный удар
Наносят русским полчища татар:
Прорвались к турам, пушки захватили,
И кажется, что равной нет им силы.

Но слышен клич: «Не выдадим отцов!» -
Князь Воротынский, раненный в лицо,
Сам, обнаживши меч, спешит навстречу
Кровопролитной и жестокой сечи.

У пушек мертвые стрельцы лежат,
С позиций наших ни на шаг назад
Не отступив, - не дрогнув в схватке жуткой
И дорогую отстояв минутку.

Приспели Муромцы и, словно ветер,
Ударили вослед Боярским Детям,
И в стародавнем воинстве Руси
Явилась доблесть богатырских сил.

И сотряслась от взрыва вся страна,
И рухнула казанская стена,
И сквозь разлом времен к былым годам
Вернулась Русь, сняв иго навсегда.

На Русь, неодолимую как встарь,
Глядел со стороны сам государь.
Не ведал он, с хоругвями в деснице,
Бояться силы или ей гордиться?

Не знал и победитель сил дракона,
Михайло Воротынский - князь исконный,
Что по прошествии немногих лет
Иной дракон придет татарам вслед.


              7

Из славы Дмитрия Донского вящей
В Казани вырос крест животворящий.
Там, драгоценнее алмазов, раны
Сияли освещая поле брани.

Ликуй благочестивый самодержец! -
Детеныш Золотой Орды повержен.
В ногах твоих его глава, в руках же
Несметные богатства, - что прикажешь?

Умел царь русский говорить красиво:
«Моя корысть - покой и честь России!
Мои сокровища - святые лики
Мое могущество – народ великий».

Все храбрецы, добывшие победу,
Внимайте! - верьте моему обету:
Стоящих предо мною, жив покуда,
Любить и жаловать по-царски буду!»

Блестели воеводы от наград,
Народ российский был победе рад.
Все славили царя, тем часом тихо
В нем сатана искал на волю выход.

Царь изучал божественное слово,
Но, кроме страха, ничего святого
Не знал и всей душой воспринял план,
Что дал епископ бывший, Вассиан:

«Коль хочешь быть царем, то не имей
Своих советников себя мудрей.
Не нужно правил! - чтоб не ошибиться,
Ты должен всех учить, а не учиться».

И полуцарский полудетский ум
Воспринял это слово как триумф
Желаний, и сказал Иван на это:
«Отец не дал бы лучшего совета!»

Вдруг вспыхнула пожаром вся Москва, -
Как будто пред судом предстал Иван! -
И в ознаменованье темных сил
Сам царь, как демон, тот огонь гасил.

Ну а в душе из тайного окна
Зловещей мглою дунул сатана,
И прежний страх всевышнего суда
Исчез, - свеча потухла навсегда.


              8

Беда, коль станет шапка Мономаха
Венчать главу безумную от страха.
Лекарство для нее и благодать -
Свой страх в глазах у жертвы наблюдать.

И вздрогнула от страха вся Россия,
Когда жена царя, Анастасия,
Невольно послужила силам зла, -
В испуге от пожара умерла.

Решил Иван тогда не быть младенцем
И учинил погром в кремлевских сенцах:
Поехал Адашев служить в полки,
Сильвестр – на Беломорье, в Соловки.

Но не давали детские страшилки
Государю покоя, - он решил к ним
Получше применить лекарство
И обвинил в предательстве все царство.

В слободке под Москвой создав страну
Опричь России, объявил войну
Всей остальной стране, и с этих пор
Начался государственный террор.

Иван в своей игрушечной державе
Вовсю дал волю играм и забавам,
Которыми не наигрался в детстве,
Напуганный страшилками Сильвестра.

Там некому пугать судом его,
Там жить он мог своею головой,
Там не был он условностями скован,
Поставив с ног на голову законы.

Свобода! - что хочу, то ворочу!
Свобода! - и не страшно мне ничуть!
Свобода! - нет морали и стыда.
Свобода! - остальное ерунда.

Ножом разрезав на куски белугу
И блюдо для гостей пустив по кругу,
Он мог боярина зарезать следом,
Голодный без убийства за обедом.

Пришли в Россию страх и казни вместо
Реформ при Адашеве и Сильвестре.
От своего царя, а не Батыя,
Навек Россия в ужасе застыла.

Царь грабил, убивал и развлекался,
А подданный народ в крови купался,
И реки выходили из брегов
От трупов русских, а не их врагов.

И восторжествовало мракобесье,
И множилось невежество, как плесень.
И доверстав последнюю главу,
Первопечатник убежал в Литву.

Пришли в страну жестокость и насилье.
Забыла про покой и честь Россия,
Бледнели в образах святые лики,
И молча погибал народ великий.

Невероятно! – но любой тиран-царь,
Бесчеловечнее чем чужестранцы,
Уничтожает собственный народ,
А тот его на царствие зовет.

Театр любил устраивать Иван, -
Варила у Ивана голова! -
То из Москвы с сумой исчезнет вдруг,
То на лице изобразит недуг.

Пускай народ в душевной простоте
Решит, что без царя осиротел,
И пусть побегает за ним вослед,
Коли еще не натерпелся бед.

И бегали! Но овцам жить недолго,
Когда быть пастырем попросят волка.
В овчарне волку, что ни день, то праздник -
Расправы, истязания и казни.


             9

Пока себе Русь ставила кресты,
Через Дунай уж наводил мосты
Константинопольский султан Селим,
А царь Иван заискивал пред ним.

Желая делом удружить орде,
Отдал татарам крепость в Кабарде,
Готов отдать был Астрахань, Казань,
И соглашался на любую дань.

Всех лучших воевод своих угробив,
Интриги вел безумные в Европе;
Блудил, топил бояр, копил их злато
Да жен у англичан и шведов сватал.

Забыв теченье азиатских дел,
Лишь на Европу царь Иван глядел:
Искал куда б из слободы опричной
Ему с награбленным податься лично?

Двум алчущим драконам отдана
Была на разграбление страна:
Терзал ее нещадно внешний враг,
Внутри Россию грабил царь-варяг.

Не только царь Иван Четвертый, лично,
Россию грабил, в ней живя опрично, -
Учителей найдет история без меры,
Найдет тому и наша жизнь примеры.

Сей русский царь-младенец сделал явным
Порок всей русской власти стародавний;
Несут его веками поколенья
Наследников варяжского правленья.


               10

В тот раз лишь с краю на Москву взглянуть
Девлет-Гирею удалось, - был путь
Свободен через пепелище сел,
Да случай от Москвы беду отвел.

Принес гонец из Крыма слух дурацкий,
Что Магнус, - неприкаянный принц датский,
Король Ливонский, ставленник Москвы, -
Оставив Ревель, в Крым идет «на вы».

Лишь облизнувшись, крымский волк тогда
Был вынужден поспешно покидать
Москву, уже готовую к закланью
Со всеми золотыми куполами.

Но ныне час для пиршества настал! –
Взамен животворящего креста
Взойдут над стольным градом русских весей
Восточная звезда и полумесяц.

Спешит орда татарская к Москве
По мертвым пепелищам деревень,
Топча убитые копытом степи,
Где с прошлого набега кружит пепел.

А перед ней, на берегу Оки,
Стоят в окопах скудные полки
Наследников былой Российской славы,
От хана защищая переправу.

В сражение вступая друг за дружкой,
Там с двух сторон заговорили пушки,
И разразилась громовым разрядом
Гроза артиллерийской канонады.

Бойцы в окопах умереть готовы
За Родину, но в этот час суровый
Держать оборонительный рубеж, –
Врагу не дать к Москве прорваться в брешь!

А крымский хан, забросив для приманки
Наживку орудийной перебранки,
Со всем своим ордынским поголовьем
Нашел иное место рыбной ловли.

Всходило солнце над рекой Окой.
Туманом над водою плыл покой,
Над левым берегом рассвет дремал,
А с правого - ползла густая тьма.

В обход минуя грозовую тучу,
Татарин тихо, словно гад ползучий,
В кустах прибрежных поплутал немного
И отыскал московскую дорогу.

Не оказалось русских змееловов
Чтоб охранять московские дубровы:
Одни - царя Ивана сторожат,
Другие - во сырой земле лежат.


             11

Застава русская напрасно ждет,
Когда дождем гроза татар пойдет, -
Она прошла уже над головой
И тучею нависла над Москвой.

Тьма омрачила улицы и лица.
Затрепетала русская столица,
Узнав что ей никто уж не поможет
В защите от татарского вельможи.

Вдруг увидал народ издалека,
Что над Окой клубятся облака,
И светится восток полоской света,
И слабою надеждой дует ветер.

И слышен клич: «Москвы не отдадим!» -
Князь Воротынский скачет впереди
Дружины скудной, за ордою вслед,
По выжженной поруганной земле.

И от Москвы верстах лишь в десяти
Грозу татар нежданный вихрь настиг,
И закружил несметную орду
В невиданном сраженье русский дух.

Летит на битву всадник на коне,
И поднимается народный гнев
За землю русскую тяжелой тучей
На сатану и всех его подручных.

Сверкают в небе молниями копья,
Дрожит земля под конницею дробью,
А между небом и землею держит
Разящий меч могучий Громовержец.

И падает разящий меч умело
На головы ордынцев очумелых,
И камнем преткновения врагу стал
Российский гений ратного искусства.

Вступили в бой смертельный два врага,
И кровью обагрились берега
Проток речных, - Лопасни и Рожая, -
Где за Москву защитники сражались.

Стреляли из засад, секлись мечами
Без отдыха и днями и ночами,
И пятиться ордынский вор стал
Пред дерзостью, отвагой и упорством.

Но Воротынский, выставив посты,
Зашел долиной узкой хану в тыл,
Ударил по нему что было сил
И на голову ворога разбил.

Хан, бросив свой обоз, шатры и знамя,
Помчался с приближенным чинами
Назад в Тавриду, опустивши нос, -
Как битый волк, поджав под лапы хвост.

Победою Россия ликовала!
Несметная орда бесславно пала,
Не смея от стыда глядеть в лицо
Лишь горстке славных русских храбрецов.

И в Новгород к царю, да поскорее,
Трофеи повезли Девлет-Гирея:
Две сабли золотые да два лука,
Отбив челом за ратную науку.

А царь Иван, в иных делах ученый,
Пересидев угрозу обреченно,
Помчался, что есть духу, к златоглавой
Москве, чтобы присвоить честь и славу.

Звенели на церквах колокола,
Три ночи и три дня там служба шла.
Царь славословьем наслаждался вволю,
А храбрецов ждала иная доля.


             12

Помянем тех, кто испокон веков,
Впрягаясь, как за лямку бурлаков,
В неблагодарную порой работу,
Тянул России баржу из болота.

Помянем всех, кто с Родиной судьбою
Одной живя, вернулся с поля боя,
Исполнив с честью выданный наряд,
А получил в награду лагеря.

Не перечислить поименно, в лицах,
Героев неизвестных вереницу,
Ведущую назад, за грань времен,
К истокам славы, – низкий им поклон!

Но много сатанинских сил, к несчастью,
Вращали жернова российской власти,
Да не хлеба, родившиеся в поле,
А кости верноподданных мололи.

И нет числа тем жертвам, кто замучен
Был сатаною и его подручным.
На муку, затворив муку в могилах,
Отчизна наша власть свою кормила.

Кормилу власти неподсудной мало
Людей бесчестить ссылкой и опалой, -
Власть будет, беззаконие отведав,
Голодной без убийства за обедом.


             13

Прошла гроза татарская, и вот
Михайле Воротынскому черед
Настал идти, - да не на поле брани,
А в кандалах на трапезу к тирану.

Сам сатана ту трапезу творил
И голосом Ивана говорил:
«Мне слух известен от моих людей стал,
Что славы ты добился чародейством.

Да говорят, рабы твои видали,
Что к ведьмам злым ты ходишь на свиданья.
Признайся! - люди-то не скажут зря -
Ты что, замыслил извести царя?».

И указал Иван перстом нарядным
На доносителей стоявших рядом.
Михайло Воротынский так ответил
Царю Ивану на нелепость эту:

«Учили с малых лет отец и дед
Меня не сатане давать обет,
А богу и царю, и всею жизнью
Я ревностно служил своей отчизне.

Нет проку ни России, ни тебе
В доносе уличенного в татьбе.
Орудием злодейства и корысти
Не сыщет в людях добродетель истин».

Не ведал победитель сил дракона,
Михайло Воротынский - князь исконный,
Что не Иван, а сатана вершит обед,
И добродетелей на нем в помине нет.

Не станет истина тому близка,
Кто истин от рожденья не искал,
Кто силы у народа крал, как тать,
А слабости любил огнем пытать.

И мужа ратной доблести и славы
Отправил царь на муку и расправу.
Там князя, привязав к бревну ремнями,
Пытали снизу адскими огнями.

Жгли, мучили тогда на той осине
Достоинство и гордость всей России,
А царь Иван с готовностью раба
Кровавым жезлом угли пригребал.

И проводя Россию через ад,
Он вглядывался пристально в глаза.
Там было лишь мучение от ран,
Но страха так и не видал тиран!


              14

Да воздадут потомки честь и славу
Михайле Воротынскому по праву! -
Как богатырь, он на родной земле
Трехглавого дракона одолел.

В Казани - первую главу отсек,
Москву от головы второй сберег,
И с тиранией - третьею главой -
Он выиграл последний в жизни бой.

Глядел тирану прямо он в глаза,
Да не ему, – потомкам наказал:
Нет ничего для Родины страшней,
Чем сумасшедший с бритвою над ней.

Иные наступили времена,
Но и теперь не дремлет сатана! -
В кумире электронного экрана
Не сотворите невзначай тирана.

Не этим ли, поднявши палец грозно
Тирану, - в состоянье коматозном,
На ближней даче под Москвою, - нам
Грозил совсем недавно сатана?