Одному Юке

я, признаюсь, не думая, сказала, однажды: "ты не муза мне". мой мальчик, тебе судьба так туго завязала глаза, и прячет, прячет, прячет меня - такую резвую, простую - как трёхрублёвую помятую бумажку, швыряет хитрый фокусник. и - чудо! - выуживает спрятанную сотню баксов, фальшивую. ты искренне смеёшься, загадываешь третьего ребёнка и рыжую собаку. я другая - засвеченная в детстве фотоплёнка, ошибочная, странная, слепая, и ты потом хлопот не оберёшься.
и мне тебя так Бог отмерил рано; от злости стиснешь зубы: "на ра-бо-ту", и я не то, чтоб прям лежала и рыдала, но вертится - минорною ли - нотой, пчелой: "уж лучше б доброе сказала", и позвоночник покрывает потом. а я так вовсе не волшебник; Боже, право, не так уж тяжко мне даётся по заслугам, но я давно уже не белкою в Cансаре кручусь, а только жадно тяну руки и, словно путнику воды, мне мааало, мааало.
ты задеваешь милое, немое; ложишься тихо рядом и ладонью сгребаешь с моей кожи всё дурное, и толстым слоем покрываешь тонной моих ошибок простынь подо мною. скажи, ты правда, без обид, задумал с таким картонным муляжом принцессы творить семью? чего искать колдунью в лесу, где, право слово, нету леса; и так отчаянно не хочется звать дурью для загнанной лошадки рук завесу.