По одноименной повести О. Бальзака Герцогиня де Ланже

Она кокетлива, красива,
Молода, себялюбива,
Не видит милые черты,
Приблизившейся к ней мечты.

Сознание влюбленного юнца
Не ведало ужаснее конца.
Кто бы подумал, чтобы так
Влюбился очарованный простак.

Их жизни разные такие
Объединят традиции людские.
Игра и флирт, жестокие порой,
Влекут безумство за собой.

Как в светском обществе заведено
Иметь и мужа, и поклонников звено,
Она имела все, чего желала,
Но ей казалось, это слишком малым.

И все же ненасытная краса
Желает большего, но не созла;
Манит к себе, чтоб наиграться всыть,
Но не унять ей больше прыть.

Она влюбляется теперь сама,
Но видит то, что больше не нужна.
С собою не смогла уж больше совладать,
И горько, втихомолку начала рыдать.

Арман избранницу возвышенно любил
И ей самой об этом часто говорил;
Она ж, играла с ним, в безумное люби,
Не чувствуя к нему ни капельки любви.

Назначен встречи час последней,
И герцогиня ждет его в передней.
Разлуку присудил им грозный рок,
Не дав Монриво подойти к ней в срок.

Разлука очень долгою была:
Аж, целых пять лет, продлилась она.
Генерал Антуанетту повсюду искал.
И в поисках своих он безутешен стал.

Искал ее во всех монастырях окрестных,
Не находя и сотой помощи от людей местных.
И вот однажды проплывал он в Средиземном море,
Страдая и грустя в сердечном своем горе.

Как вдруг, пред ним скалистый островок возник,
Тут он к биноклю корабельному приник.
Забилось сердце беспокойно
И сжалось сразу очень больно.


Пристали к острову, сошли,
Ступени старые нашли.
И подниматься стали медленно и сложно,
И с новым шагом становилось невозможно…

Монриво чувствовал влечение большое:
Его тянуло нечто сильно за собою.
Вдали слетали звуки с арфы одинокой,
Таинственной, печальной, сердцу лишь знакомой.

У настоятельницы генерал свидание просил,
С той, чей мелодичный, чувственный мотив заворожил.
Она, все же сомненьями мучима,
Ну, а, в конце – концов, так и решила.

Позволить девушку увидеть только раз.
И то, чтоб обошлось без всяких там прикрас.
И встреча состоялась, он был поражен,
Ведь он увидел, в прошлом, лучшую из жен.

В монастыре босоногих кормелиток,
Она покой, и уют для души нашла.
И прежнюю жизнь, она, как пережиток,
В далекий угол кельи своей убрала.

Все годы, что Господу Богу служила,
Антуанетта об одном лишь просила:
«Господь наш, молю тебя, да, не свята я,
Но не для меня просьба эта простая.

Пусть тот, кого страстно я любила, живет,
Здоровым и счастливым по жизни идет.
Внемли мольбам кормелитки и навсегда,
Я буду помыслами тебе лишь верна».

За пройденных пять лет, она изменилась,
Чуть-чуть ссутулилась и истощилась,
На лице страдания запечатлелись,
Да походка с речью видоизменились.


Их новая встреча – их первая встреча,
Предстала пред нами не в праздничном свете,
Ее ждал Монриво и робкие свечи,
Желавшие слышать решимость в ответе.

Страдалец увидел в ней прежнюю деву,
И возжелал ее так, как Адам Еву.
Он поднял живые в ней воспоминанья,
С излишком желания и оправданья.

Арман говорил очень много и пылко:
«Испытанье мое, как русскому ссылка,
Чувства мои сильней к тебе обострились;
Страсти отчаянной причиной явились».

Антуанетта сидеть рядом боялась:
Своих восприятий ужасно стеснялась.
Служению Богу себя посвятила
И горькая мысль в тот момент осенила.

На все уговоры, звучали отказы –
В ее голове, были божьи наказы.
Она удалилась, бежать отказавшись,
Роман завершился, так и не начавшись.

На корабле генерал чиркал упорно;
План побега изображал он проворно.
Три дня пролетели, и ночь наступила
И все ожидания вмиг отступили.

С командой своей к скале он подобрался,
Затем по ущелью чуть выше поднялся.
Плетеную лестницу там закрепили:
Об осторожности они не забыли.

Поднялись удачно, никто не остался.
Ну, а Арман, на одном вздохе взобрался.
Проникли в окно, прошли по коридору.
Вели себя они, словом, как воры.

Таблички с надписями на дверях келий,
Ужасали холодностью, из «злых щелей».
И вдруг, по одной из них, грешник безумный,
Понял о заточенной здесь жизни трудной.

Задвижку той двери тот час раздолбили,
И на порог каморки дружно ступили.
То, что увидели, шокировало их.
Земля пошатнулась, и, Монриво затих.

Жестокая смерть тут раскинула руки:
Ланже уж мертва. О, ужасные муки!
С ножом из груди ее томно торчащим,
Витала душа о прощении моляще.

Он поднял ее, из глаз слезы бежали,
В иной теперь мир все ее провожали.
Нам грустно, печально, обидно и горько,
Ведь паре досталась не сладкая долька.