Школа одаренных графоманов. Уроки нелюбви. Пушкин

Классики русской литературы были все больные люди. Все они либо неудачники, либо алкоголики, либо завистники, либо тунеядцы, либо диагностические суицидники. Поэтому ничему хорошему они нас научить не могли в принципе. Все, что они оставили нам в наследство в своих произведениях, это различные способы успешного доведения себя до сумасшедшего дома.
Публика, в свою очередь, в меньшинстве своем является точной их копией, ибо каждый читатель заслуживает своих классиков. В большинстве же своем публика – это бараны, не способные мыслить самостоятельно и сразу рождающиеся вместе с ковриком для молитв у подножия классиков. Это не только мое мнение, это экспериментально доказанный научный факт. В итоге послания классиков на тему «Как сделать себя несчастным на всю жизнь» пользуются бешеным спросом у населения, надежно отравляя жизнь. Начнем с Пушкина.

*
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.

Здесь мы наблюдаем классическое пренебрежение собственными интересами пациента в угоду реципиенту: пациент отказывается от внешних раздражителей не потому, что после долгих безуспешных попыток он наконец принял здравое решение отказаться от невыгодного проекта, а только лишь для того, чтобы снова и снова в него инвестировать – т.е. опять сделать приятное реципиенту. Грубо говоря, те же яйца, только в профиль.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

Пациент и не хотел никакой взаимной любви – он любил заранее безмолвно (чтобы никто не лишил его радости пострадать) и заранее безнадежно (прекрасно зная, что результата все равно не будет). Робостью томим – стандартная отговорка. Робость в данном случае надежно обеспечивает проекту долгожданный провал.
Таким образом, безмолвие, безнадежность и робость заранее обеспечивали ревность по полной программе.

*
Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:

Признаваться в любви, заведомо и самолично поставив себя в униженное положение «У ваших ног», в каком бы возрасте это ни случилось, - верный способ стать несчастным. Пациент и сам признает, что с ним что-то явно не так – такое безобразное поведение ему не к лицу и не по летам, тем не менее он ничего не делает для того, чтобы вести себя как-то иначе, вместо этого он упорно следует программе «Как сделать себя несчастным на всю жизнь».
 
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.

Совершенно невозможное поведение. Постоянная потеря ума, утомительная демонстрация грусти вкупе с навязчивой идеей говорить исключительно о любви – такого набора не выдержит никто, можете смело применять его в своих несчастливых практиках.
 
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.

Истерическая реакция на отворачивания способна довести объекта до белого каления.
Если день проходит в мучениях – это не ваш день. Проводить целый день в мучениях только ради одного поцелуя бледной руки – крайне неэффективный распорядок дня, явно сулящий вам все прелести несчастья.

Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..

Пристальное, длительное, да еще нестерпимо молчаливое внимание к объекту может изрядно вывести из себя кого угодно.
 
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!

Прямое указание на то, что на самом деле пациенту никакой любви и даром не надо: он прямым текстом уговаривает объект ни в коем случае и ни под каким предлогом не верить ему и не давать ему никакой любви, чтобы не лишать его возможности страдать.

Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

Будучи больным человеком, автор на самом деле панически боится настоящего чувства и пытается подменить любовь безопасным суррогатом. В связи с чем он пытается хитроумным методом втянуть в свою болезнь объект своих страданий, превратив его в своего сообщника. Автор лжет сам и предлагает предаться этому же пороку некой Алине. Он надеется, таким образом, фальшивым чувством заполнить свою ужасающую эмоциональную пустоту.

*
В отдалении от вас
С вами буду неразлучен,
Томных уст и томных глаз
Буду памятью размучен;
Изнывая в тишине,
Не хочу я быть утешен, —
Вы ж вздохнете ль обо мне,
Если буду я повешен?

В этом произведении автор предлагает использовать метод неравноценного обмена: всю свою жизнь он сначала собирается мучиться в отдалении, а потом вообще умереть, став повешенным, взамен же он мечтает получить нечто до неприличия несущественное - всего лишь вздох.
В наличии комплекс неполноценности автора: болезненное принижение собственной значимости, обесценивание собственной личности, готовность пожертвовать всем ради пшика.

*
Не спрашивай, зачем унылой думой
Среди забав я часто омрачен,
Зачем на все подъемлю взор угрюмый,
Зачем не мил мне сладкой жизни сон;

Взор угрюмый, дума унылая – лучший способ отпугнуть, а также начисто испортить всем остальным забавы и сладкую жизнь – из зависти к здоровым.
Поскольку никаких причин для депрессии у автора нет, а ее признаки являются лишь неверным и болезненным способом привлечения к себе чрезмерного внимания, то он хитроумно умоляет не спрашивать его, зачем же на самом деле он уныл и угрюм. Ему нечего вам ответить. А истинная причина (см. выше) попросту неприлична.

24 января 2006