Никите Сергеевичу Хрущёву

Здравствуй, Никита! На ты, если можно?
Умер давно ты, я скоро умру.
Короток путь мой, в пыли придорожной
Трудно тащить за спиною суму
Многих болезней, греха и печали.
Было ль легко мне когда-то? В начале?
Не было, нет. Почему? Не пойму.

Был ты романтик, отважный, но грубый,
В Бога не верил и церкви сносил,
И исчезали столетние срубы,
И колокольни, как кто их косил.

Мне ты, спасибо, оставил квартиру.
(Эти квартиры – «хрущобы» теперь.)
Будет нужна и сноровка, и сила
Гроб мой протиснуть сквозь узкую дверь.

Всё же, когда в новый дом мы въезжали,
С радостью горечь мешалась порой.
После войны мы семнадцать лет ждали
Наше жильё, и отец мой седой
Не разделял молодого восторга
Глупой девчонки, какой я была.

Ядерной бомбой от внешнего ворога
Вооружившись, страна наша шла
К светлому будущему коммунизма.
Помнишь, как нам ты его обещал?
Против военного милитаризма
Объединившись, народ наш нищал.

Всё же спасибо, товарищ Никита,
За свежий ветер, пришедший с тобой,
Страшную правду, что приоткрыта
Стала твоей волевою рукой.
Всё же спасибо! Короткое время
В толстых журналах могли мы читать,
Как лагерей непосильное бремя
Тужась ворочала Родина-мать.

Всё же спасибо, что в наших деревнях
Стал получать хлебороб паспорта!
Жаль лишь домов наших пращуров древних;
Нет деревень тех, там глушь, пустота.

Многое жаль. Не сбылось, не случилось.
Образованьем не блещут верхи.
Что же сегодня-то с нами случилось?
Мы изменились? СлепЫ и глухИ
Стали сейчас или были и раньше?
Где же движение доброй души?
Сколько обмана, жестокости фальши!
Думал об этом ты? Мне расскажи.

Молча бредёшь, опираясь на палку,
Сгорбился, хмуришься, старый совсем.
И мне тебя отчего-то вдруг жалко.
Мир на нас смотрит. И строг он, и нем.