Чугунная батарея

За окном падал тихий снег, и все вокруг покрывалось снежной сахарной пудрой. Что-то торжественное и нежное было в этом полете снежинок. Они укрывали собой деревья, кусты, дороги, крыши домов, и весь мир становился похожим на торт со сливками. Вечер лениво спускался на город.

В подъезде пятиэтажки было тепло и сухо. Громко хлопала и по-стариковски скрипела входная дверь. Тусклый свет мягко освещал лестницу, уходящую вверх, поцарапанные и разрисованные мелом стены, зияющие темнотой окна. Белым небом казался потолок. Двери квартир отличались друг от друга номерками и обивкой. Но все они прятали чужую частную жизнь, которая не терпела вмешательства и вторжения. Любая дверь немым охранником стояла на службе чужих интересов.

 И только Чугунная Батарея чувствовала себя здесь, в подъезде, ничейной. Жильцы не обращали на нее никакого внимания! Батарея знала каждого жильца, как облупленного. Утром она провожала всех на работу, малышей в детские сады, школьников в школу. Старики выходили попозже, а у студентов графика выхода из дома не было. «Прогульщики»,- думала Батарея, и вода внутри Батареи начинала ворчливо журчать и хлюпать. Ей было скучно и грустно весь день. Она подозрительно встречала сантехников, электриков, дворника. Эти люди вносили в жизнь подъезда сумятицу, и Батарея нервничала. Иногда кто-то из жильцов начинал ремонт в собственной квартире, и Чугунная Батарея брезгливо морщилась. Ее ребрышки вздрагивали всякий раз, когда строители выносили мусор. Батарея была чистоплотной и не переваривала пыли. Более того, эти неряхи умудрялись растерять мусор на лестнице, а лестницу Батарея уважала и жалела по-своему. Лестнице-неудачнице позавидовать мог только враг. Сколько мусора, плевков, грязи повидала та на своем веку! Сколько сапог, ботинок, шлепанцев, босоножек, кроссовок, туфлей прошло по маленьким ступеням! Не счесть. Лестницу иногда мыли, и тогда весь подъезд пребывал в праздничном настроении. В такие дни Батарея как-то особенно согревала весь подъезд, мягко распределяя тепло и контролируя входную дверь. Даже двери квартир вносили свою лепту в эту «домашнюю» обстановку, пропуская в подъезд запахи жареной картошки, котлет и пирогов. На эти запахи летел молодняк с гитарой. Молодежь оккупировала окно, Батарею и под пиво с непонятными песнями вела свои «продвинутые» разговоры. Если бы можно было смеяться, Батарея смеялась бы от души, слушая мальчиков и девочек в джинсах и коротких юбочках. « Когда они вырастут и поумнеют?»,- думала она. Хотя, честно говоря, ей этого не хотелось. Красивые, круглые коленки девочек прижимались к ней, как к родной, и Чугунная Батарея тоже чувствовала себя молодой. Иногда ей хотелось спрятаться и ничего не видеть. Она завидовала, когда молодые целовались, но представить себе не могла, как можно целоваться с ней, Батареей. Ее ребрышки подозрительно дрожали, а вода начинала быстрее бежать по трубам. Чужая любовь волновала ее, как индийское кино.

В последнее время Батарея жила на одних нервах. Дом оставляли молодые семьи. Она с грустью провожала мебель, которую выносили грузчики, какие-то коробки, баулы, зеркала. Рядом с ней останавливались перекурить, отдать распоряжения. В воздухе висели раздражение, нетерпение и усталость. Батарее хотелось плакать.
Но жизнь продолжалась. У Ванечки из квартиры №12 резались зубки, Наташенька из квартиры №7 вышла замуж, а Анна Ивановна все реже и реже выходила на улицу погулять. Постарела.

Ночью Батарея почти не спала. В квартире№3 умирал Александр Сергеевич. Умирал долго и мучительно. Чугунная Батарея встречала и провожала «скорые». Она знала то, чего не знал никто. Потому что родственникам не говорят о близкой кончине родного человека. Об этом рассказывают Батарее, думая, что она ничего не понимает. Батарея вздрагивала от каждого звука в подъезде. Смерть заглядывала в окна, но войти не решалась. Батарея знала, когда-нибудь смерть нагло войдет на эту чужую территорию и украдет жизнь Александра Сергеевича. Кто покрасит Батарею весной белой праздничной краской? Кто сделает ее красивой и опрятной? Никто. Она готова была отдать жизнь за этого незаметного родного человека.

В растрепанных чувствах Батарея жила в ожидании Нового Года. Запах срубленных елок преследовал ее и волновал. Маленькие деревца торжественно входили в теплые квартиры, чтобы потом бесславно покинуть их, кочуя на свалку. Батарея смотрела на людей, и сама заражалась предпраздничной суетой.

 Собственно говоря, Батарея жила активной жизнью с октября по апрель. В теплое время года она отдыхала, спала. Сейчас ее трубы пульсировали, словно вены, наполняя дом жизнью и смыслом. Они будто связывали невидимыми нитями людей, живущих в одном доме, делая их ближе и роднее. Это был некий замкнутый круг, государство в государстве, остров.

Но чего-то Батарее не хватало по жизни. И когда дворовая кошка поселилась рядом, Батарея почувствовала себя лучше. Кошка терлась о Батарею и напевала вечную музыку покоя и мира. Они стали подругами, хотя не сказали друг другу ни слова. Батарея была молчаливой от рождения, а язык кошки и так был понятен любому. Батарея подставляла свои ребрышки под мягкое тельце кошки и чувствовала каждым ребрышком лапки и теплый животик. Ну, кто бы мог подумать, что это и есть счастье!
 
А в новогоднюю ночь умер Александр Сергеевич. Его душа встречала Новый Год между небом и землей. Она долго кружила снежинками над крышами домов. Прощалась. Чугунная Батарея застыла в металлической скорби и не воспринимала звуки музыки, хохот, громкие разговоры. Кошка вздрагивала от шума и теснее прижималась к Батарее. Им было тоскливо и одиноко в эту новогоднюю ночь.

 За окном падал тихий снег, и все вокруг покрывалось снежной сахарной пудрой.