Carte postale

Такое чувствовала, думаю, Мари,
Когда лежала на бетонном поле -
в тюрьме. Еда - без сахара и соли,
(то вредно коронованой особе);
Шептала по-французски "Vous compris?";
И платье, все изъеденное молью,
и туфли, все ломая каблуки,
С нее срывая, я держу пари,
свистел - присвистывал смотритель. Фонари
едва ли отражались от земли,
что у стены, привыкшей к крику "Пли!",
Однако, в этот раз не повезло ей -
топор они винтовке предпочли.
 * * *
Такое испытал и Цинциннат,
что обнаружил палача измену;
Считая другом стол, кушетку, стены,
обманываясь, сидя за станком,
вбивая острый камень молотком;
Мечтая в перерывах о жене,
о птицах, что кружили за окном.
И каша постная, стакан с сухим вином,
день встречи приближали с топором.
Тур вальса был предложен мимолетно,
и высится, как в Пизе, башня книг,
окно он тряпкой занавесит плотно -
заснет. Ничуть не больше, чем на миг.
 * * *
Так думала красавица - Люлю,
когда везла тележку с чемоданом.
В кафе "Coupole". Гордясь красивым станом,
она забудет о своем поступке странном -
потом. Пока же, тонкое "люблю"-
(ей кажется все прочее пространным),
словам любовника внимать находят странным
другие люди (преимущественно, дамы) -
не зря. В кафе с большим стаканом
Рирет сидит. Она подъемным краном
Толкать привыкла бедную подругу,
А тут, вдруг, чудеса -
бежать та хочет с другом.
 * * *
Об этом размышлял малыш Люсьен,
сражаясь в юности с евреями, с системой,
с подругами, отцом, рабочим гневным.
И видел для себя большой проблемой
взбираться снизу вверх, когда любовью первой,
мужчина стал. Не думал, что с колен,
подняться будет сложно перед миром,
И чувствовал себя царем, эмиром,
когда сойтись ему помог приятель с девой,
А дальше, как у всех - уснуть с набитым чревом,
ведь это только в юности мозги не дружат с телом,
И дальше его ждет прославленная треть:
родить детей, построить дом и умереть.
 * * *
С такими мыслями ложилась спать Лолита,
А в жизни все легко - лежит стакан разбитый,
Разлито вместе с ним и молоко.
Скромнее, разве что, больного Ипполита,
скандалит, возмущается - убита -
Мамаша, что теперь так глубоко,
в земле лежит, и потому забыта.
И Гумберту отдаться так легко
ей оказалось. Часто на ланитах
он оставлял в подарок - наверху,
под бровью, поцелуй - слегка колючий,
что стал потом обоим черной тучей.
 * * *
Об этом вам твержу теперь и я,
сижу и жду чего-то на диване,
Трещит камин, и ноги в одеяле.
Так выглядят на кладбище эмалью
покрытые портреты - западня
для всех живых, нам светит славной далью,
покуда выбираемся (случайно)
мы из домов горящих и огня.
Я думала, все будет - вот так тайна,
и так случилось (разошлась земля?!-
возможность эта не исключена).
Теперь мне все равно - закат, заря,
а впрочем, напугала только крайне,
ведь так - обычна, иногда скучна...

И чувства есть, чтоб предпочесть тебе их,
Но не похожие на вас обеих.