Улыбка Северной Столицы

Я всего лишь ему кивнула, а он остался весь следующий день жить во мне улыбкой…

Петербург сыпал в капюшон снегом и дул мне в виски, а я смеялась…и была счастлива.

Нева неравномерно замёрзла, и местами льды ломались, царапая воду. Был декабрь.
Васильевский остров замерзал. Сфинксы Джин и Тоник стерегли покой…

Я бесстрашно перебегала Невский, отчего-то не боясь быть сбитой. Было нестрашно умереть в Северной Столице. даже хотелось…

Я улыбалась, он улыбался во мне. А я ведь всего лишь ему кивнула…

Снег. Снег. Снег. Мокрый. Пушистый.
Питер.

Я ходила по Городу и сердце билось быстрее от восторга. И я понимала: ещё 4 дня, и восторг обречён на смерть. На эволюцию. Он останется у меня внутри и будет греть ещё долго.

Пальцы мёрзли в перчатках, а волосы демонически отдавались ветру. Хотелось слиться с зимой, с этим Городом, с его душой.

За Казанью я пила коньяк. И гуляла по бывшей улице Плеханова… Было тихо.
Город дышал нежностью. Я улыбалась, он улыбался во мне.

Волковские кладбища были полны воронами и трещинами в желтоватых стенах. Это нравилось.

Лиговский, пройденный не одну сотню раз, пах сыростью. И любовью.
Castle Rock сыпал какой-то тяжёлой музыкой из динамиков, но тем не менее оставался милым сердцу.

Где-то в Басковом переулке на последнем этаже в своей мастерской сидел Художник. Он поил меня чаем с непроизносимым названием и угощал трогательными булочками. На его шкафу стояли бутылки от самогона с блошиного рынка. Мы курили «Петр Первый». Питерские сигареты. Дерьмо. Но и они нравились, были в тему.
Семнадцатилетняя кошка Муся являла собой порождение легенды снайперизма. Я улыбалась и куталась в шарф, а он улыбался во мне. Винтовые лестницы вековых домов поражали своей гибкостью и душой. В них, казалось, были спрятаны судьбы.

В Эрмитаже висела картина Пикассо «Скрипка и Гитара».
В ушах звучали те же Скрипка и Гитара. Снайперы. Родные.

В кофейне на Кавалергардской кофе пах корицей. Тонкая ручка бокала от Кофе-Глясе, казалось, сломается, только прикоснись. Пахло ёлочной хвоей. В квартирах, в кофейнях, даже на Дворцовой площади. Я улыбалась. Он улыбался во мне.

Шагая по этой земле, хотелось присесть и прикоснуться к ней. И не уезжать. И остаться.
Хотелось взять Город за руку и никогда не отпускать.
Хотелось целовать его ладони, хотелось остаться. Остаться, остаться, остаться, остаться…

Но меня утащили на Московский вокзал. Я обернулась. Передо мной была Площадь Восстания.
Был Город. Невский…

Рельсы были скользкими, пахло углём.
Последний раз дотронувшись до этой Земли Петербурга, моя ступня коснулась подножки поезда.
Слёзы где-то комом стукнулись о стенки души. Я шагнула вперёд. В поезд.

Я вернусь, Город.
Я люблю тебя. А ты любишь меня, я знаю.
Это трогательное, глубокое, вселенски сильное чувство между мной и Городом, этот многолетний роман не закончен. Он будет продолжен.
Я вернусь, Город.