Мотает ветр кисели белены

Мотает ветр кисели белены.
Пути все в точку махом сведены.

Сжёг Данте свой семнадцатый сонет.
Кто даст мне на печаль мою ответ?

Разбился, как пилястр, от слова «нет»
фарфоровый румяненный совет.

Проверенный набор чугунной лжи:
для игр, для упражнений, для души.

Ехидны королевские пажи,
расшаркиваются, подсокрыв ножи.

Интриги, сплетни, кляузы, навет –
- под перестук ссыпающихся лет.

И, что же, в час, предвестник драм ли, бед
дерзнуть на восемнадцатый сонет?

Иль, бросив перлы стрел в чернилов муть,
припасть к Любви спасительной на грудь?

И Данте, плащ, атласный воротник,
наследным принцем в тронный зал проник.

И с люстр стекала ртуть, холодный свет,
на лоск туфлей, сафьяновый манжет.

И зябла Смерть, костяшки - белы, плед,
всё щурилась на пламенный рассвет.

Там, где тюльпаны, нежны и бледны
к щелям бойниц резцом подведены.

Зелёный камень, точеный нефрит
Марии девы поцелуй хранит.

Ложатся тени на уступ стены,
где молча арбалеты взведены.

И я ласкаю жёлтый пламнь свечи,
где воспаряют дух и палачи.

Где - средь штандартов, зубьев пик, знамён
все те, кто был невинно убиён.

Они молчат, с под-лобья взгляд на нас,
живущих и жующих здесь, сейчас!



17 марта 1997 г.
г. С-Петербург