В том сквере

 

 (рекомендуется читать, перемешав со «Старым сквером» Фомина Алексея http://www.stihi.ru/2005/11/23-1321 )
 
 Фомину Алексею


* * *
Я беззвучно позвал, и мне кто-то ответил стихами,
Или мне показалось, быть может, лишь ветра порыв
В сквере ветки каштанов качнул, лёгкий стук тронул память,
Что-то в ней шевельнулось, и будто бы шлюзы открыв,
Кто-то просто ушёл, или смыт был могучим потоком
Впечатлений, которые хлынули тёплой волной.
Я, всего лишь, позвал, потому что бродил одиноко
По Вселенной обжитой, уютной, такой небольшой…
Я услышал стихи, или тронулся памятью? Боже,
Помоги, перекрой разрушающий память поток!
Помоги, умоляю, мне больше никто не поможет…
Тишина. Снова слышу стихи и брожу одинок…





 * * *
Мне Луна что-то хочет сказать, как и я, одинока,
Тихо бродит по низкому небу промозглой ночи.
Не выходит опять ничего и не выйдет до срока,
Никому не известного… Льдом отдавая, лучи,
Прерываясь на миг бестолковым качанием веток,
Долетают морзянкой, но код мне, увы, незнаком.
Замерзать начинаю, тепло, припасённое летом,
Порастратил давно… Оживает мобильник, звонком
Возвращает зачем-то в действительность, в нудную морось,
Абонент не опознан, молчит, но звонок неспроста…
Что за этим – интрига, корЫсть, или, всё-таки, кОрысть?
Или снова Луна попыталась сказать что-то? Что же и как
Меня держит всю ночь на ветру, что брожу я кругами,
Что сижу на скамейке один, время гроблю зачем?
Я, Луна, - двое нас, и идёт разговор между нами,
Никому незаметный и мне непонятный совсем…



* * *
К цифре на циферблате стремтся секундная стрелка,
Накрывает и снова рывками по кругу бежит…
Знаю, время течёт, циферблат изогнув, исковеркав
По Дали Сальвадору. Когда он творил и был жив,
Я не думал о нём, просто мне не до этого было,
Но в разгар перестройки увидел и понял – кретин…
Это я - о себе. Защемило и сердце заныло.
Выбираться пытаясь из правильных тех паутин,
Где ни Босху, ни даже Дали просто не было места,
Где был вычеркнут Галич и непризнаваем был Фрейд,
Я решил уравненье с огромным числом неизвестных
И глаза распахнул, наконец, и швырнул партбилет…
В храм зашёл и поставил свечу жертвам Новочеркасска…
Что от пули меня сберегло в тот июль, пацана?
Кровь на лавочках в сквере… Назавтра зелёная краска
Всё закрыла от глаз любопытных… Что это, война
Со своими, с народом, с детьми? Почудовищней Босха,
В соответствии полном с крушением мира Дали,
Всё свершилось… Моленье о павших во храме, и воска
Слёзы тёплыми каплями рук достигают моих…



* * *
В бреду ли ты бредёшь, куда глаза глядят, не зная,
Где постоять тебе придётся, где свернуть, где осенит.
Не удаётся по прямой идти, кружа, петляя,
К местам давным-давно знакомым возвращаться предстоит
И удивляться искренно, не сразу узнавая
За пестротою впопыхах построенных дворцов, хором
Кусочки, в детстве виденного, сказочного рая:
Церквушку дивную, она легко парила над бугром,
До самых куполов лозой увита узловатой,
В снарядных оспинах кирпичная подпорная стена,
Всё так же вдоль неё бежит коротенький горбатый
Фабричный переулок. Даты, клички чьи-то, имена
На старых кирпичах уже почти неразличимы.
Я финкой вензель выводил, где он? Теперь не отыскать…
По тропам памяти бредём, кружим, как пилигримы…
Я помню всё, но город детства всё труднее узнавать…


* * *
Всё идёт и идёт этот снег, нескончаемый снег,
Заметая дороги и долы, и скорбные даты…
В той далёкой уже, но ещё не забытой стране,
Где мы жили с тобою и счастливы были когда-то,
Где вполголоса, только своим доверяли слова
Лучших песен, стихов, дневников, веря и завещая,
Где прощались навек, насовсем, познакомясь едва,
Где бродили впотьмах и дойдя до обрыва, до края,
Прозревали внезапно, ликуя, что всё позади,
И какое-то время ещё в эйфории парили…
Всё потом заметала метель, затяжные дожди
Нагоняли тоску в той стране, где когда-то мы жили…



* * *
Полувыстрелы в небо – почти ежедневно салюты,
Фейерверки, гуляния, ярмарки, дни городов…
Кто-то в центах моих разговоров считает минуты,
Кто-то просто листает досье… Может, я не готов
К этой жизни, где каждый давно с потрохами
Взят другим, а другой взят другим по цепи…
Что пенять на других? Свою жизнь конструируем сами,
В мегаполисе-монстре. А где-то в раздольной степи
Снег идёт, по просёлку струится позёмка,
Едут сани ни шатко, ни валко – спешить ни к чему,
И вода из колодца, и тёплые губы телёнка,
И такое раздолье для взгляда, и пища уму.
Так, чего ж не бросаем к чертям барахло и удобства,
И салютов хлопки, и зеркальные стёкла витрин?
Сожалеем, что нам не придётся испить из колодца,
Вновь ворчит оправдание в нас миллионом причин…



* * *
Лица мёртвых так долго ещё улыбаются детям,
Извиняясь безмолвно за то, что не в силах для них
Сделать доброе дело, помочь, подсказать. Лица эти
Не стареют, но в памяти время стирает то штрих,
То словечко привычное, то интонацию в споре
И иную совсем перед долгой разлукой… Домой
Не вернуть никого. Время мчит, притупляется горе –
Что поделать, нам всем предстоит в мир иной
Перейти, всем потом предстоит улыбаться с портретов
Детям, близким, знакомым, и этот сюжет – не беда…
Дай-то Бог, чтоб теплом наших взглядов безмолвных согреты,
Ощущали они, что мы рядом, мы с ними всегда.

 Ноябрь 2005.