Может ли кто взять себе огонь в пазуху, Чтобы не прогорело плать

 «Может ли кто взять себе огонь в пазуху,
Чтобы не прогорело платье его?»


(Библия. Притчи Соломона, гл.6, стих 27.)


- Валюша, милая, это Зоя! Мне очень нужна твоя помощь. У меня на разговор, буквально, две минуты! Я у мамы. Вернусь послезавтра. Дорогая, завтра к обеду в Питер приезжает мой братишка. Я тебе про него рассказывала. Ну, тот, у которого приход в Подмосковье. Да, да ! Вспомнила? Который умница. Да! Который семинарию закончил… Спасибо, милая! Так я ему скажу, чтоб к тебе ехал! Целую, что б я делала без тебя!

Разговор этот происходил в ласковый весенний день на первой неделе Великого Православного поста. Зоя срочно вынуждена была уехать к матери в Вышний Волочок. Там же, в поселковой церкви служил в приходе и её младший брат преподобный отец Пётр. По случаю своего тридцатилетия сей заслуженный деятель Российского Возрождения и ревностный почитатель патриархальности, с виду строгий, но жизнерадостный где-то глубоко в душе человек, решил сюрпризом навестить в Питере свою дорогую сестрицу Зойку. Об этом-то Зойка и узнала, как только переступила порог родительского дома. Поэтому-то она и звонила срочным порядком подруге и соседке по лестничной клетке Вале, что б та приняла у себя Петю, покормила, развлекла и разместила до её приезда на житьё – бытьё, как уж сами решат. Не возиться же парню с билетами из-за одного дня. Ключ от своей хаты Зойка сунула брату в карман рясы, провожая его до автобуса. Зоя давно не видела родных, и первые минуты общения были наполнены радостью, смущением и суетой, усугублёнными сборами брата в Петербург. Все колбасы, сыры и мясы были тот час, как вынуты из сумки, безапелляционно запрятаны в дальний угол морозилки, а на стол, по случаю приезда дорогой гостьи, поступила постная запеканка, ржаная лепёшка, овощной салат, да бадья с хлебным квасом. Взглянув на просветлённые лики над белой скатертью, сглотнув мечтательно слюну, Зойка решила не акцентировать внимание на еде, надо уважать традиции того места, куда редко так приезжаешь. Ей попоститься пару дней, только на пользу. А то, как брательник ловко щёлкал, шелушил и закидывал в свою святую белозубую пасть кедровые орешки, умиляло её почти до слёз.
- Слушай, Петруха, ну, неужели тебе даже поцеловаться никогда не хотелось? Глаза какие, губы, девки молодые в деревне сохнут ночами по тебе, Батюшка. Охота ж истязать себя так, ты им, небось в эротических являешься снах. Не будь ты братом моим, я б сама влюбилась в тебя и совратила бы, точно! – Подобными богохульными речами Зойка пыталась смутить преподобного, но вызвала на себя лишь гневный взгляд и краткую отповедь по поводу недостойных речей и возможного наказания в гиене огненной. После чего она улыбнулась, перекрестилась на красный угол, поцеловала маму и преподобного в лобик, приняла от последнего Благословение и прощённая со словами: «Храни тебя Господь!», упала без памяти в деревенские перины.


В дверь Валькиной квартиры раздался один уверенный, громкий, чёткий и какой-то исключительно чистый звонок. Она даже поразилась этой чистоте и немного оробела. Во истину, так может возвещать о себе только провидение. Валентина решительно распахнула дверь. Перед ней стоял красавец в рясе до пят, застёгнутой на пуговицы до самого подбородка. В руках это неземной существо держало маленькую Библия и чётки, которые с очаровательнейшей улыбкой были преподнесены хозяйке. Валюшка, конечно, подарок приняла с благодарностью, но про себя тоскливо подумала: « А на фига?»
По запахам из кухни Пётр понял, что его тут ждали. Миловидная Валя подала ему тапки, отнесла в комнату вещи и пригласила к столу. Каково же было её изумление, когда на её глазах гость вытащил откуда-то сбоку из рясы пакетик с орешками и начал грызть эту гадость. Причём тогда, когда стол ломился от салатов, колбас и пирогов. Едва сдерживая обиду и гнев, Валентина голосом, не терпящим возражений, произнесла:
- Святой отец! Выпьем водки! – и, не глядя на гостя, налила в два стакана, - Выпьем, Петя! А то, обижусь! – опрокинула один в себя, хрустнув огурчиком и добавила с укоризной: - А обижать хозяйку дома, где тебя привечают, грех!
Такого напора Петро не ожидал, и крыть ему было не чем. Он отпил малёха, с полстакана. А теперь прикиньте, много ли надо святому отцу в период поста, на голодный желудок, после длительного воздержания… Правильно, не много. Но Петька держался, сидел прямо, говорил мало, хрустел кедровыми орешками, пил воду из-под крана и глаза на симпатичную Вальку поднять не решался. Она тарахтела без умолку, то, смеясь, то сетуя, что он не ест ни черта, и что старания её пошли прахом. От этого у Петьки голова пошла кругом. Но каких только искушений не посылает Господь своим возлюбленным детям, как он их только не испытывает. Даже, если б эта грешная баба разделась, не дрогнуло б праведное сердце в непорочной груди под чёрной, замурованной на все запоры рясой. Такие чудеса героизма Валентине ещё наблюдать не приходилось. Она даже зауважала этакую непреклонность, и приняла решение заскочить мимоходом в церковь, давно не была, поставить свечки.
И тут она наклонилась над плитой, колыхнувшаяся юбка на мгновенье показала филейную часть божественной ноги, отворила духовку и … и… искушение святого Иосифа, стих первый, строка первая…, церковный хор в портале вступает со второго такта. Как ароматные, румяные утки, шкварчащие солоноватым жирком прямо с противня в купол взлетали умиротворяющие звуки ангельских голосов… Тьфу ты, Господи помилуй! Пётр истово перекрестился и ещё больше выпрямился на стуле. Блестящей серебряной лопаткой, вся в ореоле золотого сияния, мадонна торжественно выкладывала на блюдо куски фаршированной яблоками дичи. С розовато – янтарной корочкой, фыркающей мелкими взрывчатыми пупырышками, словно истекающими цветочным тягучим нектаром и пряным запахом острого соблазна, бесстыдно раскорячилась всеми своими ногами перед Петром на тарелке, ещё пенящаяся горячим яблочным соком, задняя часть утки. Разрумянившаяся и от этого сильно помолодевшая, сияя драгоценными агатами вместо глаз, с непринуждённым изяществом в изгибах ленных форм, сидела против него Валя и так облизывала указательный пальчик, что святой отец, ощутив в душе подъём и в лёгких сильнейшее удушье, ослабил воротник. Не помня себя, он схватился, было за вилку, но тут же отбросив её в сторону, подскочил, укушенный бесом и убежал в ванную. Там он долго стоял в позе богомольца, держа голову под струёй ледяной воды. Когда же вновь появился в кухне, представ очам великого соблазна, то был уже гладко причёсан, аскетично опрятен и как всегда, безукоризненно строг. Со словами: «Благодарствуйте, матушка! Мир Вашему дому!», отвесил земной поклон и перкрестив хлебосольную соседку, несгибаемый колос, святой отец Пётр, откланялся, удалившись замаливать нечестивые помыслы свои в квартиру родной сестры.
А Вы говорите, сытый голодного не разумеет. Смотря, что кому для сытости надо. Хотя природа людская одна, но аппетиты то разные.