Божественная трагедия

Зачем дана нам жизнь? Ее не ценят люди:
Безнравственно творят, минуты прожигая,
Ни слова не ценя, весь свет не уважая,
И вряд ли кто из них за то себя осудит.

Зачем даруют жизнь? Мы с нею расстаемся,
Кто раньше, кто попозже, судьбину проклиная,
Смеясь, но нервным смехом, стоная и рыдая,
Мы знаем, что заснем, и больше не проснемся.

В один прекрасный миг в дороге, в колыбели,
С желаньем, без желанья последний вздох услышишь.
Вокруг все станет томным, и звуки станут тише,
А где-то странным эхом мелодия свирели,

И скрипки, и органа, и арфы золотистой,
В своей небесной песне звуча, мечты наполнит,
Заставят четко мыслить; потом все это смолкнет.
Вся жизнь перед глазами пройдет, как миг искристый.

А дальше все чернеет. И свет в конце туннеля,
Влекущий, говорящий о чем-то слишком светлом,
О запахе весеннем, сплетенным с теплым ветром,
Который Вы почувствовать всю жизнь свою хотели.

И все. Все тайны жизни открыты перед вами.
Чистилище. А справа врата святого рая,
О нем Вы, забываясь, твердили, все мечтая,
Что точно остановитесь пред этими вратами.

Но метры расстоянье, и все кошмары сразу,
Вся боль, все зло, вся скверна,
Вас гонит страх безмерно,
Забыв о том, что есть еще и разум.

И рай, и ад все ближе. Вся Библия пред Вами.
И Вам настолько плохо, что хуже не бывает,
И сердце злые чувства мгновенно забывает,
И видится, как девы с покрытыми главами

С прекрасными глазами, блестящими надеждой,
Сквозь древние ворота ликующего рая
Резвятся и летают, о грешных забывая,
Тела свои нагие прикрыв слегка одеждой.

В аду, покрытом кровью, таятся злые души.
Там грешники, согнувшись, пощады просят, рая,
От боли извиваясь, в огне живьем сгорая,
Себя своим рыданьем сильней веревки душат.

Вот ангел белоснежный, всю жизнь хранивший душу,
В слезах к Вам подлетает, ведет куда-то молча.
Тут вспомнится невольно: в кроватке прошлой ночью
Такой полет мечтаний Ваш сон бы не нарушил.

И, душу обжигая, кипит ужасно чувство,
Незнание терзает, терпения лишает,
Бурлит и охлаждает, и снова закипает,
И мысли превращает в какое-то безумство.

И, потом обливаясь, от холода сжимаясь,
Бушуя, остывая, бегут лихие мысли.
Вот тут рукой горячей разбудит кто-то близкий,
Вздохнете Вы всей грудью, в кошмаре просыпаясь.

И вот тогда, конечно, Ваш сон заденет сердце,
И, сжавшись от испуга, от радости взрываясь,
В кровати в одеяло безвинно зарываясь,
Вы адовы врата припомните, как дверцу,

Но все-таки с опаской посмотрите на небо,
И, может быть, серьезней поверите Вы в Бога,
И заповедей главы осветят Вам дорогу,
И вспомнятся иначе те, кто когда-то бегал,

И чувствовал, и помнил, и жизнью наслаждался…
Теперь их с нами нету. Они истлевшим пеплом
Ушли в другие земли, наполненные белым,
Который только облаком когда-то им казался.

И станет как-то грустно. И тихо. И тревожно.
И снова дальним эхом раздастся песнь святая,
И мысли на секунду смутит лихая стая,
Которую увидев отвлечься будет сложно.

В немыслимом порыве, в сухом немом рыданье
Вы встанете с постели, дыханьем упиваясь,
И солнцем, и травинкой зеленой наслаждаясь,
Поймете в чем отличие счастья от страданья.

Пусть, годы прошлой жизни забудутся не скоро,
Они лишь будут фоном для этой, новой жизни,
Родившей жажду действий и радужные мысли,
И жизни тайный смысл, который слишком дорог.

И снова будут мысли. Мучительные мысли,
Сжигающие душу, пленяющие сердце,
Такие, что покажется, от них куда-то деться
Возможно только там. И то не в полном смысле.

Тогда на ум стихийно вопросики слетятся,
Ответы на которые найти, увы, сложнее,
И эти размышления грубее и грубее
Над Вашим чутким сердцем будут издеваться.

Зачем Вы появились на этой злой планете?
Кому здесь стало лучше от Вашего рожденья,
А кто на Вас посмотрит с огромным сожаленьем?
За что так часто гибнут маленькие дети?

За что их мамы с горя с ума тихонько сходят?
Кому тут быть богатым? За что им лучше будет?
А если Вы убьете, за что они осудят?
Зачем так часто люди без дома где-то бродят?

Кого они в чужбине среди других находят?
Кто лучше, кто сильнее, кого считать умнее,
Того, кто поважнее, того, кто подобрее?
Того, кто знает толк в последней самой моде?

Кто умирает раньше, а кто намного позже?
За что такие муки таким хорошим людям?
А если Вы умрете, то что же дальше будет?
Вы знали слишком мало и не грозит Вас больше?

Вопросы разрывают на мелкие кусочки,
Лекарственных ответов искать придется долго.
Вот сердце и душонка. В них острая иголка.
Вот мелкие мыслишки пронзают печень, почки.

Какой кошмар! Ужасно! Как больно, как жестоко,
Как грязно и противно, и пошло, слишком низко.
Но юность покидает. И зрелость слишком близко,
Которая осудит “невинные” пороки.

А может не успеет. Случайное мгновенье –
И Вас тут больше нету: так просто получилось.
А кто-то, чуть поплакав, поймет, что изменилось
Не больше и не меньше, чем просто в сновиденье.

Вы сгинули. И что же? Средь нас Вас больше нету.
Осталась только память, и то не слишком четко.
И, в самом лучшем случае, какая-нибудь тетка
Подумает, что хорошо бы к Вам купить билеты.

А, может, еще лучше, о Вас напишут в книге.
Мол, жил, вот там учился, тогда-то там-то помер.
В антракте. У гримерки. И не сыграл свой номер!
Хотя играл в театре, актер был не великий.

И, прочитав отрывок, какой-нибудь студентик
Заметит, что вы были ужасным идиотом,
От Вас разило водкой и сильно пахло потом,
И, рассказав об этом, ответит на билетик.

А вы когда-то жили. Стихи писали, пели,
Смеялись, наслаждались, хорошим другом были,
Кого-то ненавидели, кого-то там любили,
Чего-то Вы боялись, чего-то Вы хотели,

Мечтали, упиваясь своими же мечтами,
Сны сладкие смотрели в недетской колыбели,
В которых ангелочки так сладко что-то пели,
Там по небу шагали с открытыми глазами.

Тогда все это снилось. А ныне правдой стало.
Вы Богу доверяли, молили о пощаде,
Но время наступило, и он, на Вас не глядя,
Сказал – и Вас мгновенно в ад что-то засосало.

Судьба – старуха злая, немыслимо ужасна,
Которая, казалось, была несправедливой,
Вдруг показалась раем, и милой, и красивой,
А жизнь за корку хлеба – воистину прекрасной.

Вам больно, вы смеетесь не просто нервным смехом:
Такой ужасной муки себе не представляли,
Вы плакали, смеялись, с улыбкою рыдали, -
Сейчас все оказалось почти смертельным грехом.

И язвы и ожоги уже не заживают,
Везде: внутри, снаружи покрыты волдырями,
Вы жизнь свою в ошибке мерили годами,
Сейчас одни мгновенья Вам сердце разрывают.

И Вы уже бессильны. Но тут никто не спросит:
“Что с Вами?”, “Как делишки?”, “Помочь могу немного?”
И Вы в слезах взмолитесь, попросите у Бога,
Но вряд ли кто его до Вас сейчас проводит.

И тут уж не до мыслей, бессмысленных мечтаний,
Упреков, обещаний и клятв любить до гроба,
В который Вы улечься хотели сразу оба,
Безнравственных событий, исканий и страданий.

Тут стало по-иному. Забыто слово счастье.
Вам показался б вкусным кусок земли родимый,
А зной земной – прохладным, а ливень нелюбимый
Вовек бы не назвали Вы ненастьем.

Одни Вы, как в пустыне. И, кто бы рядом не был,
До Вас им дела нету. У них дела другие:
Не жалкие, чуть злые, великие, большие.
Для них Вы только призрак. Истлевший грязный пепел.

Вот все. Конец рассказа. Закончу долгим вздохом.
Надеюсь, не решили, что я чуть-чуть свихнулась,
Я просто написала, прочла и улыбнулась,
Подумала немного, решила, что неплохо.

Я Вам желаю думать. Читать, копаться, слушать,
Задать себе вопросы, найти на них ответы,
И веровать в победу, которой в жизни нету,
И, главное, надеяться: кому-то будет лучше.