Железный век сборник

Железный век (сборник)
Железный век.

Поникшею главою обнажен –
На перепутьях тяжких духом крепок;
Грезит трубой на град Иерихон
Из рабской плоти человечьих клеток.
Их миллионы с общею судьбой –
Идущие с заботою без брода;
Освободись же слов железный рой -
Вскипай умов великая работа.
Дерзай глагол и время набежит
На пятки века и легко и просто
И разобьется сытый «звездный» щит
О хлеб насущный наш, строкою черствый.
С подножий гор взлетит к главам седым,
Нырнет со брега в желоб океана,
Глаголя бессловесным и слепым
Из нашего закаленного стана.
Корнями общество погруженное в грязь
Вспитает чистою рифмованною лентой,
Из праха созданный в прах обратясь,
Заплатит кроне будущего ренту.



Шторм.

Штормует море волнами губя
людей решивших в воду окунуться.
Среди плавцов не одинокий я,-
хочу до берега не дотянуться.
Мы тонем, из последних сил
друг другу выплыть помогая.
Так мой сосед меня топил
захлебываясь, поучая:
"Держись руки". "Спасайся сам -
я отвечал, - спасенья суша
близка". Но верить ли словам,
ногами дна не обнаружа.
А шторм все крепче, молния грозит
над головою, смерча даль открыта.
И вижу: некоторые из плит-
утопших (словно пирамида)
воздвигли счастья мавзолей;
а я тону. Но вдруг сильней
в моей груди забилась вновь
надежда - веру и любовь
я рассмотрел средь черных волн.
Они спаслись. Их легкий круг
людьми уставшими был полн:
дворцов, и хижин, и лачуг.




Венец социума.

Да, мир - как треугольник, - стая -
один лишь из его углов,
Другой, - напасть уже другая -
баранье стадо чудаков.

Вершину я от Вас не скрою,-
навряд-ли Обществом зовут.
Философы красиво врут.
Там - Ной с косматой бородою.

Брат.

На сердце кручина и тоска:
Если слово брат летит как птица -
Двое злобно крутят у виска,
Третий плюнет и заматерится.

А четвертый - «чистый и святой»,
Вымолвит: ну вот же я - твой ближний,
И наполнит грешный непокой
Словом «истины»: я в мире лишний.

Так бреду без идола в душе,
Зная: "Что я есть на этом свете,
Мир вкусил и смерть вкусил уже,
И пытаюсь записаться в дети.

Слезы высохли, для зла нет сил,
Для страдания нет больше скорби".
Слово брат его не воскресил,
Брат твой – негодяй, тогда одобри.


Это всего лишь небо...

Это всего лишь небо – синее над головой,
Это – береза белая над полноводной рекой,
Это – раскинулось поле, долго и широко.
Где же ты первопрестольная?
Где ты? Ты так далеко -
Между землей и небом.
Воздух ладонью сжат,
Здесь запаслись ответом,
Здесь жизнь на новый лад,
Здесь, за твоим порогом,
Зори тревожно красны.
Между жизнью и Богом
Ждут полноводной весны.


Незнакомец.


Тебя не знаю я мой незнакомец странный,
И знаю: не узнать – судьба моя.
Но так случилось: жизни колея
С твоей дорогой безымянной
Пересеклась с началом дня.

Декабрьским утром это было:
Над городом метель водила
Предновогодний хоровод,
Менялся новым старый год
(А новое для сердца мило),
Все чудо ждало и тогда
На небе новая звезда
Зажглась. Стелить ушла метель
На север белую постель.
И не составило труда
Звезде освободить свой путь –
Сквозь пасмурный рассвет взглянуть:
На город спящий в тишине,
На одинокий свет в окне,
На жизнь текущую извне.

Я в это время крепко спал,
Когда звезды армада жал,
Все в сердце яростно впились
И в нем безжалостно зажглись
Они, как долго их искал.
И вырвав из сырой тюрьмы,
Из чрева пораженной тьмы
Одну лишь мысль в один лишь стон
Я выразил и оглушен
Был ее я: «Рабы – не мы»!
Она втекла в меня рекой,
Сдавила грудь и снеговой
Лавиной придавив к стене
Холодным потом по спине
Стекла, и с нею я одной.

Еще сквозь пасмурную грязь
Сочился месяцем смеясь,
И ярких звезд рисуя свет,
На голову ночной портрет.
Еще не слишком торопясь
Окрашивался горизонт
Во весь свой золотистый фронт,
Когда я выбежал во двор
И был мой шаг и тверд и скор,
И взором обводя квартал
Я вслед идущих замечал,
С глазами синими в упор,
Со ртами сжатыми в затвор,
Мы шли под знаменем борьбы,
Мы знали, что мы не рабы,
Рабы не мы. И в этот час
Счастливым каждый был из нас –
Мы шли дорогою судьбы.

Но нас один остановил,
Как будто выбившись из сил,
Предав наш светлый идеал
Борьбы, он на колени встал,
И тихим голосом сказал
Три слога, а потом ослаб,
Произнеся лишь: я не раб.

Не слыша слов своих угроз
Я вырвал клок его волос,
И в тот же миг горой толпа
Прошла по телу не раба.

Тебя не знаю я мой незнакомец странный,
Не знаю, не узнать – судьба моя,
Но так случилось, жизни колея
С твоей дорогой безымянной
Пересеклась с началом дня.
Пересеклась, остановилась.
В мешок холщовый и в петлю
Чтобы звезда опять приснилась
И клок волос, но я терплю.



Мой город.

Мой город спит.
Мой город видит сон:
Мой город.
Бузлунна ночь
И ночью поглощен
Мой город.
Среди безлюдных площадей
Он бродит,
Глаз с ночи бархатных бровей
Не сводит
И с шелковой ее косы.
И очи
Блестят в две капельки росы –
Нет мочи.

Он улицами,
Думает: о ней.
Мой город.
Он ждет,
Он ненавидит сущность дней,
Мой город.
Он ждет,
Когда придет она
За вечер
И набежит любви волна
От встречи,
Забьется сердце
Разрываясь
В клочья,
Взлетит
Глазами обнимаясь
С ночью.

Дни шли,
Летела ночь
И вслед за ней
Мой город.
Но врыли сотни фонарей
В мой город.
Напрасно
Снова площадями бродит,
Напрасно
По небу глазами водит,
Напрасно
Ласковые ищет очи.
Лишь Вольтов тыщи
В проводах рокочут.


Николаевская Россия.

Пока царем любуется народ
И слуги царские в хмельном угаре
И плотно запечатан тот –
Кто раб, безропотнее твари.
Пока очередное выдает
Решенье Государственная Дура
И шьет досье на всякий рот
Московская прокуратура -
Грядет, так говорил поэт:
«И невозможное возможно».
И может через сотню лет
Мы заикнемся осторожно.

Ну а пока сознанья крик,
Сомнений лава -
Ломать надломленный тростник
У них нет права.
Пером подписанный листок –
Все на закланье,
Им ни война и ни восток
Не в оправданье.


Человек на стене.

Гражданин суши одна седьмой
Сотри былых лет остаток химеры,
Работай локтем, иди горой,
Делай карьеру,
Делай.
«Психологией» ты доказан
И рядом гуманитарных наук,
Заройся в Адама Смита сразу,
Работай мозгом, читай вслух:
"Я Человек правильный,
Человек – система,
Человек – на стене портрет,
Человек – моя теорема;
Решаю, пока доказательства нет".

Вон на обоях - висит примером,
Вполоборота,- вперед плечо.
Висел… На паркет шагнул на серый,
За ним шагнули еще и еще.
Вышли наружу -
Ног полторы дюжины.
Идут от здания к зданию,
Улицы народом запружены.
В мэрии паника:
- Приехал, приехал.
Мэр потерял сознание.
«Стройся плотно, по возрастанию», -
Зам. говорит: «Идем навстречу».
Речи в воздухе,
Улей вопросов – в воздухе,
Решений веха – в воздухе.
Старуха одна,
За рукав без спроса,
Дернула
Со стены человека.
Порвался картон.
Разорван
Человек правильный,
Человек – система,
Человек – на стене портрет,
Человек – твоя теорема;
Решай пока доказательства нет.

Гражданин суши одна седьмой
Сотри былых лет остаток химеры,
Десятым плотно иди горой,
Делай карьеру,
Делай.


Мой друг - Радиатор.

Холодный ноябрь 2005 года,
День 28 до 12-ти 20 минут,
4 стены, потолок, одолела зевота.
Мой друг Радиатор - рождает рабочий уют.

Под боком шумит вентилятор системного блока,
Пень 133 работой в подкову согнут
И я, вместе с ним, но ни слова упрека.
Мой друг Радиатор - рождает рабочий уют.

За стеклами блока оконного тонны порока,
За стеклами блока оконного ересь и блуд.
А здесь, за 4 шага до порога
Мой друг Радиатор - рождает рабочий уют.

Спасибо товарищ - горячий в любую погоду,
Спасибо товарищу за добросовестный труд,
Спасибо товарищ. В холодные годы
Мой друг - Радиатор, рождает рабочий уют.

Холодный ноябрь 2005 года,
День 28 до 17-ти 20 минут,
4 стены, потолок, одолела зевота.
Мой друг Радиатор - рождает рабочий уют.



России посвящается.

Прощу тебе распущенные косы...

Прощу тебе распущенные косы
На простынях измятых в ранний час,
Июльский зной прощу, январские морозы,
Но не проси простить печаль бесцветных глаз.
Назад полшага отступлю поспешно
Перед величием и гением твоим,
Вот жизнь, бери, прощу, тебе не грешно;
А хочешь, изначально повторим?

Прощу тебе весенние распевы,
Все в первый, все в последний раз,
Прощу поры осенней одеянье Евы,
Но только не печаль твоих бесцветных глаз.
Предашь – прощу, и долгая дорога
Оседлой жизни или кочевой
Прощеньем поведет к тебе не строго,
К тебе, моей единственно одной.

Одну, одну прощением балую,
В измятых простынях – вся напоказ,
Опять я всю тебя прощу односедьмую,
Но как опять простить печаль бесцветных глаз?






Антипоэма.

Вечная Истина в тебе,
и в каждом из нас,
так же как и ты в Ней,
и каждый из нас.

Часть 1

"В пергаменте ль найдём источник мы живой?
Ему ли утолить высокие стремленья?
О нет, в душе своей одной
Найдём мы ключ успокоенья!"

(Иоганн Вольфганг Гете. Фауст (пер.Н.Холодковский)).



Автор -
:Из кожи вылезая вон поэмы пишут человеки,
едва ли потревожит сон их освинцованные веки,
из пепла ломятся столпы - истлевшая чадит бумага,
но мысли про чужое благо стучатся в чопорные лбы
и давят грезами о чуде: влепить пощечину Иуде,
поджарив черта под хвостом - воскреснуть новым мертвецом.
:Мы любим мертвецов, безумно, зачитываясь в тишине,
едва ли понимаем, смутно в их рассуждениях, на дне
сознания какой-то ропот: "принять, или же не принять";
скрипит пружинами кровать, уж разум восклицает: «Что Тут?,
Кто против? Кто тут виноват? И чей же кто увидит зад?
Кто ж предначертанный судьбой душе больной учитель мой?».
:Так годы плотной вереницей без излечения идут,
сгорают в головах страницы, за словом "вот" - "погибший труд"
со звезд на землю низвергает, чтоб снова взявшись за виски
залезть в упрямости тиски, как странно, не надоедает,
весь век отпущенный то в грязь лицом упасть, то вновь смеясь
взлетать, отмывшись от проказ: что там еще на этот раз?
:Названий правильных не зная всех перечисленных светил,
куда летишь на крыльях рая? Ну хоть один бы постелил
исход падения соломой, ах неразумный человек -
летит и падает весь век, ежа пугая правдой голой.
Созвездья - "близкие" опять, но истины никак понять
не удается, жизнь идет в пустую, все наоборот.
:А может слеп? И есть мгновенья - тьма озаряется звездой,
блуждая в поиске свеченье находит только... непокой
искателя чудес - слепого; воспламенится к сердцу жар,
но тушит наш слепец пожар уж афоризмами другого,
стараясь их соединить, насаживая вновь на нить
уж ладно двух, а то и пять, тех, кто себя не мог понять.

Начальник -
:Жизнь удивительное блюдо, - вот мысль достойная во мне,
на стол водружена посуда, парятся яства на огне
в употребление желудку и дивный манит аромат
приготовления, в сто крат "откушать" хочется рассудку;
природы матери реликт сей человеческий инстинкт,
он вечен, до поры до той, пока есть мир во мне живой.
:Еда для нас необходима, конечно! Это - пища дня!
Но в час полночный так любима комета мыслей для меня,
она сквозь рваные туманы, сквозь вакуум моих надежд
бранит лентяев и невежд и заживляет мои раны
от той, которая должна прийти надменна и важна, -
щитом познаний закрываюсь, она сильна? я сомневаюсь.
:Я сомневаюсь? Нет, я слаб. И потому забыв о деле
иду на встречу в грязный паб, им обещал еще недели
как две назад еще прийти, хоть знаю: там ужасно скучно;
но я поговорить научно иду туда, опять гляди:
из неба морось, проклятущий осенний ветер вездесущий
и кружит, кружит и свистит и листьями везде сорит.
:Ну вот и лестница крутая под дом ведущая,- в притон!
Спешу куда? Не двери рая! Здесь обожду ( вдруг сзади стон) -

- "начальник, в горле обмелело, промок, продрог и нету сил,
тебя мне сам Господь явил, не дай облечь на муки тело,
подай, в душе моей горит".

- Я вами уж по горло сыт,- (в кармане зелень потирая),
держи десятку, вот другая.

:Как мне наскучил этот сброд - бродяги ходят без работы,
едва кусок положишь в рот и у тарелки смотришь: роты
таких вот горе-бедолаг. Бардак, кругом один бардак,
бродячих развелось собак и все не иметься им никак.
Спущусь пожалуй в этот склеп. Где дверь? Темно, почти ослеп,
вот ручку наконец нашел, (открыл), - дурак, зачем пришел.

Защитник -
:Погода жуткая сегодня - конец дурному октябрю,
ну что же это я, довольно, за все Тебя благодарю.
За шиворотом будто лужа, сочится струйкой по спине,
незамоглося чтой-то мне, ну все, я кажется простужен
и завтра точно на кровать возлягу и начну чихать,
сморкаться глядя в потолок - за грех сегодняшний урок.
:Везде грехи, куда ни глянь, погибла бедная Россея,
вот и кабак, а вот и пьянь валяется, как жаль, старею,
бывалоча в советский строй до двух часов кабак закрытый
и лик мирянина умытый и на сердце моем покой,
тепереча иное дело - мирянин жив, но грязен телом,
по совести сказать уже, что дети ходят в неглиже.
:Спрошу-ка я его сейчас, что с ним такого приключилось:

- мой сын уже не ранний час, домой иди и сделай милость,
проспись, ты божий человек; или меня не понимаешь?
Ну ладно делай так как знаешь, да будет скор твой грешный век.

- "защитник, к милости взываю, душа горит - я умираю,
не дай приблизить мой конец".

- ну ладно, вот тебе стервец,-
(Пригоршню пятаков кидает) :без счета как заведено,
(бедняк с земли их собирает),

:в моих глазах почти темно, я вижу свет, я близок, близок,
благодарю, благодарю, воскресший в вечности, горю,
о я как червь пред нею низок, -

-Мой сын доволен ли теперь? Покайся и открыта дверь -
спасение, но знай одно, спастись при жизни не дано.

:Люблю подобные минуты - как огнь он видит пред собой
и верно думает: вот круто, да этот дяденька святой,
( по лестнице идет спускаясь, в пивную открывает дверь),
здесь притаился, знаю: зверь, и потому я грешный каюсь

- начальник здравствуй вот и я, я знаю, ты мне не судья
и потому за опозданье прими покорное лобзанье.

Отшельник -
:Дождь проливной слезит глаза, ветрами северными грудь
наполнена, в годину пса держу без промедленья путь.
Смеюсь и плачу в один час, покорный людям и себе;
я противостою толпе великой притчей: "Я из вас
и вы во Мне", ладонь моя открыта всем и я - «не я»
не буду, если не они - уединенной скорби дни.
:Да, от людей отгородясь жил восемь лет - я размышлял:
какая сказочная власть быть тем - кто болен, сир и мал.
Искал ничтожества в звезде, раба во слове господин
и в Арктике у белых льдин тепла искал, и был везде,
что только разум мог объять в стремлении своем познать
добро, где кажется и нет его, я находил ответ.
:В страданиях своих нашел успокоение душе,
веселье в сердце поборол и воскресилось - в мираже
сиянье истины одной, как плод созревший всех надежд -
поспел на древе; без одежд явилась дева над зарей
и понял я, что возлюбил из первочеловечных сил
ту истину и обречен вновь пробуждаясь видеть сон.
:Во сне не так как наяву - нечеловеческий предел.
Да, все мы спим, один - в хлеву, среди скотины не у дел,
другой - воздушные дворцы для усыпальницы творит,
во сне, под весом тяжких плит и два шага его гонцы
ступить не могут за порог, он выбрал почтальоном рок
и первый среди них стервец - он сам, сказавший: я - Творец.
( Вдруг видит у стены сидит, бедняк уже знакомый нам,
:Чу, сердце снова заболит.

- эй ты, еще живой ли там?

- "отшельник брат прошу не злись; я вижу, как при слове брат
ты чист душой, но сердцем рад, прости меня, - не поскупись".

- Скупиться нам и не пристало, но что могу я, денег мало,
вернее нету их совсем. Как ты, из подаяний ем;
Ну выслушай, сюда пришел с товарищами повидаться,
они уж там, и верно стол накрыт уже и может статься
тебе как гостю моему протянут снисхожденья руку,
мы будем обсуждать науку, а ты послушай, что к чему
и если выскажешь сомненье, внимай ответу с умиленьем.
Ты слышишь, что я говорю?

- "За все тебя благодарю".

- Не знаю как тебя назвать?

- "Я имя сам свое не помню,
не помню ни отца, ни мать, но помню лишь каменоломню
прошедшей ночи - в ней угар, хозяина с усмешкой злою,-
в ней тенью жил полуживою, вдыхая испарений жар.
Но вот однажды я открыл, что за спиною пара крыл
летучих рифм - вдохновенье и я, без всякого стесненья,
найдя бумаги и чернил, без повода и без причины,
на шефа пьесу сочинил. Он прочитал,- и волос длинный
поднялся колом на спине; о как я поздно спохватился,-
он застонал, на крыльях взвился под облака и в вышине
он закричал: «Прими обратно вот эту гадость безвозвратно,
навеки до скончанья лет». Но свыше был ему ответ:
«он изгнан Мной за преступленье, ему дороги нет назад,
его сгубило вдохновенье, в аду примите этот ад,
да будет так».
Мой шеф спустился, усмешки не сводя с лица:
"варить и жарить наглеца". С тех пор он сильно изменился,
скажу, особенно тогда, пустяк такой и ерунда,
восьмую пьесу прочитал, совсем не выносимым стал.
Полвечности мочил в котле, полвечности крошил в капусту,
в горячей промывал смоле, безрезультатно все и пусто.
Затея снова удалась - поэма новая готова.
Напрасно думал я, что снова простят рифмованную грязь.
За шиворот препровожден за "дверь", в какой-то старый сон -
знакомый мир, промокший весь, но места нет пииту здесь.
Я вспомнил все".

- Так ты пиит?

- "надежда, вера и любовь".

- Но вывод мой мне говорит, хоть будоражит рифма - кровь:
"Мой брат сидит с голодным ртом", но только помни, коли ты -
пиит, печатью немоты и бессловесным сургучом
закрой дорогу тем словам, тем необдуманным делам
за кои ты везде чужой. Спускайся вниз, идем со мной.

Часть 2

"Я не толковать хочу учение Христа, а только одного хотел бы:
запретить толковать его".
"Неужели для кого-нибудь может быть вредно, если я расскажу, как это сделалось со мной?".
Л. Н. Толстой "В чем моя вера?".


Начальник -
- Друзья, позвольте вас друзья, сегодня называть друзьями.
Одной земли мы сыновья и что делить нам между нами?
Ведь в мире все поделено: тебе защитник души грешных,
тебе отшельник безмятежных дней одноцветных полотно,
мне, просто заниматься делом, чертить по жизни белым мелом,
иначе если говорить: детей моих трудом кормить.
Делить нам нечего сегодня, но в умной книге прочитал,
что есть которые не родня в моем дому, я их искал:
перевернул весь дом вверх дном, по улицам весь день носился,
искал того - кто покусился делить мое в моих моем.
Враги кругом, куда не плюнь, попробуй только палец сунь
между зубами, эти ждут - по локоть руку отгрызут.

Защитник -
- Я читывал про это дело: "Но разделение, не мир",
могу ответить, даже смело, не потому что я до дыр
прочел от корки и до корки сей труд в бесчисленности раз,
там бесполезных много фраз, таких, что иногда и водки
на грудь захочется принять, ну это "разделенье" взять,
своим примером подытожу, там говорится: плюньте в рожу
всем, кто случится против вас. Довольно много чудаков,
ну например: те против нас, что за спиною, из столов
соорудили пир большой, тринадцатый у них так весел,
наверно пьяную отвесил остроту, этот век дурной,
зачем за веком ты явился? Зачем ты в жизни появился,
стране вернувший злые дни? Зачем? Ответь, мне, судии.

Отшельник -
- Судья…, судить вы все востры, но мне судить нет свыше силы,
а что делить, ведро икры? Я вам скажу: мне мир - не милый.
Мне благо - пища для души из размышлений без вуали.
Вы хвалитесь, что вы читали? Я тоже читывал в глуши.
Вдали от мира и людей на протяженьи долгих дней,
ночей и скорых вечеров и при заре, в плену у слов
я жизнь мирскую выжигал, познал ответ почти, он близко
на крыльях белых пролетал, но Ангелу все было низко
крылами надо мной взмахнуть - в далеких небесах сокрылся.
Эфиром я его умылся и тяжесть времени сморгнув
увидел вечности отгадку: она сняла с руки перчатку,
сказав: «Попробуй возлюбить того, с кем есть чего делить».

Пиит -
- Я мир люблю, но разделен едва ли буду в мире этом;
я слышу отовсюду: вон; червей я вижу за обедом
на пиршестве людей, в гнилье, и между смехом и весельем
я ем, - я славлю новоселье в неразложившемся дерьме.
Когда же праздник завершен и трупы лягут на бетон -
людей расстрелянных - палач во мне живет и я,- сквозь плач,
сквозь ужас открываю дверь,- я вижу злое наважденье,-
беру перо,- и дикий зверь убийц рождает наслажденье,-
да, я в себе не разделен,- когда глотая мира влагу
беру чернила и бумагу. Но, все проходит будто сон.
И с этим сном проходит вечность. За вечностью идет беспечность.
За нею следом - вслед zero, пока не скажут: вот перо.

Начальник -
:Развлек, спасибо дорогой, ты - гость и потому я слушал,
ну помолчи-ка раз в другой, не обижай меня - ты кушал
за счет мой, потому прошу, не нужно несть не в свою ложу,
покуда я тебя не спрошу, иначе на дверь укажу;
- Друзья, продолжим разговор,…


Отшельник -
- Я знаю: я пришел сюда; я - здесь; я буду говорить,
я буду слушать, но когда вы скажете:"Не может быть;
Ты -лжец", я молча удалюсь, без слова - "прокляты", но прах
от ваших дел в моих делах не прорастет, я отряхнусь.
Вы - братья мне и я - вам брат, моя судьба - не бить в набат
в сердцах, а ненависть людей тушить до искончанья дней.

Защитник -
- Как грустно, мир тебя не понимает, куда катится этот мир;
рвешь глотку - не воспринимает, злой идол «золото» - кумир
для всех, жизнь отупела, грезит войной на брата брат,
как будто меньше виноват, что общество позаржевело;
и пол-страны штаны на платье сменяли, не боясь проклятья -
неисправляемый порок, их прах отряс от босых ног.



Пиит -
- Желудок сыт сырой душой; пусть близорук, но ближе даль,
клонюсь разбитой головой и никого, ничто не жаль
съедать; вновь время ночи - в путь короткий - ровно шесть часов,
закрою двери на засов - тебе уже не ускользнуть
сегодня, ты в моем плену, ты нивы сеешь, я их жну,-
созревших мыслей урожай с полей твоих везу в мой край -

- Царица муз, Царица лиры - мои уста тебе поют:
среди людей - твой вестник сирый, средь двух стихий - твой дерзкий плут.
Твой - без конца и без начала, твой - без начала и конца;
под маской твоего лица - мое, - быть правдой перестало.
Твой слушатель - пою тебя, в трубу охрипшую трубя,
рой звуков извергая в мир - пою тебя, - Царица лир.-


- Спасибо, память ты мою своею музой освежаешь,
как будто помню: «был в раю, а ты на лире мне играешь».
Да, там у самого моста, ведущего туда из мира,
я помню: замолчала лира, когда зажглась Одна Звезда.
Ей шел навстречу, среди света вдруг голос тихий - без ответа,
едва огонь в глазах поблек, я различил - там человек.

Вниз наклонившись головою, как будто про себя читал
листок с невидимой строкою, но шепот чей-то разобрал -
Сказало: « Минули лета, века минули вслед годам
с тех пор, как по родным местам ходил среди людей тогда.
И зло ты соблазнил добром, оно вошло в твой бедный дом
и в дом учеников твоих, и в дом детей и женщин их.

Оно смеялись: "Меч возьми, в твоих руках большая сила",
И жены с малыми детьми вопили: «Помоги нам, милый",
но ты, ты руки опустил, ты пал смиренно на колени
и через несколько мгновений вы были на краю могил.
Вы гибли, превращаясь в прах и слово "гибли" в их делах
не значит ничего сказать - чтобы всю правду передать.

Проклятия со всех сторон к тебе неслись убийц твоих;
Детей и жен я слышал стон - проклятий, ты среди живых -
Уж мертв, но крики их во мне: «мой пастырь слаб, мой пастырь - ложь,
добро сгубило не за грош, и сильный - не судим в войне.

ты - проклят ими, среди всех: ты - идол, ты - довольства смех,
ты - раб мифических трудов, ты - оправданье лживых ртов",-

Так льстивый демон говорил,- "И ты их равви прокляни,
не стоит напряжений жил те - кто спиной к тебе - они".

Ответ звучал:

- Все - братья, дети все Его - любимые, и все пути -
равны и выбор одного есть в будущем, и впереди -
мы совершенны, горе тем - клевещет кто другого путь к Нему.

- Автор
:Пиит, ты миром выгнан вновь, опять ты - тень меж тьмой и светом;
хотя ты бил не в глаз, но в бровь, и не грозился стать поэтом,
но... видно такова судьба - бревном нетесаным казаться,
средь спешки суетной мешаться толпе, на то она - толпа.
Но я ценю твой слог несложный, поверхностный и осторожный,
и знаю через пару лет, знакомый твой увижу след.