Посвящение

Этот сборник Ваш. Да, да. Вы не ослышались. Этот сборник, действительно, Ваш, милая и прекрасная девушка Анна. Я очарован Вами, видимо, навсегда.

Нет тут связи,
Занят провод
Телефонной линии.
Только в мыслях
Слышу голос.
В трубке стынет иней.
Я его согрел
Сейчас,
Он потом
Намерзнет.
Я пришел
К Вам в первый раз,
Сосчитав
Все звезды.


Ну, зачем мне говорить три слова?
Из этих слов слагать огромный стих,
Ты одна, кто в зеркале видит два моря,
Я из тех, кто хочет видеть их.



Ты любишь ранние закаты,
Когда приходит осень в гости к нам.
Я в это время грустил когда-то,
Сейчас же рад я пестрым небесам.
В прозрачном воздухе серебряные нити
Сверкают словно голос твой,
Вот как бы мне не позабыть их
Холодною глухой зимой.
Когда придет весна, за нею лето, осень,
Я вспомню радостную мысль,
Что этот мир не так несносен,
Когда все три поры я вижу в волосах твоих.


Я открою занавеску –
На меня глядит окно.
И не тронуться мне с места
Под влиянием его.
Отраженье стекол черно,
Встретил я беззвучный взгляд… –
Это ж ты, шутить уж полно –
Со спины мне говорят.
Заворожен я и вправду:
Отражение чудно:
Редко видимся глазами –
Обернусь – уже не то.




Под влажным ветром склонилась ива,
И слезы закапали вновь.
Лишь со стороны красиво,
Мне кажется слезы – кровь.
А в сущности? просто вода
Из туч забренчала по листьям.
Но мокнет и мокнет кора,
Становится красной и мглистой.
И словно запутались косы,
И ветром платок сорвало.
Я вижу каждую осень,
Как только открою окно.
И нет ничего приятней,
Чем, высунув голову в дождь,
Вместе с ивой плакать,
Набрав слезы в пару ладош.
И долго ходить по комнате,
Чувствовать в окнах осень,
Слушать в таинственном шепоте,
Ивовых листьев проседь.


По карнизу пройдусь
Студеной водой,
Пыль и грязь в исступлении смою,
И в окно постучусь,
Словно град ледяной –
В удивлении окно ты откроешь.
Я приникну к тебе,
Остужу твою страсть,
Как снег на ладони растаю.
На осенней траве
Оборвется власть
Над тобой. Ты уйдешь и оставишь.


 
Созвучие
Наверное, тюльпаны
От слова тюль:
Смотри, стоят на окне,
За занавескою в стакане,
А за окном июль.
Наверное, люди
От слова судьбы:
Так странно играют на земле
Почти что все
Актерами будем,
А игры детства стерты на песке.
Мы все рабы созвучия:
Помнишь, в комнате мрачной,
Там где цвело в окне,
За тюлем тюльпаны плачут,
Лепестки шуршат в тишине.


 
Свеча, свеча,
Зажгись повторно,
Не догорай.
Беззвучной музыкой звуча,
Зажгись проворно,
Давай
С тобой еще
Мы посидим
И ни о чем
Помолчим.


Послушайте, ведь если
Звезды гасят,
Значит они больше никому
Не нужны?
Значит, скучен вид и не ясен
Смысл какой-то звезды?
Значит никто
Не ворвется к Богу,
Не будет просить,
Чтоб была звезда?
А звезды гасят понемногу.
Вот светить
Перестала одна.


Воспеты ветер,
Небесная бездна,
Но почему не воспеть нам
Грусть бессловесную?
Только в ней,
Трезвея от восторга
Мимо бегущих дней,
Я находил в себе силы столько,
Сколько нужно жизни моей.
Так почему не воспеть бессловесно
Грусть, безызвестную,
Грусть всеобщую, вечную,
Над землею простершую
Крылья встреч небесные?


Я ждал,
вслушиваясь в тишину,
непонятно чего;
Я ждал
осеннюю листву
и дождя осеннего;
Я ждал,
в дрожащем ветре ночи
смотря огни фонарей;
Я ждал,
и казались они
звезд на небе светлей;
Я ждал,
и казалось, в ожидании
был весь смысл жизни.
Я ждал,
но рассвет в молчании
смыл на землю мысли.

Прошла весна, за тенью лета
Явилась осень в наготе,
И наши чувства, жажда света –
Все растворилось в желтой мгле.
Печальный клин направлен к югу,
Их оперенье по утрам
Засеребрится, как кольчуга
Под струйкой крови воина.
Мы постоим, через секунду
Поднимет ветер пепел прах
Рассыпавшийся вздох повсюду,
Уснувший на устах.



С деревьев в саду
На полном лету
Давно опали листья.
Только я в бреду
Вижу сад в цвету
Зимою холодной и чистой.
И мне кажется снег,
Словно белый свет,
Должен быть под зеленым узором,
Но а этот снег
Улыбается вслед,
А сад под белой горою.
Он вокруг все кружил,
И он мне говорил:
Лишь поверх я буду листьев,
Но а я сохранил,
И поверх положил
Лист зеленой бредовой мысли.


Да, я сумасшедший,
С поезда сшедший времени,
Любуюсь зимою расцветшей
Веткой весенней сирени.
И покамест в чередном круге
Мимо идут века,
Я стою с лучшей из судеб,
И ветка сирени в руках.
А рядом тут завывает,
Завывает и бьется ветер,
Я завтра его оседлаю,
Появлюсь над землей на рассвете.
Подними глаза в небо,
Выкрути шею вверх,
Посмотри: облако в белом,
А рядом ветер лет.



 
Затихшее

Одинокий звонарь,
На крыше колокольни мира.
Колоколов не слыхать:
Мы просто к ним привыкли.
Когда-нибудь и ты умрешь,
И ветер иссушит тело,
Но в наши сны ты не придешь,
Нам нет до этого дела.


Стена, часы, кукушка,
Стол, стулья на полу,
Диван, плед, подушка
И никого вверху.
Полки, тумбы пустые,
Шаром покати.
Героя не сыщешь отныне.
Гляди
Вокруг, за зданьем пусто
И пыль, пустырь, сорняк.
Да, жить нам здесь не густо
И собственно никак.


Раздается плач Ярославны,
Дрожит трава на земле,
Я пью вино из стакана
- Чужие чувства в стороне.
На льду упал, поскользнулся
И сразу головой об лед.
В гроб завернулся
Кто-то. Не знаю его.
Чей-то труп гниет под ногами,
Чье-то сердце мухи едят,
А на меня из зеркальных ставен
Зеркальные глаза глядят.
Да. Зеркало мой друг.
Чужую кровь мы пьем из вен.
Ровный сердца стук.
Тяжелый стучащий абсент.


Сломана, растоптана
Внутренняя струна,
И будто бы разодранной
Скрипка стоит одна.
И поэтому оглохшими,
Засохшими проходим мимо,
А она размокшая
На асфальте, под машиной.


Вглядеться в каждое лицо,
Его черты в граните высечь.
И память. Разомкнуть кольцо.
И грусть. Розгами высечь.
Сиянье лиц текстурой светит,
Улыбка – замерший оскал.
Нас в будущем Ничто отметит.
Все наше прошлое – в подвал.
С мечтой разделаться несложно,
На свете множество борцов,
Мой страх крадется осторожно
И шепчет: там еще лицо!


За окном ночь закрывает
Черным крылом серый асфальт,
Мы с тобой сегодня сыграем,
Поиграем в билиард.
По сукну потерто-зеленому
Разобьем сферы мира в хаос,
Из стакана кроваво-студеного
Опознаем любовь на Марсе.
Каждый ход занумерован,
Попадаем, почти не целясь,
Наш фрегат стоит пришвартован,
В паруса, замерзнув, оделся.
Доиграем. Разговор короток.
Сквозь табачный дым, что режет глаза,
Я увижу твой подбородок,
Восхищусь еще раз чертами лица.
Доиграем. Под светом софитов
Медленно к створкам дверей
Подойдем в ощущеньях разбитых,
Выйдем мы под свет фонарей.
И по улице в сером асфальте
Ты пойдешь в сером пальто,
Прикажу музыкантам: Играйте,
И не будет играть никто.


 
Наверное, ирония

Час настал, взойди на небо,
Черным светом освети.
Землю, звезды, пыль и пепел
Жги.
Черное, черное солнце,
Черное море крови,
Взойди мировой революцией
И моря в крови утопи.
Утопи, чтоб сдохли рыбы,
Жабы, гады, свиньи, петухи,
А мы стальною глыбой
Разотрем их до трухи.


Давайте, дети, скорее узнаем
Так что же такое честь,
И с коих-то пор она с нами.
У кого она здесь есть?
Вот скажи, например, ты, Маня,
Что думаешь сейчас?
- Ну, как-то прямо не знаю,
Хотелось узнать от вас
Нет, неправильно так, дети,
Книжку надо получше читать,
Там же ясно писали о чести.
Определенья надо знать.


Мировые владыки нитей,
Молитесь.
Придет черед взвыть вам:
Не вы властители.
Вы не боитесь смерти –
Смотрите!
Вы на таких же нитях
Висите.


Утопая с утра в полуночной грязи,
Я иду, мешая снег,
Вереницей идут мои вязкие сны,
Эти вязкие сны и жизнь,
На минуту мелькнут где-нибудь вдали
Проблески не пришедшей весны,
Только это квадратной табличкой мчит
25-ый к 8-05,
Он откроет двери, и я войду,
Он пойдет месить снег,
Я передохну и войду в колею
И пойду на другой рассвет.



Цветом яблонь дышит вечер,
В платье белом, прозрачном Луна
Вечеру с небес на встречу
Снова спустится одна.
Обнимутся – сядут вместе
В темные глядеть небеса.
Хороши такие ночи, если
В глаза тебе дышит луна.


Ставлю жирную черту,
Не поеду дальше,
Здесь границу проведу
Глупости и фальши.
Будет цирк большой стоять
И театр здеся,
Время тут попятит вспять,
Песня, песня, лейся.
Мы из песен тут ре`ку
Киловатт соз`дадим,
Будем праздновать войну,
Долго плакать в свадьбу.
… На границе света нет
Хоть давно про`веден
А театр дарит в свет
Новую комедию.


 
О разном

С высоких гор в долину бесконечную
Течет река,
В горах бурлит. Будит страну снежную.
Внизу тиха.
Бурлит река и камни с гор срывает,
С грохотом бежит.
Течет река, в равнине затихает,
Умершая лежит.
Хоть иногда закрутится, завертит
Секунду-две,
Но мертво спит и после смерти
Не оживет уже.
Лежит река безвольным трупом
В устье,
А слезы горькие в море суровом
В буйстве.


Из впалых глазниц глядит вечность,
Замер звук умолкнувших губ.
Бедный Ерик. Повтор – бесконечность.
Ты не скажешь нам: главное слух.


Засинела заводь речная,
Застучал дождик упрямо,
Почему-то сегодня… не знаю,
Мне тоскливо и грустно стало.
За рекою деревья размыты,
Склонилась шальная трава,
Сколько всего позабыто,
Позабыто, увы, навсегда.


Сегодня мне приснился странный сон:
Как будто на корабле я моряк,
И есть у меня свой собственный кот,
Не кот, а прямо свинья.
Не ловит мышей и крыс этот кот,
А ходит и ходит за мной,
И смотрит во время обеда мне в рот,
Мясу устроив конвой.
А после обеда мурлыкает кот
И трется о ноги мне,
Чтобы и завтра так вот
Быть сытым навеселе.
Но дальше по сну небывалое было:
Кота, разозлясь, я схватил,
И к крысам в трюм, чтобы наглость смыло,
Работать чтоб стал, запустил.
Завыл там кот, и крысы с испугу
Из трюма за борт бежали.
А мне капитан сказал угрюмо:
Не знаю чего ожидать нам.


Карлик в темноте смеялся беззлобно –
Нам слышались раскаты грома,
Не слышали смеха бесподобного,
И не услышим больше такого.
Его утром нашли за забором цирка,
На застывшем лице широкий оскал.
Помните? была такой улыбка.
Мы смеялись над ним. Он над собой хохотал.


Я теряю себя понемногу:
Каждый миг уносит с собой
Мою часть на большую дорогу.
Каждый миг. Каждый миг другой.
Я не помню себя. Не запомню
Миллионы тысяч лиц.
Неуютной холодной тоскою
Они смотрят в мелькании спиц.
Эти прошлые, прошлые лица,
Эти пошлые – мое прошлое.
Не увидеть из колесниц
За спиной травы скошенной.

В первый раз за двести лет
В пустыне сухой и глухой
Расцвел колючий цвет.
На-
пра-
сно.




Здравствуй – Здравствуй.
- Чаю хочешь? – Да.
- Ну, как? Рассказывай.
- Да, как всегда.