Стих моей юности

Друзьям из Питера



 Из холодного трамвая
 Я за ними наблюдаю.
 Вот они по тротуару
 Не спеша идут к бульвару,
 Вот через дорогу мчатся
 И ко мне в трамвай садятся.
 А на них крутые феньки и потертые джинсы.
 Эти, думаю, не плачут от дешевенькой попсы.
 Крутят дома рок печальный; может быть, по вечерам
 На тусовку прибывают. Но меня там не бывает.
 И меня не будет там.

 
 Вот и площадь у вокзала
 Фонарями засияла.
 Выхожу я из трамвая,
 Поле зрения сужая.
 Скрипнув, тронулись вагоны,
 И ушел трамвай студеный.
 Мне надеяться на случай – бесполезная мечта.
 Ничего придумать лучше не могу я для себя.
 Синева манящей ночи не спасет от грусти, нет.
 Вечер медленно растает в терпком дыме сигарет.

 
 Адским глазом лампа злая
 У подъезда поджидает.
 Огонек ее кривится
 Сквозь морозные ресницы;
 И луна с небес мне тоже
 Строит сморщенные рожи.
 Мне сейчас отрадно думать, что дорога далека,
 Что пустая даль заката мне невидима пока,
 Что меня не тронет вовсе глухота и седина,
 И до старости так долго. Но когда-нибудь дорога
 Мне покажется длинна…


 И тогда наступит старость,
 Эта жалкая усталость,
 Бледный свет, что тихо тлеет
 И глаза туманом клеит.
 Но от немощи грядущей
 Лишь Любовь излечит душу.



 Без любви душа стареет – так не бойся же любви!
 Лишь она тебя согреет, взор унылый оживит.
 Только как бы не смириться с наступающей тоской,
 Слишком рано не проститься с недопетою весной!


 Над путями старых улиц,
 Вспоминая и волнуясь,
 Я лечу опять, влекома
 Звуком музыки знакомой;
 Всё вокруг – мое, родное,
 Но далекое такое!..

 А внизу автомобили оставляют шлейф огней,
 Гул заводов, звон церковный, песни шумных площадей.
 Над Невою темный воздух, по быкам шуршит вода,
 И подсказывают звезды – это слышно не всегда:

 Ты сама себе наука, ты сама себе раба,
 Ты сама себе разлука, ты сама себе судьба,
 Лишь тебе одной известно, где тут правда, где тут ложь,
 И всегда сама с собою ты беседу лишь ведешь.

1994.