Часть 1. Энтропия сознания. Опыты внесистемного ан

 
 ПОВЕСТЬ 1. ЭНТРОПИЯ СОЗНАНИЯ
 Опыты внесистемного анализа

 Так ищешь мысль и точность слова ищешь,
так пересматриваешь лепестки сказаний
и лепку формул, жестких, как базальт,
так женщины лицо все время ищешь
в толпе, которая течет перед глазами,
шурша подошвами о городской асфальт...

 
 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ГЕРОЯ,
 или БАЛЛАДА О ТОМ, КАК ГОВОРИТЬ КОРОЧЕ
 
 Есть вещи в жизни настолько серьезные,
 что о них можно говорить только шутя.
 Нильс Бор
               -""-

 Был маленький мальчик, не очень, но маленький
 Он в школу ходил, то в ботинках, то в валенках,
 Учил воспитательно-трезвые нормы,
 Науки и литературные формы.

 Затем был мальчишка с глазами романтика,
 Который, как света, хотел приключений
 (Он часто косился на девочек с бантиками
 и очень стыдился своих ощущений).

 Затем он – студент современного вуза,
 Такого, куда не пускают без «допуска»,
 Откуда не вынесешь знаний и груза
 Без строго режимного, в штампиках, пропуска.
 (Конечно, влюблен и, конечно же, очень
 вопросом любви весьма озабочен.)

 Затем он – работник большого завода
 (Там делают нечто «на пользу народа»,
 как в том анекдоте, где, как ни выплясывай,
 все пулемет выходил из коляски);

 Работал технологом и инструктором,
 Затем испытателем был и конструктором,
 Конечно же, выдвинут руководителем,
 Конечно, повышен и стал Представителем…
 (Конечно, женат и, конечно же, очень
 Вопросом семьи, как и все, озабочен,
 Поскольку семья – было вдолблено страстно –
 «Является главным столпом Государства!»
 Хотя Государство и прежде не очень-то
 бывало об этом «столпе» озабочено).

 Он пробовал многое, многое делал,
 Но, как оказалось, собою он не был,
 Поскольку (мы все это позже узнали)
 Жил не по своей, а по чьей-то морали.

 Пришлось разбираться от «А» и до «Я»
 Зачем, почему развалилась семья,
 И как был мальчишкой, и как стал мужчиной,
 И в чем заключаются первопричины.

 Когда разобрался, развел он руками
 И в первом порыве царапать стихами
 (Случалось и прозой, но, видимо, проза
 для душ успокоенных более создана.

 А здесь, ну откуда ж набраться спокойствия?
 Работа – расстройство, надежды – расстройство.
 Друзья, да и те окопались в квартирах
 с раздельными ванными и сортирами.

 Ну, словом, - ни вправо, ни вверх, и ни влево…
 Тут робкий невольно окажется смелым
 и резво начнет, то гремя, то стихая,
 открытия жизни работать стихами.)

 …Но если серьезно, то было все проще:
 Был мальчик с глазами, раскрытыми очень,
 Был парень с душою, распахнутой дружбе,
 Не думал о власти, карьерах и нуждах,

 Мечтал о любви, о работе, и странствиях,
 О творчестве и покоренных пространствах…
 (И право, мы в жизни весьма простодушны,
 пока к кадыку не подступит удушье.)

 Возможно, здесь стоит расплыться по функциям:
 Анализ эпох, социальных конструкций,
 Война, недостатки систем воспитания,
 Казенные догмы, культ личности Сталина,
 И многое разное, многое прочее,
 Что часто прикрыто большим многоточием…
 
 Но стоит ли?.. Можно сказать и короче:
 Был мальчик с глазами,
 и не было ГОРЕЧИ.

 «Нужно быть очень уж глупым человеком,
чтобы под воздействием любви, злобы или нужды нисколько не поумнеть».
 Жан де Лабрюер.

 
2. ГОРЕЧЬ, или НАЧАЛО ЧЕТВЕРТОЕ


 Есть три начала в каждой жизни:
 Работа, музыка, любовь…

 -«»-
 
 Как же, Зависть, я тебя не замечал?
 Тонны завязей ты пустила по ночам,
 Груды мелочных продуманных смешков,
 Как укусы комариные, с душком.

 Укусить. Какая сладость – укусить!..
 От красивого, что сам ты не красив,
 От глубокого, что сам ты не глубок:
 Пусть не Бог он, но и я-то, ведь, не Блок.

 Откусить кусочек свежего, хватить!
 Жизнь такая, жизнь, ее не упростить:
 Сам не взял, - и ни путей, и ни орбит,
 А рубашка - та, что к телу - так свербит,
 И ворочает подушка в голове
 Как другого облапошить по судьбе…

 Как же, Зависть, я тебя не замечал?…


 -«»-

 Ударила,
 хлыстом ударила,
 скребком по нервам.
 По горлу – спазмами,
 глаза - ошпарило,
 сломалось небо.
 
 И корчишься,
 один по комнате –
 стена косая:
 Мужчина, к выдержке!
 Мужчина, полноте!
 Душа – босая.

 А ты-то думал,
 а ты-то верил,
 а ты-то – в стоики!
 Лови, тетеря,
 считай потери,
 складируй в стопки!
 
 Ты думал, честностью?
 Ты думал, мужеством?
 Наивный варвар!…
 И лампа резкостью
 над глазом кружится,
 вопящей фарой.

 Ах, вести-вести!
 Вы как-то падаете
 на ту же рану.
 И вас не вывести
 ни четкой формулой,
 ни просто бранью.

 И снова тянет
 забиться в угол,
 чтоб жестче было.
 И снова пахнет
 из кухни супом
 и банным мылом.

 Очнешься утром
 слепцом распятым,
 в колодках схем.
 Всю ночь болтаешься, как на канате,
 болванчиком в пустом квадрате,
 в колодце стен.


 -«»-

 Выстрелы, залпы, очереди…
 Вселенная! Ты откликнись!
 Очереди бьют по ночи,
 по веткам и по листьям.

 Воздух расстрелян в клочья,
 люди, словно подточенные,
 падают - и корчатся,
 падают - и кончено.

 Стук в виске - как прошивка:
 четкий лающий звук
 из вороненой машинки,
 из тренированных рук.

 Очереди, очереди, очереди,
 не зрелища, не сенсации…
 Когда ж в этом мире кончатся
 карательные операции?
 
 Газеты, блицы, иллюзии…
 Ублюдки, вы не устали ли?
 Все еще бьете по людям
 догмами и уставами,

 Вдоль по надеждам и счастьям –
 точками и аккордами.
 В мире, где все – с зачатия,
 корчится крик аборта.

 Якиры, Джордано Бруно,
 Линкольны и Маяковские…
 Погибших не спрячешь в урны,
 Не хватит стены кремлевской.

 Репрессии – как осколочный,
 детдомы – как лепрозории,
 море талантов искорчено
 из жизни и из истории.

 Очереди, очереди, очереди,
 Посмертные реабилитации…

 Какие изгибы… творчества
 в карательных операциях!

 -«»-

 А Никита… Ну и прочность!… Ну и зад!…
 В стул вкопался, словно МАЗ на тормозах!
 Волос – ежиком, очкастые глаза,
 Слов – потоки, джемпер – фирмы «COLOSA»!

 Но в болтливости не скажет: «Чепуха».
 Он, Никита, осторожней дурака.
 Он, Никита, - словно трудный поворот,
 Он за зад боится долго наперед,

 И не знать ему до гробовой доски
 Ни болей, ни мук и ни тоски, -
 Только страхи за Никито-зад.
 «Неча» боле про него «сказат».

 
 НО ЭТО УЖЕ ДРУГАЯ ТЕМА.



 ОТ АВТОРА (СПРАВКА 2)


 Впрочем, с энтропией не все так просто.
Введенная в обиход в 19-м веке
Она привела своих создателей
К мысли о тепловой смерти вселенной.

К счастью со вселенной все разрешилось,
И физики постепенно успокоились,
Но термин перевалил в другие науки
Вместе с одним интересным казусом.

Если сейчас заглянуть в словари,
То можно узнать, что энтропия в физике –
Мера неустойчивости системы тел,
В теории информации - неопределенности ситуации,
А в медицине – заворот век внутрь.
 
Но, если энтропия – мера неопределенности,
То отсюда следует вывод:
Чем меньше энтропия, тем меньше неопределенность,
Чем больше энтропия, тем – больше.

Однако все обстоит прямо обратно:
Чем больше энтропия, тем меньше неопределенность,
Чем больше энтропия, тем больше устойчивость, -
И это вполне доказывается формулой,
Которую придумали термодинамиками.

Понять такое вряд ли просто,
Но принципы установления терминологии,
Определения «числитель-знаменатель», «да» - «нет»
И отрицание… отрицания –
Настолько неопределенны, что часто проще
Запомнить, как это принято в физике:
Чем меньше энтропия, тем больше неустойчивость,
Чем больше энтропия, тем – меньше.

В конце концов, не только числитель,
Определяет величину характеристики,
«Да» и «нет» удивительно часто
Оказываются своими противоположностями,
А отрицание отрицания
Снова приводит нас к утверждению.

 В этом – двойственность энтропии
С ее обратной зависимостью, показывающей,
Что: отрицание одного - утверждение другого,
Любое утверждение есть отрицание,
 А любая неопределенность (и очень часто!)
Это - вполне определяемая определенность.

Отсюда следует старая истина,
Что мир наш не однозначен в реалиях,
Что все в нем колеблется в долгих пределах,
Перевоплощаясь с лица наизнанку.

И если даже порой нам кажется,
Что где-то мы приближаемся к истине,
То следует помнить, что время истины –
Это всего лишь момент во ВРЕМЕНИ.

 
 3. ИЗОХОРА* ИНЖЕНЕРИИ


 * Изохорный процесс (процесс, протекающий в постоянном объеме) графически описывается прямой вертикальной линией изменения давления; других изменений внутри системы не происходит. Для предотвращения взрыва при повышении давления в системе устанавливаются предохранительные клапаны.

 Изо-хора,
 Вверх - вниз.
 Как ртуть в термометре:
 В столбике – жизнь.
 Вверх – вниз,
 Пока – не разобьется.

 Треугольник еще не знаком геометрам,
 Пространство еще создается.
 Вверх – вниз, вверх – вниз, -
 По вертикали бьется.

 Изо-хора –
 Как лифт в шахте:
 Наладка, пуск, -
 Непосвященный ахнет:
 Как четко работает механизм!
 Понедельник – вверх, пятница – вниз.
 Поверите ли?…

 Мальчик дотянулся, открыл двери,
 Нажал кнопку,
 И началось в железной коробке –
 Вверх и вниз по изохоре,
 Танец механизированной Терпсихоры:
 Восемь утра – вверх,
 Пять вечера – вниз.
 Очнись!
 
 Чертежи, схемы, согласования,
 Задачи разрушения и созидания,
 Вечерние развлечения,
 профсоюзные собрания…

 Что ты раскис?.. Мало зарплаты?
 Повышение категорий –
 Предохранительный клапан.
 Вверх – вниз, вверх – вниз, -
 Весело, как качели!..
 Сумели ли, не сумели?…


 Книги, театры, дети, постели,
 Любови, семьи и птичьи трели,
 Недели жизни, простраций недели
 И нервы, натянутые на пределе,
 Зажаты в железно-стеклянном теле,
 Где можно видеть, но сдвинуться – еле,
 Как в гипсе.
 Запаянные свирели
 Уже давно ничего не пели,
 Потухшие чувства давно онемели,
 И мысли едва лишь мерцают на темени
 глухой атрофией реприз.

 И так постепенно,
 С инертностью гелия
 Осадком спускаешься вниз.

 Что ты раскис?
 Мы так сумели.
 И мы мерцали, и мы терпели,
 И мы «отпотели» то, что имели:
 Отпуска, дома отдыха, санатории…
 Сколько наслушаешься историй,
 Двигаясь вверх и вниз по Изохоре!…

 Пенсия?.. Пенсия.
 

 АССОЦИАЦИИ
 
 И просто так, без долгих слов…
 Иосиф Уткин. "Расстрел".


 И просто так, без дальних слов,
 Как будто жил и не жил…
 (За частоколами стихов
 Прорежется ли нежность?)

 И не борись, и не зови,
 И жизнь была не сладкой…
 (Как в лихорадке уходить
 И жить, как в лихорадке?)

 Минуты лет, секунды дней -
 Стремительность желаний…
 (Быть может, сам ты – лицедей
 В словах-иносказаниях?)

 Депрессия, хандра, застой,
 Спелёнутые лица…
 (Очароваться простотой
 И в простоту излиться?..

 Весь мир объять и олюбить
 Хотя бы часть вселенной:
 От аскетизма до гульбы,
 Но - холодней Селены?..)

 Случайность женской красоты,
 Изысканность холуя…
 (Занять бы где-то чистоты -
 Умрешь без поцелуя.)


 -«»-

 Рвут программу,
 «десять дней квартал кормят».
 Рвут программу,
чертежи – «по аккордной».
 Рвут программу,
 копировщица Таня
 над рулоном трижды выгнулась станом.

 Рвут программу,
 контролер - наш Никита.
 Сто листов!
 и вид у парня побитый.
 А ведущий (стаж нарос без исканий):
 - Все исправим в заводских испытаниях.
 
 Рвут программу –
 Спец. заказ Генерального.
 Рвут программу –
 за неделю квартального.
 Рвут программу –
 пот накапал на графики
 эпиграммой проектной полиграфии.
 
 Зав. отделом (кальки, чиркая подписью):
 - Эх, ребята, премиишкой опоимся!
Снимем сразу «Ленинград» или «Советскую»,
пусть там девушки зудят,
что мне на пенсию.

Рвут программу
беспринципно и опытно.
Все – по гранулам
и средне – до копоти.

Два проекта отсундучились в Лету.
 - Ну, Валерка, не сердись, на конфету!
Все понятно:
«нтузиазм» молодежный,
но таланты
не окупят одежку.

А Валерка им в лицо:
- Мыши ватманные.
Всех рвачей и подлецов –
автоматом бы…

И такой был скандал… две недели
разбирались все с Валеркой в отделе.
И теперь рвут программу,
но косятся:
опасаются утечки
 информации.


 -«»-

- Ату его! Ату!…
Не травля, но потрава.
На грязь, на чистоту?
Кто левый, а кто правый?
Пойми и… «камень брось, кто без греха»,
Как некогда сказал Христос.

Но я не верю,
Что прав Христос, что люди – звери,
Что не дрожит рука, когда идет потрава.

Но снова, как волной,
Как вышибают двери ногой,
Как рушат все основы,
Вдруг человек становится толпой,
Готовой жечь леса и травы.

 Невежество от праистоков вечно,
От быта одноклеточной судьбы,
Как познаваемое не конечно,
Так не конечен быт.

И в нем всегда – бахвалы и глупцы,
Юродивые титулов и рабства,
Уроды-дети, лгущие отцы
И матери, впадающие в бабство.

И сколько раз уже твердили нам:
Невежество – страшнее преступлений,
Но снова, как волной,
Как вышибают двери - ногой,
Как рушится терпение,
Вдруг человек становится толпой,
Готовой смять любое мнение.

Кликушам – наплевать на чистоту,
Мир пошлости – ползуч, как метастазы.
 А по нему, как серпантин экстаза,
Летит огул:
 «Ату его!.. Ату!…
 

 НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ на всеобщее увлечение
 и любовь Генсека
 конца 60-х ХХ века.
 
 
 ХОК- КЕЙ!
 При и бей!
 Телевизоров экраны,
 Как тараны бьют по глазу.
 - Форвард! Ты поддай-ка газу!
 Много ль надо для людей? -
 Хок-кей!

 Блеск коньков, как блеск клинков, -
 Хоккей!
 Мысли – вроде пустяков, -
 Не смей!
 Кто там с пушечным ударом?
 Ну-ка, вмажь!
 Мускулы растил недаром,
 Нежность – блажь!

 Хоп и Трах! И шайба – пулей
 Между глаз.
 Эко морду вздуло дулей
 У вас.
 Сталь и клюшка, цвет и скорость!
 Смелей!
 А за что же-ж мы боролись?
 За – хоккей!

 Полосатые арбитры - как резиною набиты,
 Прыг – скок!
 Где им пол, где потолок?
 Кто сегодня не для битвы - сбит с ног.

 - Ребра! Ребра в переборку
 Р-р-раздави!
 Мама! Ты не смыслишь в спорте,
 Не дури!
 Спорт – для высшего порядка костей!
 Обывателю зарядка - хоккей!

 Хари, вопли, блицы, рожи,
 Лоб запрятался под кожу,
 Челюсть выдвинута ложей, -
 Кто зверей?
 - Слюни! Слюни подбери-ка!…
 Как азартно, так двулико –
 Хоккей!

 Защищает честь страны хоккей?
 Разве кто-то эту честь промеж бровей?
 Массовее нету спорта для масс?
 Масс, сидящих у экрана третий час?

 Может, что-то не хватает для души?
 Может, мысли и дела нехороши?
 Не спеши рвать все в клочья, не спеши,
 Пощекочешь нервы ночью от души.
 
 И орет молокосос вразнос:
- Форвард, смажешь –
Вырву … или нос!
Политическую шайбу забей!
Здесь тебе не зал ООН,
А Хоккей!

У кого-то ноют раны?
Кто-то мучается дрянью?
К черту – дней!
Все на взмах забыто сразу,
Много ль надо для людей?

 Современную проказу,
Акробатику экстаза…
Алкоголь понятен сразу,
Но хоккей?..
Здесь политика страстей.

 …Так писал и думал я много дней,
 А теперь жалею старый хоккей.

 -«»-

 Работа, работа, работа -
 Смешенье идей и принципов.
 Мысли исходят потом,
 Бессонница - первым признаком.

 Работа, не догмы ментора,
 Стихия под внешней сдержанностью,
 Вынашиваешь аргументы,
 Как женщина носит первенца.

 Споры, завалы споров,
 Расчеты – косыми строчками.
 Среди налипшего сора
 Шевелятся первоисточники:

 Философы и провидцы,
 Стяжатели и оболтусы,
 Тяжелые, как правительства,
 И скользкие, словно подлости,

 Изысканные писаки,
 Салонные болтуны –
 По моде, то в стиле хаки,
 То цвета морской волны.

 Моральная импотенция -
 Фильтрованные очки
 Махровыми полотенцами
 Развешена на крючки.

 …Оправдана ограниченность
 И массовостью и прочностью.
 Зачем успокоенным взвинченность?
 Зачем устоявшимся творчество?

 Зачем расходовать нервы
 В довольстве своей судьбой?
 Зачем мастодонтам небо?
 Уставшим - зачем любовь?
 
 А рядом кто-то предельный
 Командует: «Марш по компасу!»
 И снова давит на мнение
 Авторитетом корпуса.
 
 И снова идешь в работу,
 Забыв о любви сказать,
 До коликов ли, до рвоты,
 До чертиков ли в глазах –

 Работа, работа, работа…
 Исчерпаешь день до дна,
 И слышишь, как бьется аорта,
 Гудящая,
 как струна.


 4. ПРЕДОХРАНИТЕЛЬНЫЕ КЛАПАНЫ

 №1

 А у нас сегодня праздник-распроказник!
 А у нас сегодня Света – как комета!
 А у нас сегодня Мишка – как мальчишка!
 Даже строгий Витя Корень – раззадорен!

 Поцелуи в полусне парадной,
 Жадные, до ломоты в зубах,
 Чей-то смех, неясный и нескладный,
 Ломтик апельсиновый в губах,

 Танец – так что в дрожь идут фужеры,
 Чернь волос в разбросе по плечам:
 Веселятся по субботам инженеры,
 Позабыв о должностях на час.

 Инженеры, славные ребята,
 Вы, конечно, - техники солдаты
 И еще такая ж чепуха.
 И на час отброшено пока,

 Что у Светы будет сын от Мишки,
 А у Мишки – дом и свой мальчишка,
 И у Вити тоже есть заботы:
 Выглядеть солидным на работе.

 К черту все! Сейчас идет разрядка,
 Каждый с мыслями своими - словно в прятки,
 И запретно помнить беды разные.

 Вот какой сегодня праздник-распроказник,
 Грустный.

 А у вас?


 № 2 (Можно изъять)


Снова десять шагов, снова сто,
Невский мокрым асфальтом вылизан,
Под ногами – зеркальный простор,
Фонарями и звездами вынизан.
 
В лужах теплится жидкий неон,
Фары луч по граниту режется,
И размытые пятна окон
На промокшем асфальте нежатся.

Полководцы из темных бронз
Призадумались пьедестально,
В темных глыбах монокристальных –
Отголоски великих гроз.

По мерцающим площадям,
По блестящим путям трамвайным,
Я иду, словно втянут в тайну
Поклоненья ночным огням.

Под косыми крылами крестов,
По гранитам, в тумане рдеющим, -
Снова десять шагов, снова – сто,
Словно в царстве плыву Берендеевом,

Словно гонит меня из стен
Дождь весенний - каналья лукавый.
В нарушении всех систем
Ночь встречаю в кольце каналов.


 №3


 Ее стихами не начнешь,
 Ее бы надо прозой.
 Какие, к богу, туберозы?!
 Не женщина, а завитая вошь
 (Сотрудница моя, что сзади).
 И надоела же мне за день,
 Как в спину воткнутая брошь!
 
 Сначала вертится, вздыхает,
 Затем ворчит: чем я плохая,
 Чем это я не нравлюсь вам
 По вечерам и по утрам?
 (Все это от безделья маясь)
 Тогда, не выдержав, срываюсь.

 Я говорю ей: Краля!
 Хотите, я вас задифференцирую и проинтегралю,
 А захочу, возьму производную,
 Чтоб знать, какая от вас «косая».
 Краля, вы передо мной совсем босая,
 Словно принимаете процедуру водную:

 Нет ни бюстгальтера, ни штанишек,
 Кого копируете? Марию Мнишек?
 Леди Хамильтон? Куртизанок Рима?
 Краля, вы думаете, что вы – Прима?
 А вы – совсем наоборот,
 Как в банке заформалиненный урод.

 У вас даже не голова, а курдюк.
 Я бы предпочел бурдюк,
 Пусть даже пустой,
 не наполненный вином.
 Мне бы вас не увидеть сном, -
 испугаюсь, краля!

 Краля, из какого же вы кораля
 В моей… действительности?
 
 Выругался – полегчало.
 
 №4
 
 Деньги вы, деньги!
 Проклятые деньги!
 Кто-то скупает бронзу и бренди,
 Кто-то – путевки в Рио и в Кению,
 Ах, деньги вы, деньги,
 Проклятые деньги!

 Аккредитивов в руках не держал я,
 Подпись в кредитках не ставил державно,
 Не настригал режиссерских купонов
 прибылью кинопрокатных законов.

 Только,
 болтаясь с копейкой в кармане,
 меря метры вдоль линий трамвайных
 -20-

 (дней неухоженных, книг недокупленных,
 счастий непрожитых, губ недолюбленных),

 Крою матросом, привязанным к стеньге:
 Ах, мать вашу, деньги!
 Проклятые деньги!


 РЕЗЮМЕ
 
 Я грустный сегодня, простите, грустный.
 Стихов не сделаешь из пустоты.
 Затек в кривое мутное русло
 Пустых страстей, бед, суеты,

 Плыву по ветру комочком пуха,
 Куда потянет, туда и тянусь.
 Слова тягучие шепчет в ухо
 Моя славянски-синяя грусть.

 Колышусь безвольный, как римская тога:
 О чем-то мечталось, чего-то не смог,
 А где-то под пылью заждалась дорога
 Моих привычных к дорогам ног.

 Я грустный сегодня, простите, грустный,
 Виском больным приложусь к стене
 И слышу, как город играет на гуслях,
 Тихо и жалобно...
 Обо мне?..
 

 ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
 

 Мы - мальчишки на мотоциклах,
 Скорость двинувшие вперед,
 Мы, летящие в сферах цирков
 Обывателю поперек,

 Мы, в пыли одиозных строек,
 В масле блюмингов и станков, -
 Пусть испачкаемся – отмоемся
 Резкой строчкой своих стихов.

 Мы, считающие мезоны
 И состав полимерных масс,
 Мы - в безвестных режимных зонах,
 Мы, неспетые, что - без нас?

 Галактические скопления
 Нам отыскивать в сентябрях,
 Отрывать по листочку от времени,
 Дважды тысячного календаря.

 Мы – насмешливые хулители,
 Резонеры и сорванцы,
 Несозревшие, но мыслители,
 Сыновья, но уже – отцы,

 Не провидцы и не пройдохи,
 С ожиданьем распахнутых глаз,
 Мы, живущие, как на вздохе,
 Мы - неспетые, что - без нас?

 Мы – ваятели, мы – воители,
 Пусть не выношенные, но умы,
 Тридцатилетние обвинители,
 Тридцатилетние обольстители,
 Тридцатилетние руководители,
 И мечтатели…
 Кто же – мы?


 5. КТО ЖЕ МЫ,
 или ПОРТРЕТ ОДИНОЧЕСТВА В ИНТЕРЬЕРЕ БОЛЬШОГО ГОРОДА.


 -«»-

 Тишина, тупая тишина.
 В ухо молотком стучит будильник.
 Комната: три стенки, два окна, -
 Крупногабаритный холодильник.

 Черное стекло ползет слезой,
 Дождь по крышам и аллеям косит.
 Мокрой обезлистевшей лозой
 По пустым бульварам свищет осень.

 Телевизор, бледный глупый глаз,
 Отключен, чтоб не гудел эфиром.
 В этих стенах не хватает Вас,
 Женщина неведомого мира.

 А без Вас – ни света, ни пути,
 И живешь какой-то мыслью задней.
 Это значит – годы к тридцати,
 День прошел, и измотался за день.

 Это значит, - куришь до утра,
 В семь встаешь, к постели тянет в восемь…
 Осень, - трижды клятая пора,
 Голая по крышам бродит осень.


 -«»-

 Одиночество до боли…

 Кажется, что в чистом поле
 Дом стоит – дубовый лес,
 И в камине пьяный бес
 Плещет, мечется, резвится,
 Камни лижет, жрет страницы
 Дней сожженных у него.

 Вьюга снегом бьет в окно,
 Воет, стены обметает,
 Ставни рвет, собак пугает,
 И цыганка молодая,
 Ожерельями играя,
 На ковре у ног моих,
 Словно верный дог лежит.

 И ко мне приходят гости,
 Пьют вино, играют в кости,
 Мечут карты на сукне…

 Только это все - во сне,
 Только это все - мечты.
 Где-то, как-то ходишь Ты.
 Наяву пустые стены
 Кровь морозят в теплых венах,
 В белых хлопьях снег висит,
 За окном фонарь горит.

 Голо, холодно, уныло,
 Пахнет супом, кошкой, мылом,
 Я – один, надеждой битый,
 Старый Грин лежит открытым
 На моем пустом столе.

 Только вижу:
 дом стоит,
 В очаге огонь горит,
 И цыганка молодая,
 Ожерельями играя,
 На ковре у ног моих,
 Словно верный дог лежит.
 
 И ко мне приходят гости,
 Пьют вино, играют в кости,
 Мечут карты на сукне…

 Но зачем цыганка мне?

 -«»-
 
 Подари прекрасное,
 Сказку подари.
 Надоело сбрасывать
 Ритмы в сентябри,

 Надоело кружевом
 Виться по ночам,
 Голосом простуженным
 Сны чревовещать.

 По осенним лужам,
 В фонарях горя,
 Голосом натужным
 Ветры говорят.

 Среди них, обманчивый,
 Чистоту любя,
 Желтым одуванчиком
 Вытянешь себя.

 Дунет ветер, сразу же
 Разлетишься в дым,
 Легким и проказливым,
 Тёплым, но немым.

 От избытка нежности
 Светится кристалл,
 Но когда - заснеженный,
 Но когда - устал…

 Я устал приказывать
 Лепесткам зари –
 Подари прекрасное,
 Сказку подари.

 МАМЕ.

 Ты не напишешь ей стихов и пышных од,
 Ты спрячешь грусть и бантом взгляд завяжешь,
 И чтобы не пугать,
 ты никогда не скажешь,
 с какими мыслями ты встретил Новый год.
 
 -«»-

….Программа действия…
….и только лишь она…
….способна возродить…
….оглохшее болото…
….Но сколько ни старайся, не понять,
….что здесь есть долг, а что – работа.

Но как искать, когда искать нельзя?
Когда безвольно каждое движенье?
Когда из крови общества изъят
пульс жизни,
вместо – только униженье?

И сколько ни пытаться, ни искать,
Ни будоражить нервы никотином,
Все лишь черно: и признанная знать,
И чернь черна, и дети не безвинны…

Так мы живем: стремиться – никуда,
Любить - ничто и ненавидеть чинно,
И тонут в серой тине города,
И люди умирают беспричинно.

Печаль моя, пройдешь ли ты? когда?
Иль неужели в этих зимах темных
По-прежнему мне будут города
 казаться скопищем бездомных?


 Я - Я?
 
 Я – бредовый?… Я – непутевый?…
 Еще какой?…
 Я все… «готовый»
 Испить, прочувствовать, узнать.

 Да, я безмерен в увлеченьях,
 Да, я беспамятен в прощеньях,
 Да, я готов раздать себя –
 Хотите в розницу ли, оптом, -
 Я раздаю себя безропотно,
 Когда берете вы любя.

 Да, я бываю непрактичен,
 В поступках часто не логичен,
 Безудержен, гиперболичен,
 И спутал ночь с началом дня…
 И все ж вы любите меня?
 
 А я – другой:
 Я быстро жил и прожил,
 Поторопясь, обманную бурду,
 В стремительности ободрал всю кожу,
 По жизни – голым по лесу иду:
 
 Мне даже воздух,
 Как спиртовый «ожег»,
 Мне даже листья –
 Бритвами по коже,
 Мне даже женщина –
 Грибница с ножиком:
 На взмах глазами режет на ходу.

 Такой я слабый?… Нет.

 И прочен, как кистень,
 И слаб, как влажность глаза,
 И жёсток, как кремень,
 И рыхл и резок сразу,
 И где-то не успев,
 И как-то исстрадав,
 Чего-то не допев,
 Кому-то не додав,

 И взять бы - да невмочь,
 Сберечь бы - да не скуп,
 В покой бы - не забыть
 Ни рук её, ни губ,

 И хочется всего,
 И можется по-разному,
 И трудно, и легко,
 И труженик, и праздный, -
 Такой я разный…

 А вы другие?.. Что ж!..

 И все еще - ищу,
 Все еще верю: будет.
 Теперь уж не кричу,
 Сыграв десяток судеб,
 И не горжусь собой.

 Теку ль с толпой,
 Запрусь ли в комнате,
 Пирушка ль у друзей,
 Вином наполните ль,
 Или я всех трезвей,
 

 Какой успех, какие неуспехи,
 Случалось, - радость от потехи,
 Смеюсь, грущу,
 В самозабвенье спорю
 Или фиглярничаю с горя, -
 Тебя ищу…


 …Четыре стенки - много ль нужно для себя?
 И снова не понять, куда теку я.
 Вчера, казалось, обнимал Тебя,
 Проснулся - обнимал совсем другую.

 Куда ж нам плыть?………………….
 ………………………. Без поцелуя.

«НЕТ БОЛЕЕ УЖАСНОЙ СУДЬБЫ, Чем судьба ИНДИВИДУУМА,
 СТРАДАЮЩЕГО ОТ ОТСУТСТВИЯ ОЩУЩЕНИЯ БОЛИ».
 Норберт Виннер

6. ПОРЫВ


 РАЗГОВОР НЕ С КНИГОПРОДАВЦЕМ О ПОЭЗИИ

 - Слушайте, начальники, отпустите сегодня
от всех этих гаек, болтов и трансмиссий.
Сегодня, видите ли, зачесалась ода,
И нет желания присутствовать на комиссиях.

 Завтра – хотите? - я выжму вдвое,
А если надо и втрое выжму.
Хотите, и заново спланирую Трою
Или рассчитаю моцартовские фижмы.

У меня – застой, инженерию заклинило,
Думать только стихами хочется.
Но мне отвечают:
 - Трудовая дисциплина
Создана не для индивидуального творчества.

Ты, говорят, если не можешь,
Сделай вид, чтоб другим неповадно.
А вольность – концепция опасно сложная
И в рамках организации будет накладна.
 
Ты, конечно, наверняка отработаешь
Все эти дни, часы, и минуты,
Но вот для нас начнутся заботы
По утихомириванию возможной смуты.
 
Сегодня – тебе, а завтра другие
Напрутся валом организованным.
А за такие дела – по вые,
И – грош цена нам, непрозо*рливым.

Ну, понимаешь, - в глаза заглядывая,
Брови сведя от убежденности -
 Мы для тебя и душою рады бы,
Но факт - налицо: работа и отвлеченность.

Видишь, вон та, с томностью в плечах,
Тело уже рыхлее теста,
Она же первая побежит сообщать
О твоем уходе с рабочего места.

Не раз сократить хотели медузу,
Делает втрое меньше положенного,
Но она каким-то путем нехоженым
Пролезла, мымра, в обком профсоюза.

А нашего Сенова - ты ж знаешь Сенова? -
Сделали замом, кому это надо?
Его бы - в стойло, охапку с сеном бы,
И был бы лучшим производителем стада.

Но он, понимаешь, кандидатскую высосал
(Три года без отпуска, сам себя съел),
У двери дубовой покаянно выстоял,
Еще покрутился, где надо, и сел.
 
И был неглупый парень как будто,
И с чувством юмора, и с сообразительностью,
А теперь регистрирует в курилке минуты
И думает, что этим поднимет производительность.

Я предлагаю: - Я – сам, на свой риск,
Учту и характеры, и субординацию.
Но мне отвечают: - Ну, это – писк
Для нашей стабильно текущей организации.

Мы понимаем: ты – голова отчаянная,
Но вдруг попадешься Главному?!.. Случайно!?..
…А я уже не говорю, а думаю: Эх, начальники,
Вам бы не людьми руководить…
 а чайниками.


 К МУЗЕ

…И живешь, как - по течению,
Говорят: «в струе».
Но себя ограничение, -
Как от мысли отлучение,
Как от песни отречение
В суете сует.

Не навет, но что за разница,
Если далеки?
Даже ветры пылью дразнятся,
Даже шорохи - проказники,
Даже праздники - не праздники,
Ну, а мысли - вовсе казнями
 Без твоей руки.


 -«»-

 Философии просты, как миры.
 Указания постны, но верны.
 Что-то хочется,
 чего-то не взять.
 Сотни раз себя, других, -
 в бога, в мать.
 А секунды, не спеша, - день за днем.
 Каждый день себя решать, чьим огнем?

 Но до времени решать не спеши.
 Это – временно,
 инфляция души.
 

 МЕТЕЛЬ.


Когда мой город впутан в канитель,
Когда в глазах читаю дух измены,
Когда дворцы стоят в налете тлена,
Зову метель, красавицу-метель.

Приди, метель, приди!.. Взбунтуй! Вскрути!
Взволнуй сердца в угрюмом этом городе!
Быть может, здесь единственная ты
Достойна быть любовью гордого.

В тяжелых стенах, в грудах куполов
Одна ты рвешь свои седые косы,
Поправ законы глиняных богов
И бронзы в гнилях купоросов.

Одна ты в убежденной красоте
И в ярости, отточенной до стали,
Летишь над всем в открытой наготе,
Сметая груды догм и правил.

Плевать тебе на зеркала окон,
На мраморы казенных учреждений.
Ты бьешь их вдрызг матерым кулаком
Своих соленых убеждений.

Хлещи в глаза, завейся в площадях,
Какофонируй в трубах водосточных
Среди зависших в мелочных страстях,
В изгибах мыслей худосочных.

Гуляй навзрыд, по-русски, нараспах , -
Синкопами по прибалтийским далям.
Когда никчемна мысль, убог размах,
То есть порыв и правда есть в скандале.
 
Пируй, метель! Неистовствуй! Ори!…
Над глупостью в издевках изгаляйся!
Твой зов сегодня - яростней мортир,
Призывней петербургских вальсов.

Кривляйся! Я с тобою заодно,
Петрушка твой и скоморох твой верный,
В твоих сединах открываю дно
И высоту орущих горлом нервов.

Кричу, распялив рот до мозжечка:
Пусть будет Хай!.. Я очищаю поры
От грязи дня, от дури простачка -
Набухшая, пусть лопнет сердца спора.

Пусть завтра мне придет уйти в тебя,
В твои седины из лоскутных смерчей,
Уйду и буду выть, твой пир любя,
Но не тепло, молчаньем обеспеченное.

Бунтуй, метель! Роженица-метель!
Свивай в умах мятежных смерчей кольца!
Сквозь рвань бумаг и через боль потерь
Я вижу завтра, город, снег…
 И Солнце.…
 
 ВОТ И ПРЕКРАСНО, ЧТО МЫ СТОЛКНУЛИСЬ С ПАРАДОКСОМ,
значит ЕСТЬ НАДЕЖДА НА ПРОГРЕСС.
 Нильс Бор
 
7. ОСОЗНАНИЕ.
 
 ДРУГУ.
 Бывает часто -
 в рваных сутках
 Проснешься, словно в удилах.
 Сыграл ли кто-то злую шутку,
 Природа ль рано родила?

 Темно.
 Ночь продувает сквозь окно
 Холодные ворсинки ветра,
 И сантиметр за сантиметром
 Надежды падают на дно.

 …Бывает трудно, очень трудно
 Себя по жизни проводить,
 От будней продвигаться к будням,
 Обманываться, но любить,
 Свергать свои же идеалы,
 Хулить устои - слишком ма*лы,
 Тычки от жизни получать,
 Уметь стерпеть, уметь смолчать,
 
 Бежать в друзей, от них – в себя,
 В работу, музыку и книги,
 В сомненьях видеть носик фиги,
 Жить без любви и не любя.

 Какие мы? Что - правда нам?
 В какую истину мы верим?
 Идем по чьим-нибудь стопам
 Или свои пути вымериваем?

 Хотим ли что-то для других
 Или себе признанья ищем?
 Людей процеживая тысячи,
 Какими будем мы для них?

 Любовь была, сомненья, дети …
 Что впереди?
 Рассвет ли светит
 Или оглохшее ничто?
 Какие мысли нас заметят?
 Какое мужество отметит?
 И чья любовь всех нас прочтет?..

 … Вопросы – пересмотром дней,
 А ночь задушенно молчала.
 Быть может начинать сначала
 С наивной совестью своей?

 Но что же в ней?
 Что - в наших знаньях?
 Когда годами – прозябанье,
 Когда в борьбе, когда в страданье
 И все ж – в надежде на людей.

 Я понял - Поиск выше цели.
 Но неужели, неужели
 Наш поиск – сущность бытия?…

 Но кто тогда и Ты… и Я?..


 …Под шкуркой маленьких побед
 Легко укрыться от ненастья,
 Но застрахованность от бед, -
 Как застрахованность от счастья.
 
 .....Заметь. (NB!)


 ЗАКОН ИРОНИИ


 Жестокость доброты
 И мудрость жалости,
 Эгоизм любви
 И сила слабости,
 Беспощадность щедрости,
 Неразумность логики,
 Спасительность безрассудства
 И черствость чувств.

 И радость, и горе - в мудрости,
 И сила, и слабость - в знании,
 И прочность, и гибель - в уверенности,
 И жизнеутверждение
 - в ненависти.

 И все – Единство и Борьба
 Противоположностей.

 Так… И… Живем.

 
 ТЕОРИЯ НЕОБХОДИМОСТИ

 Нужны мелкие травы, – давать перегной,
 Нужны песни плохие, - в них зреют хорошие,
 Нужен людям короткий, но верный покой,
 чтобы встать из него
 и идти сквозь порошу.
 
Так, должно быть, нужны и плохие стихи,
И певцам иногда нужен голос простуженный,
А, родившись, идти, спотыкаться, ползти,
И любить, и надеяться, - все это нужно.

В черных буднях декабрьских – туманны огни,
От бессилья себя и других опорочишь,
Но нужны эти долгие черные дни,
Чтоб рождались от них наши белые ночи.
 
 ГЛАВНОЕ. ЗАКОН ЖИЗНИ

 Главное – это ПОНЯТЬ.
 Не убить, не забыть, не отринуть.
 Главное – это понять.
 
 Все - просто потом:
 Боль, обиды, насмешки…
 И неумные критики те,
 Что живут недостатками ближних,
 Лицемеры, рвачи, подлецы…

 И пловцы по течению жизни,
 И неверные женщины тоже,
 И друзья, потерявшие совесть
 И продавшие душу за власть…

 И низость не может унизить,
 И подлость не может сломать, -
 
 Главное – это понять
 И видеть вперед...
 
 
8. ПРОЩАНИЕ


 Ты постарайся помнить эти ночи,
 Когда гранит стучит под каблуком,
 Когда закат, туманами источенный,
 По крышам пробирается ползком,

 Постукивают цепи на мостах,
 В Большой Неве буксир кричит устало,
 Задумчиво склонились с пьедесталов
 Людей великих бронзовые лбы –
 Пусть кто-то не был им, но кто-то был, -

 В проулке чей-то шалый голос взвизгнет,
 И ритм стиха течет, как ритмы жизни.
 
 В такие ночи я – хмельной мотоциклист
 И, словно в амоке, обкатываю город,
 Как альпинист обхаживает горы:
 Нам трудно вверх
 и страшно падать вниз.

 Под колесо летит асфальта клин,
 Колышется луна над горизонтом,
 И небо над бровями – звездным зондом,
 Массивом недостигнутых вершин.

 Мы падаем, встаем, ползем вперед,
 Больной щекой к асфальту припадая,
 И ищем, каждый в жизни поворот
 Надеясь встретить маем.
 
 Не получается.
 Она разумней нас,
 Систем людей не признает природа:
 Ни догм столпов, ни идолов народа,
 Ни категорий и ни каст.

 Гипотезы, истории анналы,
 Галактики, упавшие в каналы,
 Генезисы, магнитные потоки
 И личности двуличные истоки, -
 Все это – вне
 и в нас.
 А мы – учениками в школьный класс
 Учить природой данные уроки.

 И снова мысль – обрывистый карниз,
 Луна – латунный гонг над горизонтом,
 И небо над бровями – звездным зондом,
 И снова – вверх, а ошибешься – вниз.
 
 И все ж проснись, стряхни заботы дней,
 И годы отсчитав по кольцам пней,
 Угли идей развороши из пепла,
 И вновь, не остужая сердца пекла,
 Ударь рукой по стянутым страстям,
 Как нервы бьют по брошенным кистям.

 И белым снегом тополиный пух
 Взовьется над асфальтом площадей,
 Дерзаний новых,
 новой жизни дух.
 ………………………………………..

 …А мир… Что ж – мир?
 Он до сих пор – как сказка.
 В нем - все: и чудеса, и смех, и боль,
 На полпути оброненная ласка
 Руки твоей и поцелуя соль…

 И среди всех извечных: «Быть?.. Не быть?..»
 Жизнь дарит нам единственное средство:
 Любить, давать себя любить,
 И ненавидеть, как любить,
 И снова в детство уходить,
 В ушедшее, недобранное детство.

 А утром – подниматься жить.


 ИСХОД

 Пора рассмотреть все сначала,
 от первого крика,
 И даже еще от зачатья своей же природы:
 Да – критике.

 Пусть будет начало огромно-простое, как все начинанья,
 Как воздух, вода, как дыханье,
 как травы росистые.
 Нам нечего прятать, мы - дети России, мы истовы.

 Анализ систем, отклонений, ошибок и мерзостей.
 Да – трезвости.

 Мы – дети сознания.
 В нас время клокочет
 и бьется в вопросах пронзительных,
 Где сжаты в комочек
 надежды, миры и столетия…
 И терпкие слезы, и жесткие губы,
 и женские волосы,
 Бесцельные смерти, фанфарные трубы
 и подвиги космоса.
 
 Мы – дерзкие дети,
 Мы будем смеяться
 над глупым, бездарным и пошлым.
 Мы – дети,
 смертельно для нас оставаться
 в изжитых концепциях прошлого.

 Мы – битые дети
 матерой и битой России,
 Но именно этим, возможно, сильны и красивы.
 
 Мы знаем, как рушились веры, законы и право,
 Как гибли по тюрьмам святые порывы и праведники.

 Мы помним истории войн и тотальных обструкций.
 Мы знаем литавры фальшивых идей
 и дешевых конструкций.

 Мы помним обиды,
 и мы не пойдем на уступки.
 Нам память – арбитром,
 в сегодняшнем мире мы – судьи.

 И нам пересматривать мысли, дела и поступки,
 И меры любовий, и счастий,
 и нормы преступности.

 Мы – дети, но нам,
 Только нам создавать в этом времени снова,
 С того, где рождаются Судьбы, Эпоха…
 и - Слово.

 
 И – СЛОВО…

 Так пусть же, пусть же нам всегда
 Так трудно жить, как трудно славить,
 Пусть мысли холостят года,
 ажиотажи – города,
 Но в чувствах – музы не лукавят.


 
 КОНЕЦ ПЕРВОЙ ПОВЕСТИ.





 ЛЕНИНГРАД. 1967 – 1972г. С-ПЕТЕРБУРГ. 2002г.