В Арденнском лесу

 "...Хемингуэй во главе одного из отрядов французского сопротивления проделал рейд к Парижу, вошел туда одновременно с французским авангардом, чуть не был осужден военным судом за неположенное для военного корреспондента участие в военных действиях; наконец перенес тяжелые бои в Арденнском лесу и еще два раза был ранен в голову. Все это пока не нашло отражения в его художественном творчестве…»
 
 И.Кашкин, «Эрнест Хемингуэй»,
 предисловие к изданию
 избранных произведений
 Э.Хемингуэя в 2 томах,
 М.:1959.
 
 
 В Арденнском лесу

В Арденнском лесу, на грязном снегу
 Желтые гильзы как чистый песок
Деревья, сраженные наискосок
Верхушки, сплетенные ночью в дугу
 Лежат у развилки грунтовых дорог,
И кто-то, в бессильной тоске по врагу
 Хоть десять ноль-ноль, а сдержаться не мог,
Стреляет, а ветер, развеяв пургу,
Разносит оружья его говорок
По лесу, который похож на тайгу

Был бой пред рассветом. Утром уже
Нечего делать французским стрелкам
Взорванный танк, неподвижен и прям,
Застыл на последнем своем вираже.
 Чуть выше, на склоне, где больно глазам
 От белого снега, лежат в фураже
 Рассыпанном – те, кто стрелял по врагам,
 Которые – многие – как в блиндаже,
 Остались в зевах обочинных ям,
 Лежать неподвижно без боли в душе.

 Устало, небрежно ослабив ремень,
 Свой МП-40 за спину убрал
 Я, кто-то мне крикнул: «Никак, подустал?
 «Нет» - говорю. «А какой завтра день?»
 «Пятница, вроде» - «Ну все, я пропал!
 Мне до среды из проклятых Арденн
 Велено было убраться. Отстал
 Я от отряда, и бой был затем».
 Тут, обернувшись, я увидал
 Парня с бородкой, в шапке «тотем».

 Что, улыбаясь, с трофейным стволом,
 Правую ногу чуть-чуть волоча,
 Шел по дороге. «Похож на грача»
 Что-то подумал я. Вслух же о том
 Я произнес, что не худо бы нам
Дать, как у нас говорят, стрекача
Чтобы догнать, уж за дальним, холмом
Наших ребят. Он широк был в плечах
Но невысок. Мы пустились бегом,
С ожесточеньем забыв о речах

Утренних. Вскоре отряд впереди
Мы увидали. Французских солдат
Можно узнать по тому, как их ряд
На усложненном участке пути
Цепью бесформенной движется. Рад
Был я тому, что немного пройти
Нам оставалось. Вдруг шалый снаряд
В ель голубую возьми угоди.
Возглас: «Ложись!» опрокинул отряд

«Кто это? немцы?» - Они в стороне.
Значит, свои. По кому ж они бьют?
 Слышишь, машины чьи-то идут,
Там вот, где точки на полотне
Старой дороги. «Так это редут
Позавчерашний». «Правей, на спине
Будто у парня того. «Как, он тут!
«Кто?» Этот парень – он здесь о войне
Пишет рассказы. Большой баламут.
Храбрый, однако, и толку в вине

Знает. Мы как-то в землянке, в горах
Ждали союзников. С нами он был.
Черт!» И сержант автомат разрядил,
В что-то, что двигалось в дальних кустах.
Лес разом ожил и заговорил,
Лаем рассыпался в очередях.
«Это немецкая рота!» Из сил
Выбившись, мы отвечали на страх –
Кто этих немцев сюда подпустил?!

Позже узнали мы, что авангард
Той же колонны, что ночью мы жгли -
Сильно от них оторвался. Дошли
Чуть ли не к нам на позицию, ярд
Тридцать иль сорок. Везде патрули
Утром расставили. Нас из засад
 Точно б своих разнесли. Помогли
 Пушки двух американских бригад -
 Вскоре из застланной дымом земли
 Немцы стреляли уже наугад.

Дело к полудню клонилось. Я спать,
Дали б мне волю, лег на снегу.
Что-то мерещится – луг, на лугу
 Лошади скачут – тепло, благодать!
 Видно, я был уже в первом кругу
 Нервной горячки. Нет силы шагать,
Ну, даже рта я раскрыть не могу.
Чувствую, как меня под руки – хвать
 И понесли – нет, не сдамся врагу!
 Я закричал и, как в сонную гать

 Вмиг провалился. Уж сутки прошли,
 Спал как без ног. В блиндаже запасном
 Кто-то играл, пахло кислым вином,
 Немцы как будто на время с земли
 Разом исчезли. Расставшись со сном,
 Я без движенья лежал у двери –
 И представлялось ужасным трудом
 Даже о чем-то сейчас говорить.
 Было натоплено жарко. Кругом
 Весело было. Стаканчик налить

 Мне наконец догадались. Ну вот,
Дальше пошел обо всем разговор.
 «Если б не янки… - как будто в укор
Нашим, сказал рядовой Армишот, -
Было б неладно» - «Да, нашим позор» -
 Словно поддакивая, поддает
Кто-то из взводных, и вот уже спор –
Кто пропустил тот немецкий налет –
- яростный начался. «Хватит сыр-бор
Здесь разводить!» - лейтенант привстает.

 «С нами какой-то Джон Браун шагал» -
 Голос подал я с полати своей,
 Чтобы тот спор разрядить поскорей
 «Откуда он? Сам говорит, что отстал
 От части своей… «О, налейте быстрей! –
 Вдруг мой товарищ Анри закричал.
 - Ведь это был… «Кто?» «В общем, Хемингуэй»
 - А кто это? «Что?! Ты его не читал?
 - Читать – это дело сурков и б…ей! –
 В ответ огрызнулся ефрейтор. – Не знал,
 
 Как любишь ты то, чем сейчас говорил
 То бишь, язык. – Но ефрейтор смолчал,
 Выпив вино, он ушел – и пропал.
 «Что же такого твой Хэм сотворил?» -
 Кто-то лениво Анри вопрошал.
 Но у Анри поубавился пыл.
 - «Оружие», «Колокол» он написал!
 - словно бы нехотя он пробубнил,
 И, как и ефрейтор, покинул подвал –
 Что-то снаружи, наверно, забыл.

 Три дня сидели мы в сердце Арденн
 В том блиндаже. Все застлала пурга
 День на четвертый к быку на рога
 Нас посылают по воле антенн.
 Вскоре, под Фло я был ранен – нога
 Насквозь простелена – был бы мне плен,
 Кабы и немцам не дорога
 Жизнь показалась. Под старенький «Брен»
 Лезть не решились они, и дуга
 Линии их обнаружила крен.

 Фронт шел на убыль. Запахло весной.
 Весть о победе пришла в Тюильри,
 Где я лежал уже месяц и три
 Полных недели с пробитой ногой,
 …Как-то крик радости я за стеной
Слышу. А в небе уж проблеск зари.
Вскоре врываются в номер и мой. –
«Радио слышал? В Берлине бои
Кончены. Пьем за победу с тобой.
Что тут за книги – давай, убери.

Выпив, я ток благотворный вина
Чувствуя в жилах, подвинул стакан,
Чтоб на случайной странице роман
Читанный ночью, открыть. Из окна,
Ветер, сгоняя рассветный туман,
Мне вдруг мгновенно пропел, как струна,
Или как «Колокол» - будто в буран
Снова лавина блаженного сна
Цепью из дота хлестнет по ногам.
Чья-то мелькнет седина и спина
Чтоб меня вынести с поля. И там,
Где-то оставить на все времена,
Там, где летят по зеленым лугам
Лошади.