Без алиби

Парализованная совесть приглушит нагло крик души.
Глаза опущены стыдливо, лицо потеряно в глуши.
Сие заверено печатью, врачебный почерк неразборчив.
Стакан уже опустошён, лимон на дне гримасу корчит.

Дрожит рука не от похмелья, плечом насилуя замок.
Ушёл, несолоно хлебавши, но дверь свою открыть не смог.
Иду налево по привычке, подняв для форсу воротник.
Ну вот и медная табличка, ну вот и первый нервный тик.

Поёт за дверью канарейка четвёртый час под фонограмму.
Фонарик с мёртвой батарейкой меня обрадовал тем самым.
Об коврик вытираю ноги, стучу три раза, тик проклятый.
Пора бы подводить итоги, так потерялся калькулятор.

Завмаг заслуженной артистке в любви пытается признаться.
Она его совсем не любит, он импонент, уже лет 20.
Скрипят английские ботинки, студент сдаёт зачёт, краснея.
Он переспал вчера с блондинкой, он переспал три раза с нею.

А пышногрудая торговка ногой ворочает стыдливо.
Она сегодня в классной форме и разбавляет ловко пиво.
Ей снова золотые горы наобещал мужик игристо.
Он вышел родом из народа, сын русской бабы и юриста.

Любить становится опасно, порою можно не проснуться.
Разгул гормонов и ваягры, презервативы часто рвутся.
Добавки просят депутаты, четвёртый час по думе бродят.
И пьют за то, чтобы исчезли проблемы русского народа.

У экстрасенсов снова двойня, плевок родной советской власти.
Один такой, другой сякой, к тому же африканской власти.
"Тринадцать стульев" кабачок опять по телеку крутили.
У пани Моники гуляет пан Президент, назвали Биллом.

Торгуют телом на углу, девчонок сладких разновидность.
В который раз придётся им терять за четвертак невинность.
Весна… Расстаял первый лёд, теперь второй тихонько тает.
Раздайся, море, он плывёт, ну а куда, никто не знает.

Он малолетку соблазнил крутой московскою пропиской.
Ему бы в морду надо дать, он совершил поступок низкий.
Так нет, ему опять везёт, опять смертельно подфортило.
Она опять к нему пришла, и это было, было, было…

Он обманул её опять, он был не очень-то настойчив.
Он просто не хотел стоять, он был морально неустойчив.
Синел заплывший правый глаз, он перестал считаться храбрым.
Я говорил ему не раз: "Не наступай ногой на швабру !"

Стучат в подъезде каблуки, его тоску обсыпав мелом.
Она опять несёт ему своё обманутое тело.
Завидует до дна сосед на то, что тот девчонок водит.
Он пальцы совает в розетку, он с жизнью снова счёты сводит.

Торговка пиво распродав, четвёртый день безумно рада.
Она вибрирует в углу, ей подарил сосед вибратор.
Ведро шампанского шипит и соблазняет белой пеной.
Студент зачёты посдавал, к нему идёт блондинка Лена.

И будут снова до утра скрипеть английские ботинки.
А завтра в 9: 35 к нему придёт брюнетка Нинка.
Блондинку я возьму на чай, пускай пока себе мелькает.
Мой темперамент даже лучше, она, конечно, это знает.

Всё приготовлено для нас, на мягком островке дивана.
Я подарю ей ананас и два подержанных банана.
Сто грамм без права переписки мне по утру опять не дали бы.
Не потому, что мордой вышел, а потому что нету алиби.

20 февраля 1998 года