Той, которая предала нашу любовь и стала вакханкой

часто мне вспоминается ветка сирени -
та, с которой срывал для тебя я цветы:
на забор я залез, оцарапав колени,
а внизу, чуть смеясь, на меня смотришь ты.
темной ночью на улице мало прохожих,
легкий страх побуждает быстрей рвать букет.
все, что было потом, оказалось похожим
на предутренний сон: нас обоих рассвет
в стогу сена душистом застал, пели птицы
и пророчили узы семейные нам.
но за тучи исчез Аполлон в колеснице,
и свинцовая явь не дала сбыться снам.
вихрь беспечных забав закружил тебя вскоре,
а меня начал мучать любовный недуг:
засыпая, я видел себя на заборе,
и хозяин сирени является вдруг.
он с пучками крапивы выходит из сада,
по спине оголенной стегает меня;
ты стоишь и смеешься: мол, так мне и надо!
простираю я руки к тебе ... но манят
хохотунью своим беззаботным весельем
проводимые в плясках все ночи и дни.
мой недуг излечим не Асклепия зельем,
но напевным лишь звуком кифары одним.