Путевые зарисовки

Городишко был совсем небольшой, скорее похожий на оставленную кем-то, обжитую декорацию. И ничто не определяло его как город, если бы не здание администрации, пара крохотных до безобразия фонтанчиков на прилегающей площади, да памятник вождю, давшему городу имя, кажется давно забытого всеми, кроме стайки жирных голубей чинно маршировавших, словно повиновавшихся неслышным командам бронзового истукана.
Безликий город. Его узенькие улицы были аккуратно вымощены серым камнем, который плавно перетекал с тротуаров на серые же стены домов. А симметричные бойницы окон изнутри занавешивались одинаково мало пропускавшими свет гардинами. Отчего вечером город казался особенно несчастным. И только кое-где еще не совсем потемневшая от времени черепица, блеклыми пятнами разбавляла унылую однообразность зданий единственной пары улиц, вдоль которых располагался город.
Казалось сама жизнь в нем – сплошное следование старательно придуманному расписанию, без возможности, какой бы то ни было импровизации.
Гром прогремел внезапно- словно повинуясь руке невидимого дирижера безупречно отсчитывающего ритм его раскатов, в купе с нарастающим гулом ветра и, казавшимися особенно яркими, всплесков молний.
Гулко забарабанил по тротуару дождь. И сочные капли его, одна догоняя другую, понеслись, путаясь, наперегонки, к краю впаянного в железный обод рамы стекла.
Дождь все свежел и причудливо искажал, за помутневшим от воды стеклом силуэты домов по обе стороны улицы. Запоздавших прохожих, которые, утыкаясь в зонтики, торопливо перепрыгивали ручейки воды, шумно извергающиеся из жерел водосточных труб.
Что-то тёплое зашевелилось в душе. За несколько часов беспрерывно мелькавшего за окном автобуса леса, этот каменный островок на несколько минут всколыхнул уснувшее воображение и еще долго не отпускал давно уже утонув в хвойных волнах мелькавшего за окном зеленого массива.