Убечь от реальности

***
Возвращаюсь домой. Поднимаюсь поздно утром по лестнице. Смотрю – на ступеньке валяется что-то смутное. Что? Игла от шприца? С колпачком.. Опять эти говённые наркоманы! Сколько уже я их гонял по подъезду, пока не поставили домофон..
Чу! Ан нет! Не игла – примерещилось спьяну.. Шуруп в пластиковой оплётке. Кто-то обронил: в подъезде массовый заезд новых владельцев квартир – каждый кроит свою хатку по-новому, сплошные ремонты, распахнутые двери, подпёртые кирпичиком, стены в штукатурной пыли, гранитный пол в белых следах трудовых говнодавов.
Или.. о боже! Неужели наркоманы научились колоться шурупами?!!

***
Мой приятель Сашка Виноградский жил с родителями в небольшой квартирке в не самом престижном районе города. У него худо-бедно был компьютер, изредка отец не скупился на ап-грейды. Сашка много читал, общался в сети fido и собирал музыку и фильмы – как у всех калеченых природой организмов мозг тянулся к интеллектуальным забавам. Фильмы элитных режиссёров, эстетское кино, арт-хаус, музыкальный авангард, психоделия – что называется, неформат и underground. Виноградский болел ДЦП. Двигался он по квартире с трудом, цепляясь за трельяжи и холодильники, говорил так же – с альдебаранским произношением. Год назад поступил на философский факультет, а куда ещё с таким подходом жизни к нему…
Неделю назад мне приходит SMS от нашего общего друга Серёги Лихачёва: «У меня родился сын! 3500 грамм, 53 сантиметров». Слёз счастья у меня, конечно, не было, но я зарделся от гордости, хотя, сын, по-моему, не мой. А ещё через полчаса получаю другое SMS от него же: «Виноградский застрелился. Завтра 9 дней». Из папиного охотничьего ружья.
……………………………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………………………
Чёрт! С таким тремором, как у него, мог бы и промахнуться…

***
Бунт воздушных шариков.

Дети идут по тротуарам! Яркие сандалии мелькают, как пропеллеры, у девочек выглядывают кружевные трусы, у мальчиков непослушные вихры тщательно уложены родительской слюной. Дети идут, играет бравурная музыка, сводный оркестр из трёх тысяч валторн оглушительно исполняет «Антошку»! Общее, плохо скрываемое веселие, диетические шашлычки скворчат на шампуриках, лысые рыжие клоуны на ходулях осторожно шагают через толпу. В руках у каждого ребёнка – весёлый воздушный шарик цвета металлик. Они радостно торчат вверх, зло скрипя боками о другие шарики. Верёвочки от них вихляются, стремительными петельками наматываясь детям на щуплые шейки – постепенно детский гомон смолкает, налитые кровью глазки, синие язычки, напряжённые ручки хватают кислород – дети на шариках уносятся ввысь. Оркестр резко замолкает на «тили-тили», клоуны превращаются в кусты шиповника, ветер надсадно воет, прижимаясь к потрескавшемуся асфальту; жук-навозник, растопырив лапки, усердно катит шарик говна, из которого торчит палочка от пломбира.

***
Рыбья война.

В столице нашей страны стоят невыносимые погоды. Жара такая, что пробившиеся сквозь асфальт упрямые корешочки начинают панически пятиться назад. В парке ВДНХ чистят старый пруд. Пруд спустили, на дне пустой чаши по колено в жиже возятся бульдозеры, кое-где остатошние болотца, в которых бьют ажурными хвостами чудовищные ископаемые рыбы без жабр. Красиво. Бульдозеры на рыб не обращают внимания – их ещё с утра вдосталь накормили вкусной соляркой. А мы сидим невдалеке, задумались. Гашиш душистый, парк прохладный, весь в букашках и мшистой накипи. Страшное дело – охуевшее человечество: захочу – пруд спущу, захочу – окиян заверну себе в уборную, тучкой промокну мозоль, прекращу движенье зорь, кур заставлю несть брильянт, сам валяцца буду пьян. А рыбы смотрят на меня сквозь мутные диоптрии, на ближний бульдозер косятся, неслышно губами что-то страшное орут, гранат просят, вызывают огонь на себя.

***
Каждая вертикально стоящая женщина напоминает мне о тех временах, когда на планете был только планктон. В этой неоднозначной фразе я нисколько не хочу принизить роль, ум и сам факт существования женщин. Глядя на горизонтально лежащих мужчин, мне также хочется купить загранпаспорт и застрелиться на границе с Литвой.

***
Цейтнот.

Часы спешили. Времени становилось всё меньше. Паника началась у шестерёнок и пружин – они нахраписто толкали друг друга, поспешая и попёрдывая; колёсики трещат, зубчики проскакивают, а времени всё меньше – часики спешат, а времени не хватает, стрелочки несутся всё быстрее, циферки мелькают со свистом. Я сижу на кончике минутной стрелки – как в кабине центрифуги – лица ваши мелькают всё быстрее. Фрол Фомич, Изольда Тихоновна, старикашка Фрейд и рыжий из соседнего подъезда – все сливаются в мутное кольцо носов, раззявых ртов и морщинистых лбов. Времени всё меньше, часы уже не просто спешат, их механическая начинка галопом колдобится внутри корпуса, почти вхолостую мчатся шестерни, стопорки, коромысла и маховики… Наконец, со звуком «бзденьк» главный латунный нерв лопается! Плоскости схлопываются! Выпуклости сворачиваются в кульки! Зубы крошатся, пружина вытягивается два раза туда-сюда вокруг горизонта – и!…
Времени ВДРУГ стало столько, что раскалились чугунные батареи центрального отопления. Времени стало так много, что оно с тугим скрыпом, пыльной бурей и моментальным листопадом останавливается. Шестнадцатиэтажки наклоняют крыши до земли, люди кубарем валятся в автобусных остановках – время-локомотив ткнулось носом в полосатое бревно тупичка.
Я лежу, вцепившись в свои минутки, ни жив ни мёртв… Из носа юшка.

***
-Мальчика назовём Иисус.
-Может, не надо?
-Не, хорошее имя, звучное. А главное - с традицией.

***
Долго живут книги. Авторы живут в своих книгах. Некоторые даже после смерти. И довольно долго. Некоторые даже до сих пор. У многих людей в туалете на полочке стоят книги. Читать здесь можно урывками, но прочитанное оседает в голове лучше, чем после 5 лет филфака. Кундера, Семёнова, что-то по психоанализу, Мопассан, Мамлеев, нечто убогое под названием «Неистовый Барон», Мариенгоф, Пелевин, прочие издания. Гости, выходя из нужника, смотрят на хозяина с уважением, как на содержателя маленького храма интеллекта. Хозяин же после вечеринки пролистывает свою сортирную литературу – то там, то сям на подтирку с корнем выдраны листы. «Читали!» – радостно восклицает он.

***
Кто попадает после смерти в рай, тот видит огромную очередь в кассу. Там за праведную жизнь и достойную старость каждому выдают по 2570 рублей. Деньги небольшие, но приятно вот так ни за что получить скромную дотацию. После этого многие напиваются и неосторожно замерзают в холодных грозовых тучах. Те же, кому хватило тямы отложить полтинник на такси, следующий день пытаются встать в очередь второй раз, получить на опохмел. Их быстро вычисляют и бьют всей очередью. Ясное дело, после такой мученической смерти дорога одна – снова в рай.

***
Останкинская башня – аутичный пенис продажного города. С неё удобнее заглядывать в задницу буржуазному миру. Вы спросите меня, отчего я так зол? Я посмотрел шоу Джерри Спрингера.
Непостижимо.

***
Настоящая, коренастая хандра сковала мозги и тело. Юношеские депрессии, о которых я читал в книгах, существуют! Слушаю самые грустные, с гноем в уголках глаз песни Егора Летова. Потом иду вешаться. Не люблю эти попсовые киношные табуретки – подставляю ящик с хозяйственным мылом. Поскальзываюсь, хоп! Дело сделано.
Я ещё не закончил качаться, звонит женщина:
-Не, ну ты молодец, конечно!!! Повесился! А я теперь как?! – кричит она.
-Ты пока не вешайся. Меня жди. Я в понедельник воскресну.
-Почему в понедельник?
-В воскресенье – пошло, а в другие дни я занят.

***
Каждый вежливый еврей знает, что радуга не более чем оптическая шутка.
Каждый образованный итальянец знает, как евреи ценят хороший юмор.
Каждый злопамятный русский знает пару весёлых анекдотов про евреев.
Каждый стыдливый германец заливисто хохочет при слове «жопа».
Юмор объединяет нас!!!
А Хазанов ушёл из Большой Сатиры.

***
Сегодня видел одноклассницу с тремя детьми.
Но сиськи у неё пока всё ещё две.

***
Мечты о велосипеде.

Осторожно объезжая столбы и пешеходов по проспекту несётся синяя иномарка. За рулём женщина с кудрявыми ресницами. Она барабанит французским педикюром по педалям, как церковный органист. Она сексуально неудовлетворенна. У неё предмесячные прыщи на морде. Ей хочется стаканчик оранжаду и забраться в бассейн с томиком Герберта Уэллса. Она вспоминает номер страницы, на которой вчера закончила читать «Войну Миров». У неё в холодильнике «Можитель», а под кроватью обёртки от тампонов. Она мчится от жирного любовника к худому мужу. Она вспоминает, как в детстве гоняла с мальчишками на велосипеде «Кама» вниз по частному сектору, как, разогнавшись до предела, раскидывала ноги в стороны, и педали сами вертелись в бешеном ритме, скрежеща и подвывая… И, вспоминая любовника, и предвкушая мужа, она начинает всё энергичнее жать на педали своего детского велосипеда, разгоняясь до того предела, когда мелкие камушки начинают больно лупить из под колёс, когда руль дрожит и рвётся из рук, когда хочется впитаться в жёсткое сиденье – достигнув этого состояния, она резко поджимает и раскидывает в стороны ноги – ии-и-и!!!!….

Ничего не происходит.

Ordo Taplieri.

На обочине большой асфальтовой дороги, в жопе мира, на трассе Вологда-Керчь притулилась маленькая армянская закусочная. На старом листе фанеры над входом – новым оракалом сверкают серебряные буквы – «Приют Тамплиера». Днём и особенно ночью там кушают и смотрят плохой телевизор армянские дальнобойщики. Они разговаривают друг с другом на грубом нерусском языке, негодуя, что в прогнозе погоды не было Еревана. Потом смотрят, как в кулинарной передаче колдун и художественный фокусник Амаяк Акопян готовит харчо. Подолгу хрипло заливисто смеются. По воскресеньям на старом ржавом велосипеде приезжает мальчик – он закидывает в дверь пачку азербайджанских газет и улепётывает, что есть мочи. Дальнобойщики ножами, ножницами и вилками молчаливо терзают прессу – номер за номером лохмотья газет летят во все стороны. Хозяин стоит за прилавком, с застывшей улыбкой, протирает от пыли огромную бутыль чачи, смотрит в одну точку.
Армянские дальнобойщики ковыряют в зубах спичками, смотрят на портрет Путина, изредка натужно и глухо пердят. Когда кончаются деньги, достают философские камни, превращают свинец в рубли и сидят дальше…

When The Levee Breaks.

С самым таинственным видом достаю из стопки пластинок третий альбом Led Zeppelin. Ставлю в проигрыватель, закрываю глаза – начинается Immigrant Song, потом Friends – и я отчаливаю… Мне было 10 или 12 лет, когда на летних каникулах в гостях у своего дядьки слушал в наушниках бобинный магнитофон – дядя Миша поставил мне Цеппелин III, а потом сразу и IV. Мне было немного жутко, здоровско жутко, честно говоря, но комната раздвигалась, оранжевые занавески на окнах становились прозрачными, и я куда-то улетал…
Тогда казалось – если сейчас заглянуть под диван – там будет другой мир. Конные экипажи толкутся на улицах, извозчики с одинаковыми лицами Джимми Пейджа привстают на козлах, щелкают кнутами. Домики, как в пограничном городке Америки середины 19 века, на перекрёстках хиппи в чёрных фраках играют на гитарах и в орлянку, кришнаиты с саквояжами, в пластмассовых новогодних масках Ганеша идут гуськом по тротуару…
Я смотрю на это вверх ногами, свесив голову с дивана – волшебник в ботфортах подмигивает мне хрустальным глазом, за рукавом бархатного камзола у него огромная марка ЛСД, он облизывает её, с хитрым видом лепит на конверт, сворачивает самолётик, дует ему в зад и пускает мне в лицо. Я, в ужасе, что меня заметили, резко опускаю покрывало, перекатываюсь в дальний угол дивана. Заканчивается Since I’ve Been Loving You… Сейчас мне 28, я иногда слушаю те же песни, сижу застывший, верчу в пальцах мятый самолётик, свёрнутый из почтового конверта. Я так и не распечатал его и пока не прочитал, что мне написал свинцовый маг… Прочту, когда рухнет плотина.

Город-солдат

Стоит над русской извилистой рекой Волгой город-солдат. Город-воин, город-руина, город-медаль-ни-камня-на-камне. Пережив страшную войну, в ожидании следующей – стоит. Дети идут строем в школу, по пути в колонну включаются новые подразделения с прилегающих улиц, разводящие из старших классов выкрикивают команды. Дети чеканят шаг, ранцы пестрят лычками и шевронами, подковки маленьких сапог высекают искорки из брусчатки.
Чуть ранее по этим же улицам на службу прошли их родители. Отцы рассредоточились согласно штатному расписанию, боевые расчёты заняли места – папы-радисты слушают эфир, папы-моряки гуашью пишут на торпедах «смерть», дальше оставляют пустое место. Мамы на заводах делают снаряды, производят колючую проволоку. Девочки-студентки кулинарного техникума варят на скорость перловую кашу. Бабушки вяжут тёплые вещи для фронта.
В 21.00 отбой, и город выключает освещение. У приборов дежурит ночная смена, по улицам то там, то сям медленно ползут патрульные БТРы. Ночью кварталы сотрясет тяжёлый вязкий грохот – это монументы былой войны бродят по городу. В одной стороне медленно шагает меж домов вихрастый памятник морякам-североморцам, заглядывает в заклеенные окна седьмых этажей; в другом районе, глухо грохоча, как в замедленной съёмке, проносится по улицам бетонный Паникаха, топча на поворотах урны.
Летом город-солдат расцветает зеленью – все вывешивают на балконы стиранные галифе. Детские и взрослые, они полощутся, хлопают на ветру – но это только затишье перед следующей битвой. Город-солдат ждёт угрозы. Она не за горами.

Министерство.

Росли два мальчика. Один был Коля, другого звали Бореслав. Оба дрались они на улице с другими мальчишками – Автандилом, Вахидом и Дато. Раньше Коля и Бореслав жили на улице вдвоём, но несколько домов по соседству купили приезжие люди, и вскоре появились их черноволосые дети. Все они были издалека и говорили только на своём языке. Когда они узнали, что из песка можно делать куличики – песочница стала местом первого раздора. Едва у соседской девочки Ханны образовалась демо-грудь, драки стали ежедневными. Коля и Бореслав знали, что помощи ждать неоткуда – папам было стыдно драться с мальчишками, а старшие пацаны пили водку и курили траву, которую продавала мама Вахида.
На общем секретном собрании Коля и Бореслав решили забросить всю эту детскую возню и начали взрослеть. Нам нужно стать могущественными дядьками! – говорил Бореслав. Он часто смотрел вечерние выпуски новостей и как-то раз сказал, что хочет быть Министром Обороны. Коля телевизор не смотрел, но задумался и на следующий день сказал, что министр обороны – это для слабаков, да и вообще – оборона опоздала. Я, говорит, буду Министром Нападения. Чуешь, говорит, разницу, Бореслав?…
Дато с друзьями в это время жарил мясо на прутиках.
Коля с Бореславом смотрели на них из бурьяна через щелочку в заборе и довольно улыбались…

***
Есть на планете Тюлюлюй город, где единственный способ ЧЕСТНО разбогатеть – убить владельца шашлычной, купить маршрутку и возить людей в Пасху на кладбище. А когда нет Пасхи, в этот короткий промежуток безработицы – переполненными салонами развозить людей по «дыркам» на цыганском посёлке. А потом, переворачиваясь на виражах, распыляя килограммы каннабиса, уходить от ментовской погони. Только тогда хватит денег, чтобы жена выносила здоровый плод, сынуля получил хорошее образование, а бабушка хоть раз в год слетала погостить к внуку на Землю. Он там работает водителем маршрутки. И неплохо живёт, твою мать!

***
Есть в миру волшебный человечек по фамилии Судоргин. Он такой маленький, что живёт в основном под одеялом. Бывает, сидишь утром голый перед компьютером или вдруг занимаешься сексом – тут бац! каа-а-ак судорога сведёт какую-нибудь ногу! Нога гнётся на юг, пальцы закручиваются виноградными лозами, даже бывает больно – тут нужно сказать: «Судоргин-Судоргин, прекрати сейчас же!» Чем громче скажешь, тем лучше. Орать, конечно, не нужно, но если шептать себе в нос – Судоргин, конечно, тоже не услышит ни шиша…

Правильное облако.

На небо лучше не смотреть – человеку с тонкой психической организацией легко сбрендить. На небе показывают такие вещи, что спутниковые порно-каналы все вместе взятые – безобидная детская побасёнка. Высокая перистая облачность создаёт отличный фон, подобно простыне на двери для просмотра диафильмов. А толстые кучевые облака показывают высокохудожественную пантомиму.
Вот – смотрите – зайчик. Вот, как будто ушки, вот лапки, дырочка как глазик – ай, ну что за зайка, просто чудо! Ооо, гляди – что такое у зайки – толстый с багряным отливом заката член! Боже, да это и не зайка уже – ветер движет облачные массы, зайка мутировал в огромную пузатую бабу! У неё тоже здоровенный член, постепенно он смещается подмышку и чпук! – от бабы отделяется… кофейник!!! Длинный изогнутый носик, фарфоровая крышечка. О, гляди снова! – что это у кофейника – толстый с розовыми прожилками член! Где же это видано?! Пенис у кофейника! Ан нет – это уже и не кофейник – это тощий милицанер – вот палочка, вот огромная фуражка, руки в боки, пенис размывает сквознячок… Ну и хорошо, милицанеру пенис не нужен – зато во лбу у него постепенно растягивается жадное влагалище, но это зрелище непривлекательное – посмотрим на соседнее облако, что оно нам хочет сказать? Бог мой! Вот это облако – целая гора ваты! Оно полностью осязаемо, кажется, люди – из тех, кто живёт вдоль горизонта – могут по нему взбежать до самого верха, вот такое облако, боже, что за облако! Через такое облако можно падать целый месяц! Можно закончить курсы пряхи-модельера, покуда будешь падать через такое облако! Ах, как прекрасно, безудержно прелестно это небо! Оно способно подарить тебе такую же, как и у него, широту души, такой же объём лёгких и такое же непредвзятое суждение о живущих внизу…
Нужно только выбрать, чтобы это было правильное облако.

***
Раз уж отрезали котьке яйки, давайте зашьём *** и заклеим жопу!
Накормим гипсом и назовём кота Интерьер.

Жарко в Козлограде.

В городе Козлограде с 2007 года специальным указом правительства среднегодовая температура поднимается на 18,5 градусов. Широкие слои населения покидают город: цыгане забивают микроавтобусы барахлом, чернокосые хриплые бабы натягивают все свои юбки и платки; китайцы раскладывают скарб по карманам, крепко-накрепко натягивают бамбуковые шляпы, стругают кленовые походные посохи; кавказцы грузят ишаков, выбирают в школьных атласах короткие горные тропы; сирийские граждане распродают остатки шаурмы, последний раз спешно пихают за щеку официанткам; миссионер-адвентист старейшина Пуппурайинен потно просвечивает лысым телом сквозь крахмальную рубашку – он мнет в кулаке свою пичужку, хочет писать, но городские сортиры протухли ещё вчера – даже мухи, кашляя, летают поодаль.
Коренные козлоградцы ходят по улицам парами, компаниями и поодиночке, кто в спортивных костюмах с начёсом, кто в дарёном килте. Пьют из горла горячее местное пиво, смотрят на суету с любопытством домашних животных. «Да, потеплело» - с улыбкой говорят друг другу и лениво обмахиваются большими ушами.

***
Хочется писать с апломбом, как писака с седыми яйцами, у которого за спиной непререкаемый опыт и два горба, который бухал со всеми евреями-издателями и курил гашиш с Твардовским, которого от тоски по детству тянет написать что-нибудь типа «помнится, как-то раз один мой приятель..». Кстати, помнится, один мой приятель, которого звали, кажется, Репей, сказал одну вещь. Не знаю, сам он её выродил, либо, скорее всего, прочёл, слишком она для него умная, эта мысль – короче, он сказал – «мужчина не перестаёт любить женщину, он просто в определённый момент теряет к ней интерес». Мне фраза понравилась, тем более, что я нахожу ей яркие подтверждения.

Турист в аду.

Если заядлый турист попадает вдруг в ад – у чертей для него есть любимая мука – нужно нести 70-тикилограммовый рюкзак, но вместо широких удобных лямок у него две новенькие блестящие гитарные струны. Они тонкие, прочные – впиваются в шкуру, ёрзают туда-сюда – местами кожа на плечах лопается, и из туриста наружу лезет гречневая каша с тушенкой. Черти смеются, деревянными ложками подхватывают кашу на лету, дуют, лопают за обе щеки. Турист лезет в гору, гремит горными башмаками по гладкому кафелю, а в голове одна мысль – как придёт он на стоянку, разведёт костёр, снимет с рюкзака струнки, натянет на гитару и споёт туристические куплеты. Потом сядет жопой в костёр, разогреет каши с тушенкой и сытый завалится дрыхнуть.

Метание духа.

На самом же деле – если б у говна не был такой неприятный запах – это была бы замечательная вещь! Мягкое, пластичное, удобное. Часто – тёплое. А как зимой от него идёт пар – это нужно видеть!
Ему можно найти множество применений! И ведь, сколько не ищи – два одинаковых говна не найдёшь! А если учесть, что кроме человека говном исходят миллиарды приматов, тигров, утконосов, медведок и прочих птиц.. Дуется в кустах собака динго, белка-летяга, енот-полоскун и птица секретарь! Опытный охотник мнёт в руках катыш, пробует на вкус – его переполняет благоговение перед этим маленьким чудом природы! Он благодарен Артемиде, что ему свезло найти помёт выдры. Ему уже не нужно её плоти и шерстки – и слава богу.
А если признать, что мы не одни во Вселенной – как сразу расширяется наше сознание! Новые Коперники и академики Королёвы мечтают найти в астероидном кольце тонким слоем распылённую какашку тау-китянина. Учёные постоянно отправляют в космос колбы с анализами – мы есть, мы здесь!!! Вот, правда, в космосе всё говно холодное и жесткое – это минус.
Писать про говно, какое б оно ни было – вещь неблагодарная. Считается, вроде как, тема для школьника, застрявшего в анально-накопительной стадии развития – оказалось, есть такая в психоаналитике. И тут уж добавить нечего. Да, говно. Да, тёплое, но это первые несколько минут, и делать из этого сенсацию глупо. Да, и рыба-чорт, и приносящий детей аист – все периодически «кладут личинку». И Юрий Башмет, и Леонид Быков, и красивая Кайли Миноуг! Что ж нам теперь – повеситься? Тоже не выход – у повешенных расслабляется сфинктор…
Вот только задевает – тему эту поднимали в разных художественных фильмах – спор между человеком и ангелом – в чём их различие и отчего Бог, вроде как, ставит ангелов ниже хомо сапиенса. И человек, типа, говорит – у меня есть душа, вы же просто слуги Господни! Я просто смеюся. Ведь различие совсем не в этом! А создателю людей просто до колик весело, как Мария Склодовская-Кюри или Ян Сибелиус – все в творческих муках, в поту, вдохновении, закатив глаза, творят, мыслят, воспаряют – и тут пук! – понимают, что нужно по-большому. В ход идут нотные тетради и черновики новых аксиом.
Это, наверное, и называется – метание духа.

Этика товарных отношений

-Не подскажете, в какую цену телятина?
-Она бесценна!
-Что?
-Не продаётся! Вали на хер!!!
 Ща топор возьму – рядом с телятиной ляжешь!

-Девушка, покажите пальто, вон то, бежевое..
-Бежевое вам не пойдёт. У вас трупный цвет лица.
 А будете в трамвае садиться – а оно ка-а-ак на заднице лопнет!
 То-то сраму будет!

-Здравствуйте, я ищу книгу известного фантаста..
-И как, нашёл?
-Эээ… вот я и хотел попросить вас мне помочь…
-А люлей? А по сопатке? А глаз на жопу?

-Официант! Меню, будьте добры!
-ОТ-СО-СИ !!!

Осень

Залез женщине под юбку, нащупал трусцы и ка-а-ак дёрну вниз! Гляжу – трусцы жёлтого, грустного цвета. Стало быть, осень уже… Тоска-то какая долгожданная! Буду теперь долго гулять вечерами без зонтэка, даже в самый сильный ливень. Буду шлёпать по грязище, углубляясь гнилыми заборами в частный сектор, нюхать плесень павшей листвы, буду ёжиться. Ура! Я буду Ёжиться!!!
Буду встречать женщин, стягивать с них трусы и смотреть – долго ли осталось до зимы. А как встречу женщину в белоснежном исподнем, назову её своей Снегурочкой, срублю ёлочку, вставлю куда нельзя и завешаю мандаринами.
Но, не век же зимовать! Найдётся, наконец, и дама специального свойства, что будет нести на корпусе трусцы нежной травяной зелени – и набухнут немедля почки, потякут мутные ручьи, залупятся упорные подснежники. Сделаю я кораблик из пачки «Гастала», посажу в него зимнюю девку, отправлю в круиз. Посею лук, схожу на рыбалку, вылечу зубы. Научу соловьёв лаять, лягу спать.
Только заснул – гав-гав! Что такое?! Рукой шарю в темноте, чувствую – рядом женщина совершенно без трусов! Ах, ты ж, говорю, бесстыдница! А она мне – дурак, лето уже! Слышишь – соловьи лают?! Тут мне ка-а-ак чтой-та по лбу звезданёт! Глядь – яблоко. Спелое, наливное, красное, аж в глазах рябит. Ёпть! А бабёнка потянулась, почесала где чесалось, натягивает жёлтые трусы. Ээээ, куда?!! – ору я. Что за спешка?! Осатанели вы что ли? Снова осень? Не снова, говорят мне, а уже. Кто это мне говорит?! Выглянул в окошко – стоят себе, три развала две кибитки – цыганский базар – трусами фарцуют! И трусы у них, ну какие хочешь! И белые, и зелёные, и жёлтые, и ещё какого-то цвета, я такого даже не знаю…
Взял я тут со стены аркебузу, зарядил прабабкиными серебряными зубами и как шмальну по этому стихийному торжищу!
Хрен вам теперь! Будет только осень. Осень и осень. И осень.

Дрессирователь

Я проснулся от ужасного сновидения пророческого свойства. Вижу я, как статный красавец Эдгард, брат Аскольда, один из братьев Запашных, знаменитых дрессировщиков – насилует тигра в задний проход. Тигр не простой, бенгальский, альбинос! Мяукать он уже не может, только сипло что-то причитает, глаза огромные, как у ребёнка, слёзы стынут в жилах! Эдгард молча двигает тазом, утирает потный лоб. И тут снится мне!... Что я, собственной персоной, подхожу к знаменитому дрессировщику сзади, а ягодицы у него, смотрю – мои!!! Мохнатость, форма, колёр – всё моё! И отчего-то я Эдгара меж своих ягодиц начинаю вожделеть. То есть, я мозгами к нему абсолютно хладнокровен – ну дерёт мужчина тигра, зачем мешать – а тулово моё во сне берёт и без сомнений входит артисту в зад. Немного он напрягся, оценил обстановку, пошевелился, выстраивая удобную траекторию, повернул ко мне голову и говорит: «Ну, вот так хорошо. Давай!» Тут я проснулся от внутреннего омерзения, гляжу – поверх одеяла на мне, в районе утреннего недоумения развалился мой наглый жирный котяра Брамс. Ах, думаю, какая выстраивается мистико-психоаналитическая связь! Целая философия! Простенькая, конечно, но за то какая цветопередача! Уж и тигра в жопу жаришь – куда больше-то?! Ан нет. Найдётся и по твою ректу мучитель. И самое неприятное, что это, скорее всего, будешь ты сам.

***
Больно вставлять пальцы в уши! Очень болит мозг.
Вчера хотел скромно выпить водки, а мне подсунули какую-то настойку на болиголове. Кажется, каждый глаз – с кулак! – не умещается в голове… Ну куда мне в космос с такой башкой! Мне бы кадушку с рассолом.

Мясо

Подруге подарили двух экзотических лягушек. Белые бразильские или аргентинские, короче, какие-то амазонские лягушки. Жрут мясо. Но мяса никто им не даёт. Тут кот жрёт максимум канцерное говяжье лёгкое, а уж лягухи как-нибудь перебьются крошками да фольгой. Вот, значит, сидят земноводные подарки на диете, одна выставила из воды затылок – я хотел пальцем постучать ей в ум – она метнулась, выскочила из воды, вцепилась мне в палец!!! Слава богу, палец великоват – не смогла откусить, свалилась назад в воду. А я - так аж подпрыгнул, перепугался насмерть! Хозяйка посмеялась, притёрла за мной, мы пошли пить какао. Потихоньку лягухи обжились в квартирке, стали играть в подвижные игры, спать наплаву, требовать включить телевизор, разглядывать мир из-за стекла. Через месяц…
Через месяц хозяева проснулись от странных звуков – что-то беспорядочно стучит, будто паралитик бьёт чечётку. Ночь, звёзды щурятся сквозь занавеску и что-то стучит. На цыпочках, наступая друг другу на ночные рубашки, по ледяному каменному полу прошли в трапезную залу – выглянули из-за колонны – подсвеченный аквариум пуст, изумрудная вода стоит ровно, по поверхности мелкая рябь, будто рядом вибрирует какой механизм. А на столе – будто в саванах, мутно-белые амазонские лягушки херачат себе отбивные. Натурально, готовят похавать! Мука у них там, разделочные доски, молотилки для отбивных – как заправские коки лопатят пожрать по-людски!
Вот так и люди – нам дают самые полезные витамины, чистейшую водицу из горных ручьёв, кэрратин в гранулах и гарантируют сильнейшую эрекцию до гробовой доски! Нет же – мы всё равно хотим мясца с душком и немытых огурцов.

***
Может, я чего не понимаю.. В книжном интернет-магазине натыкаюсь на такую позицию: Воробьевский Ю. «Аненербе - оккультный меч рейха». О, думаю, поди, интересное чтиво. Читаю аннотацию: пособие разработано по заданию Министерства транспорта Российской Федерации в соответствии с программой "Курса медицинской подготовки спасателей". Одобрено Медицинским управлением МЧС России, Управлением персонала и учебных заведений гражданской авиации Минтранса России. Стою и ничего не понимаю. Может, я слишком умный, чтобы понимать очевидные вещи, а может, совсем стал скудоумен…
Приезжает из нашей нынешней столицы старый приятель. Сидим, пьём водку, танцуем на столе, морально разлагаемся. Подходят новые люди, кто-то в шутку говорит «хайль гитлер». Товарищ наклоняется ко мне, говорит – сейчас в Москве принято отвечать «зип файль». Через полминуты до меня доходит. Смешно. Мы такие в провинции – нам тока пальчик покажи.
Я занимаюсь музицированием. Перед концертом моей группы приношу афишу директору заведения, где будем играть. Чёрное поле, вверху фирменная надпись «Группа 69», красная в белую точку, как мухомор. В левом нижнем углу маленький Гитлер, подняв руку, говорит, как в комиксе: «Я naturlich завидую тем, кто дожил до концерта группы 69!!!» Директор сначала смеётся, потом грустнеет, отказывает в размещении креатива. Это был плохой парень - говорит он. Пусть будет Пиночет, кто угодно, но не Гитлер… Ты что?! – крутит пальцем у виска. Ну, это несерьёзно, вы же понимаете, - убеждаю я. Это уже комикс, фетиш, бабл-гам! К тому же Пиночет не знает слова «натюрлихь». Что делать – директор закрывает тему. Приходится креативить до полуночи. В результате на месте Гитлера висит шальная Мэрилин Монро, и текст: «Отсосу за 69 рублей, лишь бы попасть на концерт группы 69». Афиша висела неделю. Три свадьбы и пять поминок отказались от этого бара из-за подобной афиши. Нонсенс. А ведь Мэри, не чета Гитлеру, не хулиганила по-крупному! Хотя, безусловно, совсем не по-христиански покинула этот мир.

***
В жизни каждого талантливого музыканта приходит такой момент славы, когда совсем не важно, что ты поёшь, как, о чём и в чём поешь. Ты уже сделал всё, чтобы понравится людям, клеркам и рожавшим женщинам. Теперь тебя хотят видеть голым.
Ты пишешь текст, рожаешь композицию, дрючишь аранжировку, и вот – выходишь на освещённый пятачок у рампы, собираешь чувства в узелок, поёшь протяжно и проникновенно – а тебе начинают нестройно орать из зала – штаны сними! Давай, давай, задолбал, сымай шмотьё! Покажи писюн!
Думаешь, зачем им писюн? Вот, песенка есть новая, ща сыграю – бац-бац, тра-ля-ля! А они ни в какую – писюн, говорят, жопа тоже интересна. Ну что же, думаю, писюн вам? Отчего же нет – достаю писюн и ка-а-ак лупану струёй по фонарям! Свет потух, щиток коротнул, подстанция сгорела. На кого попали брызги – превратились в засаленные порно-журналы за 72-й год. Песню мы допели unplugged.

Убечь от реальности

Да это ж просто! Но не смейте только меня в этом обвинять! Это не стыд, это почти гордость! Сбежать от реальности – это нужно уметь сделать красиво! Ехать в леса, фехтовать на мечах, пропадать на репетициях, ездить на идиотские гастроли, да просто – читать книги! Да, если умеешь читать. Смотреть фильмы! Однако, если есть телевизор или компьютер.
А что есть реальность? Чем меня попрекают? Говорят, хорошо тебе, оторвался и летишь! А дома линолеум топорщится, окна немыты, унитаз нечищен! Срамота. Мы на работе весь день, по этажам бегаем, на стройке мёрзнем, нервы тратим. А ты – на радио своём, рекламу пишешь, творчеством занимаешься, о херне какой-то непонятной разговариваешь. Вот я, наверное, сука. Сбежал от их проблем. Непростительно!
А, однако, подумаешь – а ваша стройка и беготня и конфликты с руководством – это тоже уход от реальности. Потому как доходчиво воспринять реальность может только тот, кто сидит на попе ровно и ждёт смерти. Только это реально. И стопроцентно неотвратимо. Всё остальное – просто бег. У кого-то трусцой, у кого-то галопом. Или заплыв. Иногда кролем, а зачастую под водой. Или прыжок. Но это мне страшно.