За окнами моими снег и все сосиски съедены.
Двадцатый век, двадцатый век, проклятое столетие.
И мы, конечно, вспомним всех, кто с теми был, и с этими.
Шумит вовсю двадцатый век, проклятое столетие.
И тех, кто к высшей, и других, для всех одна награда.
Но самой большею для них есть то, что им не надо.
Все может сделать человек, которому ответили.
За что живет он в этот век и в это же столетие?
За что объявлен на Земле персоною нон грата?
За то, что мыслит о рубле, как о кольце – граната?
За окнами шел черный снег, я думал о нем, стоя.
Двадцатый век – проклятый век, оставь же нас в покое!
Мы будем первыми людьми, а вы – вторыми, третьими.
Кто понял, кто не лег костьми в текущее столетие.
За окнами все так же снег, идет зима-попутчица.
И мы, конечно, вспомним всех,
Если у нас получится.
1.VIII.95
Двадцатый век
© Copyright: Verter, 2006
Свидетельство о публикации №106010900434
Свидетельство о публикации №106010900434
Рецензии