Друг, поминальная

Умершим в беспредельные девяностые и более спокойное начало века…

Отпели певчие тебя мой друг
Уж не услышу я твой хриплый смех.
И полон мир людей вокруг,
Но как он пуст и как же пуст успех.

О горек как мой третий тост
Среди веселья чуждых мне «друзей»
Как жизни чужд ее дешевый лоск.
Уже никто не скажет: «Брат, налей.»

И некому сказать, и некого спросить
О смысле бытия и о истоках бед
Ты мог меня и в споре убедить
И как всегда поддержкой был совет.

Среди колоды карт, нелепой их судьбы
Бреду один, пытаясь понять мир.
С тобою был пожар, неистовство борьбы.
А без тебя тупой, немой пороков пир.

Твой могила, тебе танец мой.
Безумной пляской кельтской, колдовской.
Горят мои стихи, моя душа свечой
Истаивает в дым, спи кореш я с тобой.

Мы встретимся, о брат. Когда – решит Гюрза..
Но знай, кто виноват- сожгли мои глаза.
Он будет смерть просить, как избавления судьбой
Не сможет он забыть свирепый волчий вой.

Ничтожен и в грязи – его последний стон
И в свой предсмертный миг уж точно вспомнит он.
Мой исступленный крик среди больничных стен.
И как летел мой нож к ничтожью его вен.

Не дали мне убить – ну что ж, правы видать.
Но слово успевает, где нож повернут вспять.
Покинут он людьми, друзья во след плюют.
Вина грызет его – так люди не живут.

Не жизнь, но и не смерть – жестока эта доля.
Бесчеловечна стаи месть, сломалась его воля.
И клятва на могиле исполнена сполна.
Спи, гридень. Спи спокойно – искуплена вина.

И только в этот день остатки стаи – прайда.
Съезжаются тенями к кладбищенской ограде.
Горят мои стихи и чей-то слышен вой.
В июньский этот день – мы вместе, мы с тобой